***
До дома доехали «с ветерком». Птицы рвали глотки, и Лукас чувствовал на плечах тяжесть, только он не мог понять: это от того количества свиристелей, которые сидели на нём, или из-за самочувствия? Плюхнувшись формой звёздочки на кровать, психолога начало немного колотить. Ощутив изменения, он снял с себя верхнюю одежду и обувь, оставшись в брюках и футболке. Оливия сновала где-то рядом, набирая чай в термос. — Хей, пока не вырубился — выпей-ка таблетку. — Спасибо, Оль. Я бы умер, если бы не ты. — Всегда пожалуйста, дружище. Так, я сейчас позвоню кое-кому, а ты спать ложись. Повторять не требовалось: Лукас, словно кот, скрутился в комочек, достав коленями до груди, и закрыл глаза, иногда тревожно хмуря брови. — А кому ты звонишь?.. — рассеянно спросил он. — Не оставлять же мне тебя одного, — улыбнулась Оливия и потрепала друга по волосам. Его лицо заметно расслабилось. — Впрочем, тот, кому я звоню, тоже не должен сейчас быть в одиночестве. О, Слоу! Ох, прости. Сам-знаешь-кто! Под ногами мяукнул котёнок, Имя-которому-ещё-никто-не-дал.***
— Заткнитесь! Хватит петь! Перестаньте! Джесси не понимала, что изменилось. Когда она проснулась, всё было хорошо, но стоило подойти к зеркалу, чтобы почистить зубы, птицы начали громко петь. До такой степени громко, что голова заболела. — Да что вам от меня нужно?! Пытаясь отогнать от себя птиц, девушка сама понимала, что это бесполезно: в конце концов, это просто плод её воображения. Они не исчезнут, пока она что-нибудь не сделает. Внезапно все пернатые существа, облепляющие тонкие руки Джесси, начали одна за другой лопаться. — Ёперный театр, да когда это закончится уже? — убито спросила саму себя девушка, наблюдая за маленькими перьевыми взрывами, которые больше напоминали маленькие фейерверки. — Интересно, что мне брат в чай положил. — Я тебе ничего не клал. — Твоюжежмать! — нечленораздельно вскрикнула Джесс, смотря на брата, который стоял у двери в ванную. Тот потирал виски, немного испуганно косясь на сестру. Шатен вопросительно осмотрел помещение. — Не пугай меня так! — Это ты меня не пугай. Чего орёшь? Джесси рефлекторно чихнула, потому что на нос попало одно из воображаемых (или всё-таки нет) пёрышек. — Твои птицы меня самого с ума скоро сведут. На, бери трубку. — Джесси отдал сестре мобильник, настороженно продолжая коситься на неё, и ушёл. — Алло? Прошла минута, и Джесси поняла, почему её птицы так громко кричали. Однако сейчас никого, кроме воробья, на её плече не было.***
Добраться до указанного Оливией адресом оказалось нетрудно. Оказалось, что Лукас живёт от госпиталя, где он работает, на пару остановок ближе, чем сама девушка, поэтому путь занял не так много времени, сколько занял поиск нужной квартиры. Сначала Джесси ошиблась номером здания, потом перепутала подъезд. Но, наконец, нашлась нужная квартира. Сверившись в бумажкой, Джесси посмотрела на цифры, приклеенные к двери. Глубоко вдохнула и выдохнула, спустила рукава ниже. Воробей оглушительно чирикнул, и дверь распахнулась. — Ох, слава Богу! — шёпотом воскликнула темнокожая девушка. Брюнетка вопросительно посмотрела на неё. — Это я, Оливия. — Точно, простите, — сконфуженно ответила Джесси так же шёпотом. — Так в чём, собственно, дело? — Лукас заболел, а у меня пациенты! Отдаю его тебе на попечение! Всё равно вы знакомы, а у тебя завтра с ним встреча была намечена, а? — затараторила терапевт, пропустив Джесси в квартиру и собирая свои вещи в сумку. — Д-да, у нас должна была быть… встреча, — нервно поправила волосы Джесс. — А откуда Вы знаете? — Я всегда знаю о том, что происходит в жизни Лукаса. Медсёстры, знаешь ли, те ещё сплетницы, особенно, когда он, — Оливия неопределённо указала за спину, — не может найти книгу или упаковку с зефиром. Боже-боже… Ладненько, давай, удачи. У тебя есть прививки против гриппа? — Делала недавно, — кивнула головой брюнетка. — Ну, в любом случае, ты вряд ли заразишься. Всё, я побежала! Именно на этом моменте Джесси почувствовала собственную ничтожность: ведь она понятия не имеет, что делать, когда человек болен.***
