Чикаго

— Брать два отдельных номера, чтобы ночевать в одном, — тянет Тейс с издевкой. — Тебе так нравится просаживать бабки? Не знаю, чем я думал, когда позволил Эвансу тащиться вместе со мной. Все-таки я прилетел по работе. Подписать документы по правам на использование саундтреков для «Подъема» и согласовать последние рекламные проекты. Мог молча проводить Тейса с остальными в небольшой промотур по городам западного побережья, но в последний момент ляпнул сдуру, что лечу в Чикаго. И Тейс, разумеется, послал подальше первую часть кампании, обещавшись присоединиться к ребятам в Сиэтле, потому что Чикаго — наш город. Мы сюда срываемся при любой удобной возможности, всегда вместе, и этот раз не исключение. Только я не просчитал, что всю неделю буду мотаться по работе, обломав Тейса с планами. — Мне так нравится делать вид, что я не отнимаю у тысяч девиц влажные фантазии о тебе, — отвечаю невозмутимо и, не удержавшись, добавляю, уже захлопывая перед носом Эванса дверь своего номера: — И кто тебе сказал, что мы не будем ночевать раздельно? Смесь обиды, оторопи и охуевания, которая появляется на лице Тейса, бесценна. Несмотря на то, что через полчаса он все равно вваливается в мой номер в одном халате и по-свойски растягивается на диване. Бездумно листает каналы телевизора, то и дело поглядывая, как я развешиваю пиджаки и рубашки в шкаф. — Не маловато вещей с собой взял? — спрашивает Тейс ехидно. — А где же набор запонок и семь разных галстуков? — Зря смеешься. Нет ничего зазорного в желании выглядеть презентабельно, — отвечаю менторским тоном и указываю на Тейса вешалкой. — Если уж решил проебланить первые три города, займись делом, набери Грега. Пусть найдет тебе нормального стилиста. Твое лицо смотрит с доброй трети всех рекламных постеров страны, надо соответствовать. Тейс пропускает эти слова мимо ушей. Глядит на меня со скотской ухмылкой и томно спрашивает: — Может, посмотрим порнуху на ночь? — Эванс… — Дай угадаю, — он закатывает глаза и бубнит: — ты устал с дороги, а в первом классе так хреново кормили, а завтра так рано вставать, а если член от натуги отвалится, а… — Эванс… — цежу, откидывая вешалку в кресло. Делаю шаг к дивану, медленно расстегивая запонки рубашки. Тейс осекается, расслышав рокочущие, раздраженные ноты в моем голосе. Откидывает голову на подлокотник дивана, демонстрируя изгиб беззащитной шеи с еще несошедшими гематомами засосов, и медленно, как приглашая, распутывает пояс халата. — Я напрашиваюсь? — уточняет Тейс наигранно робко, хотя бесстыжие карие глаза выдают его с головой. — Еще как… На самом деле, полет в пять часов с пересадкой в Солт-Лейк и задержкой из-за шторма обоим потрепал нервы. Поэтому нас хватает только на один заход, после чего Тейс мгновенно вырубается, распластавшись посреди кровати. А я еще десять минут туплю в ноутбук, изучая завтрашнее расписание, и только тогда забираюсь к нему под одеяло. — Где мой поцелуйчик на ночь? — мурлычет Тейс, просыпаясь на секунду-другую. Иногда я задаюсь вопросом, откуда в этом мальчишке столько энергии и ебанутости? Уверен, он и во время апокалипсиса первым делом спросил бы, как скоро мы сможем потрахаться. — Может, тебе еще колыбельную спеть? — Скотина… — слабо бормочет Тейс, проваливаясь обратно в сон, — бесчувственная… Я лежу какое-то время, разглядывая в полутьме его профиль, приоткрытые губы и хмурую морщину между светлых бровей. И мучаюсь угрызениями совести. Блядь. — Нет, ну это уже слишком, — вздыхаю тихо и наклоняюсь, чтобы легонько, боясь разбудить, поцеловать его в мягкие, податливые губы. * * * Я зашиваюсь, едва успевая с одной встречи на другую. Подписываю контракты, обсуждаю детали, в привычном темпе торгуюсь. Слегка скучаю по Келли Принс и ее способности быстро и эффективно прищемить яйца скотам из лейбла, набивающим цену своей музыке. В отеле если я и появляюсь, то только ночью. Тейс бесится. Пытается держаться с холодной гордостью, действительно набирает Грега и даже сам находит какого-то стилиста в Иллинойсе. Работает вместе с ним над гардеробом для мероприятий и фотосессий, изучает расписание тура, без конца названивает Сэм, но все равно бесится. Я вижу это по его глазам, когда возвращаюсь, кидая портфель на комод. Тейс ничего не говорит, но этот его прищур меня убивает. И ведь больше его злит, как загоняю