Волшебная сила поэзии

      Мокрая блестящая спина Сала ходила ходуном, а плечи вздрагивали от каждого движения. Он несдержанно стонал в подушку, да так протяжно, что в какой-то момент Ларри забеспокоился: не перестарался ли? Но стоило ему сбавить темп, как Сал подался назад всем телом и зашипел:       — …быстрее, ну же, — разобрал Ларри.              ***       Наверное, следовало поблагодарить за это Трэвиса и его неистощимый запас фразочек.       — Ха, да это же Салли-и-Ларри-друг-другу-лизали.       — Рад, что мы всё так же вдохновляем тебя на новые рифмы, Трэвис, — с привычным спокойствием отозвался Сал. — Мы, должно быть, потрясающие музы.       И всё же Ларри в его голосе послышалось раздражение.       Довольный собой рифмоплёт удалился в другой конец столовой вместе со своим подносом.       — Задрал уже этот мудак, — сказал Ларри, проводив его взглядом. — Я ему лицо разобью.       — Да пусть развлекается.       — Сал… Иногда нужно просто сказать «хватит». Ты не обязан быть со всеми добрым и терпеть подобных придурков.       Сал только плечами пожал. Он всегда удивлял Ларри своей терпимостью — и восхищал тоже. Но у всего же должен быть предел. Эх, Салли-кромсали… о чём вообще ты думаешь там, под протезом? Что на самом деле чувствуешь? Насколько крепка твоя маска, думал Ларри, наблюдая за ним украдкой.       — Что такое? У меня еда на лице?       — Чуть-чуть.       Большим пальцем Ларри смахнул с его подбородка след от кетчупа, и лишь мгновение спустя понял, что сделал что-то неправильное.       У вынужденного покер-фейса Сала всё же было одно слабое место — уши. Они всегда сдавали его со всеми потрохами. Сал смотрел, как Ларри вытирает кетчуп о скатерть, и уши его предательски розовели.       Это всё дурацкие рифмы, не иначе, сказал себе Ларри, чувствуя, как начинают гореть щёки.              — Знаешь, а ты был прав.       — Конечно, прав, там же в ходе реакции оксид азота будет выделяться, и масса раствора уменьшится…       — Я о Трэвисе, — сказал Сал и закрыл тетрадь с домашней работой.       Несколько секунд потребовалось Ларри, чтобы вспомнить об утреннем обмене любезностями. Он-то давно выбросил бесячего придурка из головы. Но всегда непробиваемый Сал — почему-то нет. А если уж Сала что-то обеспокоило…       Ларри отложил домашку и придвинул свой стул поближе.       — Так что, завтра идём ломать ему лицо?       Хвостики Сала качнулись из стороны в сторону.       — Всё ещё нет.       Он откинулся на спинку стула, сцепил руки за головой и уставился в потолок.       — Но ты прав. Благодаря тебе, Ларри, сегодня я понял, что больше не хочу это терпеть. Два года я слушаю все эти «лизали», «сосали», «драли», «в рот ебали» и прочие «хуяли». И ладно бы мы с тобой, скажем, сосались за каждым углом у всех на виду — на правду не обижаются…       Остатки химических формул выветрились из головы Ларри мгновенно и окончательно.       — …так ведь нет! Почему не Тодд? Не пойми меня неправильно, я вовсе не желаю Тодду такого «поклонника». Просто… Трэвису же даже придумывать ничего не надо про Тодда, столько рифм про «рот» и «бутерброд»! Но докопался он почему-то именно до меня. Да личная жизнь Пыха богаче и интереснее моей, так какого ж хрена, Ларри? Это же… несправедливо, блин.       На этом моменте Ларри обнаружил, что его нижняя челюсть медленно, но верно отвисает, и поспешил захлопнуть рот.       — …короче.       Сал распрямился и резко развернулся к Ларри.       — Меня достало это терпеть без всякой на то причины.       А потом сказал:       — Давай встречаться.       И Ларри ответил:       — Было бы охуенно.       В тот день он так и не смог заставить себя думать о химии, физике и других незначимых вещах. Перед глазами стояли багровые уши Сала, а в голове вертелась лишь одна мысль: что за два года их дружбы он впервые сделал ТАК?              ***       С Салом всегда всё было просто и естественно. Утром следующего дня он постучал в дверь Ларри, как и много-много раз до этого, и просто спросил: «Ты идёшь»? Они болтали по дороге в школу, перекидывались записками на уроках, играли в волейбол на физкультуре, обсуждали странные запахи, доносившиеся из бойлерной, делали уроки, играли в приставку — всё шло просто замечательно. Так думал Ларри.       А потом настал ещё один день, и ещё. Прошла неделя с того судьбоносного дня, когда Сал предложил встречаться, и всё становилось нифига не просто и не замечательно. Потому что ничего между ними, по сути, и не изменилось.       — Мы же теперь пара? — сказал Ларри. — Парочки делают всякие романтические вещи. Может быть, хотя бы поцелуемся?       