Лукас редко чувствовал себя нужным. Оливия и Аксель являлись для него друзьями, но мозг отчаянно не хотел брать их в счёт. Молодой психолог путается в своих эмоциях, иногда ощущая себя обычным загнанным подростком. Скрашивая дни тем, что обсуждает с детьми или взрослыми их абсолютно стандартные проблемы, где на каждого найдётся объективное решение, Лукас понимал, что жизнь его конечна, а толком он так ничего и не сделал важного. После появления птиц, однако, это мнение кардинально изменилось. Маленький дрозд сидел на подушке перед лицом, и парень слушал свои же прерывистые дыхание и сердцебиение. Свиристели исчезли, но малыш-дрозд остался: он стал постоянным спутником психолога, и Лукас до сих пор пытался понять, из-за чего это случилось. — Мила-ашка, — прохрипел Лукас и разразился кашлем. Краем уха он услышал чьё-то: — Принести чаю? — Если можно, Олив, — прикрывая глаза и утопая в головной боли, ответил парень. — Спасибо. Каково же было его удивление через сутки, когда обнаружилось, что всё это время приносила чай и таблетки Джесси, а не Оливия.***
Удивляться, изумляться, пугаться, страшиться — в данной ситуации подойдёт что угодно, и блондин отчаянно старался подобрать нужный глагол к собственному описанию. — А Вы кто? — Нелл, оперный ёжик, Вы уже не представляете, как я от этого устал. Вы можете просто пойти на лечение и не возвращаться каждую неделю с новыми диагнозами? Кто их вообще ставит? — держал себя за волосы Лукас, пялясь в справку. На листочке бумаги всё ещё написано, что у девушки склероз. Ручка, которая это писала, была уже другая.***
Крупная рыже-белая кошка тёрлась у ног, и Лукас, еле соображающий, что от него хотят в пять утра, поглядел на животное. Оно мурлыкало, а не чирикало, как немного-меньше-чем-полгода назад, и заметно подросло с тех пор, став элегантнее и… толще. — Да-да, у тебя кость широкая, я помню, — извиняющимся тоном поправил свои мысли вслух Лукас. Джесси, спящая на диване в соседней комнате, — гостиной, — кашлянула. — Ох, твою же налево, хоть бы не заразил. Эти слова, к сожалению, не оправдали себя через несколько часов, когда у брюнетки температура поднялась до тридцати девяти и не сбивалась в течение трёх дней, из-за чего они ухаживали друг за другом чуть ли не неделю, не расставаясь и долечиваясь. Сказать, что её брат был в «восторге» — это получить кулаком в нос.***
Ноябрь начался крайне скучно и дождливо. Дрозд, постоянно скачущий перед глазами (Лукас считал это естественным, ведь если плод шизофрении следует за тобой повсюду, то и живёт он только тогда, когда на него смотришь), по ночам мешал спать своими криками, которые продолжались не дольше двадцати минут. Этого хватало, чтобы потом идти и читать книжки, пытаясь успокоиться, и блондин был очень зол на пернатое. — Джесси, мы должны придумать уже кошке нормальное имя, — сонно пробормотал однажды Лукас, почти засыпая на столе в позе «школьник, который усердно учил уроки». Брюнетка была практически в том же положении. — А чем ей Сам-знаешь-кто не подходит? Прекрасная кличка, — удивилась девушка, пусто смотря перед собой. — Воробей, завались! — Она взмахнула рукой перед носом. — Тогда лучше уж сразу Волан-де-Мортом её звать, — фыркнул парень. — Не-е, давай нормальное что-нибудь. — Аксель. Такой же тормоз. — Эй! — послышалось за