себя работой я, чем то, что он скучает днями напролет в отеле в компании еды из доставки и нескольких моделей пиджаков. Я прекрасно знаю рецепт от его хандры. И даже прихожу к соглашению с самим собой, что готов сделать это прямо сейчас. Хотя мы с Тейсом обсуждали это сотни раз и каждый раз приходили к выводу, что можем повременить. Не знаю, почему теперь. Но я ловлю себя на том, что мне хочется. Так, что при единой мысли об этом во время утреннего душа у меня встает заново сразу же после дрочки. До ломоты в яйцах и шума в ушах. Я вылезаю из душевой кабинки, копаюсь в ящиках под раковиной и достаю сумку с барахлом Тейса. Перебираю бесконечные баночки со средствами для волос — чертов фетиш Эванса — и нахожу среди них пакет с плагом и флаконом лубриканта. Черт тебя подери, Франклин, если ты когда-то заходил так же далеко. И возбуждение вновь начинает крепнуть, стоит только представить, как Тейс вводит в себя щедро смазанный плаг, лениво себе подрачивая. Блядство. А ведь он делает это каждый раз, когда я отрубаюсь после тяжелого дня, вяло отбрехиваясь от его ласк. — Сегодня вернусь раньше, — обещаю, когда выхожу, закончив в ванной, и сухо целую Тейса в светлую макушку. — Последний договор подписываем. И едва удерживаюсь на неосторожном наклоне, чтобы не замычать прямо Эвансу в ухо. Приспособиться к тому, что в твоей заднице что-то есть, и оно нихера не маленькое, будет сложно. Да и мышцы после скорой растяжки саднит и тянет с непривычки. — Да неужели, — отзывается Тейс без энтузиазма, не замечая того, что меня бросает в пот. Он не отлипает от разворота нового выпуска какого-то журнала, и, приглядевшись, я замечаю в нем интервью с Сэм. Миглин даже на снимке привычно улыбчива и мила. Но мысли мои упорно скатываются к тому, что я собираюсь тащиться на гребаную встречу с плагом в заднице. — Все в порядке? — спрашивает Тейс, наконец отвлекаясь от журнала. Смотрит на меня, чуть вздернув брови. — Ты сам не свой. — Все нормально, — отзываюсь сухо, выпрямляюсь и иду к шкафу. Тейс только фыркает, раздраженно встряхивая журнал. И, кажется, тихо шипит сквозь зубы свое извечное «мудила». Как согласовываю рекламный контракт, уже и не помню. От меня только и требуется, что расписаться в нужной графе и проверить, что наши постеры и проморолики будут показывать за три дня до официального релиза. А усилий на это уходит столько, будто я по новому кругу составляю сметы для съемок. Натянуто улыбаюсь, жму руки, забираю копии, укладывая их по папкам. И мне все время кажется, что даже секретарши в офисе смотрят на меня с до жути понимающими ухмылками, будто досконально знают каждую мою фантазию. Поднимаясь в лифте, барабаню по поручню, нетерпеливо поглядывая на сменяющие друг друга цифры этажей. Ебануться. Просто, мать твою, ебануться, как меня ведет от предвкушения, что я уже и ног под собой не чувствую — бросаюсь к номеру, как оголтелая старшеклассница на выпускную вечеринку. Прикладываю карту, открываю дверь, резко выпутываюсь из пиджака и скидываю обувь. Прохожу в спальню и в ступоре смотрю на Тейса. В одних трусах, он спит, развалившись поперек кровати и подмяв под живот одну из подушек. Светлые волосы разметались, губы приоткрыты, и дыхание такое мерное-мерное. Давно спит. Черт. Иду в ванную, надеясь, что шум воды его разбудит, но когда возвращаюсь, Тейс лежит все в том же положении. — Эванс, — зову хрипло. И пробирает нервный смех, когда думаю — сейчас проснется, вяло скажет, что устал, и не двинулся ли я, приставать к нему сейчас? Охрененно ироничный поворот событий. Тейс шевелится, сонно моргает и оборачивается через плечо. Окидывает меня хмурым взглядом и спрашивает: — Это твое «пораньше»? — Прости, — машинально смотрю на часы. Десять вечера, хотя мог бы разобраться с делами и до семи, не срывайся я каждые полчаса в туалет, проверить, все ли в порядке. И вдоволь поласкать себя, сжимая плаг, напрягая и расслабляя мышцы так, чтобы эта дрянь проезжалась по простате. — А я насмотрелся порнухи, — заявляет Тейс, поворачиваясь на спину и закладывая руки за голову. Глядит на меня с вызовом и смакует: — Обдрочился, прям всю руку стер. — Мне типа должно быть обидно? — натянуто усмехаюсь, расстегиваю и снимаю рубашку, щелкаю пряжкой ремня, выбираясь из брюк. Какой же он иногда придурок с двинутыми бесами в голове. Напрашивающийся