дверью. — Прости! — вяло откликнулась Джесс. — Блин, у меня совсем идей нет… Пушок? Барсик? — Это кошка, а не кот, — напомнил Лукас, откусывая печенье. Он выпрямился, расправил плечи и потянулся так, что послышался хруст костей. — Хм-м… Лили, Роза, Мила, Пу-… Пушинка? Оба прыснули на варианте «Пушинки»*. — Не-не-не, я не хочу звать кошку по кличке из детского сериала, — ответил Лукас и отпил кофе из чашки. Встал, начал ходить из стороны в сторону, разминая ноги. — Может, Катара? — Кто-то говорил про детские сериалы, — ухмыльнулась Джесси. — Тогда К-о-тара. — Вот и договорились!***
Лукасу не очень нравятся города. Будучи воспитанным в селе рядом с речкой, он редко посещал город: от запахов бензина и выхлопных газов после возвращения домой мальчишка чувствовал себя вялым и невероятно усталым, из-за чего парнишка ездил туда только по крайней необходимости и на короткое время. Рядом с природой ему жилось легче, спокойнее как-то. Попивая горячий кофе, блондин смотрел в окно, за которым шёл дождь, а не прогнозируемый синоптиками снег, укутавшись в плед, и вспоминал, как спорил, что место, где он жил, называлось именно селом, а не деревней. — Деревня — это поселение не городского типа, и в деревнях нет церквей! В сёлах же есть церковь, поэтому их и называют сёлами! Погладив Котару, парень засмеялся. — Вот же идиотом я был. Да и сейчас есть. Кошка согласно мурлыкнула, заставляя Лукаса улыбаться шире. — Я тоже так думаю. Все мы — идиоты.***
— Джесси, попробуй мне солгать, — таинственно улыбнулся Лукас, а Джесси, пребывая в замешательстве, удивлённо покосилась на него. — Ну… — Она задумалась. — Вообще-то, я давно хотела признаться тебе, что… — Да-да? — подгонял подругу психолог, заинтересованно разглядывая радужку её глаз с расстояния локтя. — Я парень. После этой фразы образовалась очень плотная тишина, которую, казалось, можно было потрогать. Секунда, и кабинет разверзся хохотом. — Это твоя худшая ложь, Джесси, но попытка была хорошей, — утёр слёзы Лукас, а Джесси лишь пожала плечами, мол, что он от неё ещё хотел.***
Оливия всегда, абсолютно каждый божий четверг проверяет камеры видеонаблюдения, которые находятся в коридоре рядом с кабинетом Лукаса. Да, ей иногда бывает нечего делать, ведь её ассистент Радар вполне справляется с бумажной работой и написанием справок ленивым школьникам, и опять да, ей интересно, чем занят психолог. И, пусть и редко, но она может наблюдать довольно интересные картины. Шестнадцатое октября, два часа дня. Лукас, облитый чем-то коричневым (Оливия надеется, что это всё-таки кофе или шоколадный коктейль), радостный и широким шагом выбегает из кабинета, под правой рукой у него находится откровенно унылая и привыкшая ко всему на свете кошка, а под левой — какая-то толстая книга. Парень начинает что-то говорить, из-за чего пришлось перемотать назад и надеть наушники. — Сам-знаешь-кто, сегодня просто чудесная гроза! Мы обязаны постирать мой халат под этим восхитительнейшим дождём! — Твою же мать, — потирает переносицу Оливия. Буквально пятнадцать минут спустя Лукас возвращается в свой кабинет, насвистывая что-то, а кусок шерсти, похожий на половую тряпку, тащится за ним вместе с полами халата, которые стали длиннее свадебного платья. Кажется, парень решил таким интересным способом помыть кафель в коридоре. Поскальзывается, падает, орёт что-то на нечто среднем между латинским (призыв демона?) и испанским (названия песен?) языком. Медсестра, которая хотела просто пройти мимо, испуганно отшатывается, поправляет очки и убегает. — Ой, это Радар, — присвистнула Оливия и тут же подскочила. Радар был в одежде медсестры. Кажется, настало время терапевту материться. Уже на немецком, который она знала на полтора процента. Проходящий на записи мимо Аксель ржал громче Лукаса.***
Лето — то, о чём молодой психолог мечтает всегда. Даже самим летом. Потому что в это время года он мог взять себе отпуск и свалить обратно в село, гулять с соседскими мальчишками, которые младше него в два (а то и в три или четыре) раза, ходить на речку — вот, что ему нравится. Работать психологом тоже интересно, но подобный вид отдыха не может не полюбиться: спишь до обеда, тебя никто не контролирует и можешь делать, что только вздумается. А ещё, родное село — это место для вдохновения. Воспоминания помогают Лукасу продолжать дописывать его книгу. Имена все выдуманы, как и названия, которые упоминаются лишь раз и чисто для формальностей, и парень только рад, что может изложить свои эмоции и чувства на бумаге. Он пишет всё в дневник, чтобы потом распространить предложения на компьютере (его с собой в село парень не берёт, ведь тут нечасто ловит сеть и нужно «коннектиться» с природой). Но иногда память заставляет его, пока он ужинает, ощущать, как много слёз не было пролито, а потом собирать полевые цветы и идти на кладбище с опустошённостью где-то глубоко между лёгких. И всё равно, Лукас любит своё село. И кладбище, которое видно летом из окна — тоже. А пока он в городе, можно об этом и забыть. В конце концов, здесь у него другие обязанности.***
— Привет, — вяло поднял руку шатен, помахав ею. Лукас хмыкнул. — Хороший парик, Джесс. Парень удивился и приподнял бровь. — Это мои настоящие волосы. — Ох, неуже… — попытался стащить лже-причёску у Джесси с головы психолог, но после прикосновения понял, что они настоящие. — Что за хрень? Этот Джесси был как на две капли похожий на ту Джесс, которую знает сам Лукас: те же зелёные глаза, одежда, такой же худощавый и с выпирающими ключицами. Только волосы каштановые, а не чёрные. Больше изменений практически совсем нет. — Джесси, только не говори мне, — убито произнёс Лукас, — что ты и правда парень? Твою же налево, а я тебе в любви признавался… Я что, гей? Невозможно! — воскликнул блондин, вскинув руки. Шатен подскочил. — Что ты сказал моей сестре?! — Ой.***
— Лу-укас, прости-и, это была шутка! — извинялась Джесси, вытирая кровь с разбитой губы парня. — Эта ложь была гора-аздо убедительнее, ты победила, — сдался Лукас, хихикнув. — Боже, из-за неожиданности я долбанул твоего брата в нос. Ты меня тоже прости, — виновато улыбнулся парень и тут же вздрогнул от боли, когда брюнетка прикоснулась ваткой со спиртом к его царапине на щеке (ногти тому шатену надо было бы постричь). — Ага. А ещё сказал ему, что ты мне в любви признался. Зато есть и плюсы! Теперь Джесси живёт со своей девушкой! — весело ответила Джесс, вытаскивая из белого чемоданчика бинты. — А не Петра ли у него девушка? — помрачнел парень. — Если да, то теперь я понимаю, откуда он разбирается в драках. — Ага, но когда они встречаются при мне — даже не целуются. Максимум, что они могут сделать, так это за ручки возьмутся, да и незаметно для меня, — обиженно надула губы Джесси. — Ха-ха-ха, да, зная Петру, это можно предугадать, — засмеялся Лукас и указал на синяк на плече, оставшийся с прошлой встречи с рыжей. — Воу, откуда он? — Петра живёт в доме напротив моего, и четыре дня назад я увидел её, целующего твоего брата. Честно скажу, я рассмотреть его не успел, поэтому и не узнал, а, блин, надо было, — устало усмехнулся парень. — Я так удивился, что Петра умеет целоваться! Подошёл ближе да крикнул: «Вот это я понимаю — юность! Так держать!» В итоге она меня и е-… Рот парню заткнул элегантный бело-рыжий хвост Котары, не позволяя произнести нецензурщину. Дрозд и воробей одновременно чирикнули, клюнув хозяев в шею.