и сволочной. — Да иди ты куда подальше… — фыркает Тейс, безучастно отворачиваясь, когда я начинаю раздеваться. — Лучше, конечно, иди сюда. Надо выспаться перед перелетом. — Чего? Спать? И все? — переспрашиваю так резко, что впору бы и Эвансу додуматься. Но его уже несет на волне ядовитого подтрунивания: — Так я же порнухи насмотрелся. — А если я скажу… — безумная сухость во рту. Каждое слово как наждаком проезжается по глотке, — что у меня для тебя сюрприз? Браво, Франклин. Ты еще кролика из шляпы вытащи. Тейс с интересом приподнимает голову. Смотрит оценивающе и саркастически фыркает: — Ты красный, прямо как любимая помада Келли Принс. Знаешь, мне на ум приходит только, что ты засунул в задницу мой плаг и теперь хочешь, чтобы я тебе засадил. Тейс ерзает, пытаясь устроиться поудобнее. А потом замирает. Чует неладное в натянутой, глухой тишине. Медленно садится, отталкиваясь рукой от матраса, вновь поворачивает ко мне застывшее лицо и на удивление спокойно роняет: — Эшли… — его губы тянутся в недоверчивой ухмылке. — Ты что… серьезно? — А похоже, что я шучу? — отзываюсь в тон ему. Тейс медленно опускает взгляд на стояк, оттянувший ткань моих боксеров. И его ухмылка из недоверчивой становится донельзя похотливой. Остатки сна с Эванса слетают как ненужная шелуха, когда он встает с кровати и подходит, медленно ведя кончиком языка по нижней губе. — Эшли, — сукин сын неприкрыто дразнится моим полным именем, зная, как меня оно бесит. Смотрит мне в глаза. Двигается ближе, оглаживает ладонью мой изнывающий до ласки член сквозь ткань, несильно сжимает, царапая, выскользнувшую головку, заставляя слабо застонать. Наклоняется к моему уху, вкрадчиво уточняя: — Ты ходил на встречу с игрушкой в заднице? Сидел, сжимая ее в себе… и думал, как я тебя трахну? Эшли Франклин сидел за столом с серьезными мужиками и грязно фантазировал обо мне?.. В голове что-то замыкает. Я хочу ему поддаваться. Хочу, чтобы меня брал озноб, чтобы сердце бешено колотилось, а пальцы ног поджимались, пока Тейс касается меня, а его дыхание влажным жаром щекочет шею. — Да… — выдыхаю, роняя голову на его плечо. Уязвимо и резко, когда он забирается рукой под резинку боксеров и удобно устраивает мои яйца у себя на ладони. — Черт, Тейс… Он скользит указательным пальцем по теплой смазке дальше, к непроизвольно сжимающемуся входу. Трет, обводит торчащий из прохода плаг по силиконовому краю. Покусывает мочку моего уха, довольно мурчит, когда я дергаюсь, тяжело дыша, и сжимаю в себе уже не только плаг, но и его палец, забравшийся внутрь и ласкающий меня мягкими скользящими движениями. Вверх-вниз, до тянущего ощущения большей наполненности. До смеси стыдливости и желания. Тейс убирает руку. — Снимай, — велит коротко, кивая на мои полуспущенные боксеры. Раздевается полностью сам, терпеливо ждет, когда и я отомру. Толкает меня в сторону кровати, опрокидывает спиной на матрас. В напряженности его плеч чувствуется, как тяжело Эвансу сдержать то, что весь день будоражило меня. — Какая же ты похотливая сука, Франклин, — шепчет, проталкивая подушку под мою поясницу так, что бедра оказываются призывно вскинуты Эвансу навстречу. Смотрит на мою сжимающуюся влажную дырку долго и жадно. У меня сил не остается ни на смущение, ни на что-либо еще из пережитков консервативного прошлого. В постели с Тейсом Эвансом нет категорий нормальности и ненормальности — есть только желание, помноженное на доверие. Если хочешь ты и хочет он, считай, что сорвал куш. И можешь забыть про стыд, он не понадобится. — Такой готовый… — Тейс подцепляет пальцами силиконовый край, тянет плаг, удобнее захватывая у основания. Меня прошибает пьянящая истома, когда он резко проталкивает плаг до упора и, задержавшись им во мне на мгновение, медленно тянет обратно. Повторяет так несколько раз, играя с чувствительностью моего тела с любопытством и жадностью, продиктованными долгим ожиданием. Он заменяет игрушку пальцами, трет и нежит ими внутри. Развожу ноги так, что тянет мышцы бедер, раскрываюсь навстречу его дразнящим движениям. Тейс чертовски хорошо знает, что делает. Ласкает вдумчиво и жестоко, не давая мне и шанса забыться, доводя до предчувствия удовольствия, но не давая уйти в него с головой. Усмехается, ловит кайф от моих неприкрытых реакций, от того, как меня ломает под его прикосновениями. Наклоняется, целует меня во внутреннюю сторону бедра, подхватывает под коленкой, ведет губами по коже, трется носом о паховую складку. Опускается ниже и касается влажным шершавым языком растраханного плагом входа. Мажет кончиком по чувствительным краям, широко облизывает, вырывая из меня резкий выдох, полный острого наслаждения. От одного только соображения, что он делает. Тейс скользит языком внутрь, губами плотно прижимается к заласканному входу. Меня выгибает, ноги схватывает сильной судорогой. Блядь. Закрываю глаза и только чувствую его руки, крепко держащие меня за бедра, его язык внутри, тепло его дыхания, обжигающее пах. Он посасывает припухшие края, нетерпеливо толкается собственным стояком о край кровати и слабо стонет — эта низкая, глухая вибрация меня добивает дюйм за дюймом, отдается предчувствием стремительной разрядки. — Куда? — заметив, как я замираю, тяжело, надсадно дыша, Тейс пережимает мой член у основания, заставляя возбуждение спасть. Из меня вырывается недовольный вскрик, я вжимаюсь мокрой от пота щекой в простыню. Чертов. Садист. — Потерпи, — Эванс поднимается, легонько и ласково шлепая меня по выпяченному заду. Устраивается между моих ног, растирает по члену выступившие капли предсемени. Смотрит на меня потемневшими от желания глазами и выдыхает тихо: — Еб твою мать, ну какой же ты красивый. — Так возьми, — прошу срывающимся голосом, буквально вымаливаю, раскинувшись перед ним в позе полной, безоговорочной покорности. Тейсу не требуется повторного приглашения. Он берет член и, играя, проводит им по моему паху, касается входа. Расслабленный, я обхватываю его головку на первом же осторожном поступательном движении. Тейс стонет, не сдерживая дрожи, и проскальзывает глубже. Я резко выдыхаю, не чувствуя ничего, кроме этой наполненности, легко отозвавшихся на проникновение краев дырки, саднящих до одури, плотно обхвативших его член. Тейс вцепляется в мои запрокинутые за голову руки, переплетает наши пальцы. Тяжело дыша, склоняется над моим лицом. Его волосы мажут по моему лбу, темно-карие глаза оказываются совсем близко, они кажутся полными дикой, необузданной страсти. Тейс едва сдерживает себя, давая мне привыкнуть. Едет головой, но не позволяет себе сорваться. Мой мальчик. Заботливый и принципиальный, даже когда кажется, что ему на все наплевать. Терпит. Дышит рвано, целует в подбородок, что-то шепчет на грани слышимости, трепетно касается губами моей шеи. — Тейс, малыш, — зову на удивление ровно. Резко отталкиваю его ладони. Заставляю неосторожным движением сорваться с упора на локтях, перестать удерживать собственный вес и войти в меня до конца. Его яйца глухо шлепаются о мою задницу. Кровь так шумит в ушах, что сквозь этот назойливый звук я не сразу понимаю, что несдержанно и пошло, как ебаная девчушка из старшей школы Пасадены, постанываю Эвансу в ухо, тычась губами в его висок. Мне становится так охуенно хорошо, когда он проезжается по простате, что я не могу даже пошевелиться, не могу сказать ему: «Не останавливайся». К счастью, Тейс понимает это и без моей подсказки. Начинает двигаться, видя, что я отзывчиво приподнимаю бедра, что дышу от застлавшего сознание наслаждения через раз. Тейс берет меня сильнее, действует все грубее и несдержаннее, поощряемый моими просьбами на грани слышимости. Рукой, которую я кладу на его поясницу, пытаясь притянуть его ближе. Срываюсь первым, настигнутый вязкой, глухой истомой. В горле застревает новый стон, я до ломоты в спине вжимаюсь в матрас и забрызгиваю живот себе и Тейсу. Сжимаю его в себе так тесно на волне бешеного удовольствия, что Эванс вскрикивает, толкается еще пару раз часто и жадно, стиснув зубы, и кончает лишь немногим позже. Задерживается во мне, пытаясь восстановить ритм дыхания. Улыбается. Когда Тейс, обессиленный, вынимает член, я чувствую, как из меня вытекает теплая струйка его спермы. Он ложится рядом, притирается ко мне всем телом, лениво целует в плечо. Вглядывается в мое лицо. Такой встрепанный, такой до одури счастливый. — Я это заслужил, — вдруг заявляет Тейс довольно. — Да что ты говоришь? — отзываюсь со смешком. — А я тогда что заслужил? — А ты заслужил меня, — Тейс приподнимается на локте и крепко целует меня в губы. Усмехается и качает головой: — По-моему, Франклин, у нас с тобой охуенный симбиоз.