Сал молчал довольно долго, с крайним интересом разглядывая ковёр, который видел уже сто тысяч раз.       — Пожалуй, да.       И прикрыл глаза.       Он был ниже на целую голову. Чёлка небрежно падала на глаза — Ларри заправил несколько прядок ему за уши. С чего-то же надо было начинать…       Но стоило ему подцепить нижний край протеза-маски и чуть-чуть приподнять, как глаза Сала тут же распахнулись, дикие и испуганные. Он схватил Ларри за запястья и отвёл руки от своего лица.       — Не надо.       — Ты хочешь, чтобы я с твоим протезом целовался?       — Нет… не знаю.       Сал отступил к кровати, сел и вцепился в протез, будто Ларри собирался сорвать его силой.       — Хей.       Ларри пришлось присесть перед ним на корточки, чтобы заглянуть в глаза.       — Ты же сам этого хотел, когда предложил встречаться, разве нет?       — Хотел. Но когда ты начал его снимать… Я... не хочу, чтобы ты это видел.       — Ну зашибись…       «Да что там такого-то», «Мне плевать, красивый ты там или нет», «Я уже принял тебя таким и готов ко всему» — распирало Ларри от праведных воплей, но вырвалось почему-то совсем другое:       — Эшли можно смотреть, а мне нельзя?       Сал ещё больше сжался:       — Это… другое.       Ларри вдруг безумно захотелось послать его к херам, захлопнуть за ним дверь и включить на всю катушку рок. И побиться головой об стену впридачу. Или чем-нибудь ещё.       Он не понимал. Вообще, полностью, абсолютно.       «Другое». Какое-такое другое?!       Подавив первый разрушительный порыв, Ларри закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. «Большинство проблем происходит из-за того, что люди не общаются друг с другом», — много раз говорил отец. У них-то с мамой явно таких проблем не возникало!       — Необязательно же прямо в губы целоваться…       Ему это послышалось?       — Ты можешь целовать меня куда-нибудь ещё. Если, конечно, всё ещё хочешь, — неуверенно закончил Сал.       Вздохнув снова, Ларри привстал на колени, и их лица оказались вровень.       — Я-то хочу. А ты? Ты сам-то уверен? Или снова передумаешь?       — Ларри… — вздохнул Сал.       — Ты не хочешь снимать протез, потому что не доверяешь мне?       Он замотал головой, и хвостики заметались, как лопасти маленького голубого вертолёта:       — Да нет же, дело совсем не в этом. Как ты мог подумать…       — Я так сильно запутался, что уже не знаю, о чём и думать, — пробормотал Ларри. —Ладно, я понял, закрыли тему с протезом. Как-нибудь в другой раз, когда ты будешь готов.       Глаза Сала, ещё минуту назад похожие на колючие льдинки, потеплели и растаяли. Мысленно Ларри всегда представлял с такими вот его глазами улыбку поверх протеза. А один раз даже пририсовал фломастером. Сал посмотрелся в зеркало и сказал, что ему идёт. И ходил так три дня.       — Спасибо, что понимаешь.       Сал несмело накрыл ладони Ларри своими, Ларри перехватил их и рассеянно огладил большими пальцами. Он по-прежнему ничерта не понимал в этой странной штуке — отношениях. Без них было как-то проще.       — Ну так что, поцелуешь меня?       Словно нарочно дразнил…       Не размыкая рук, Ларри подался вперёд и, на мгновение замешкавшись, быстро чмокнул Сала в шею, прямо под немедленно порозовевшим ухом. А потом, так и не дождавшись реакции, ещё раз — чуть ниже.       — Сал?       — Ты продолжай, продолжай, — хмыкнул он и склонил голову набок, подставляя шею.       Вот ведь засранец.              ***       — ...стой… да послушай!       Ларри нехотя оторвался от вылизывания позвоночника Сала и высунул нос из воротника его свитера.       — Ну что?       — Дай хоть дверь закрою, вдруг…       — Да никто не зайдёт, — заявил Ларри со стопроцентной уверенностью и нырнул обратно в свитер. Сал хотел было что-то возразить, но издал лишь тихий полувздох-полувстон и откинул голову ему на плечо.       Ларри и не подозревал, как далеко может завести их маленькое соглашение о протезе и поцелуях. Так далеко, куда он едва доходил в своих самых стыдных фантазиях. Непонятного по-прежнему было много. Но и приятного — не меньше. И сдерживать себя становилось всё сложнее.       «Салли, у тебя новый свитер?» — спросила вчера Эшли.       «Да… порвался в сушилке, как-нибудь зашью», — как можно беспечнее отозвался Сал и украдкой поправил высокий воротник, так непривычно смотревшийся на нём. Прямо под воротником багровели три засоса, в которых Ларри уже успел устыдиться.       Сегодня Ларри отважился поцеловать его в макушку прямо в школе. За углом и без свидетелей, но всё-таки! «Ты сегодня прямо светишься, — сказал Тодд на обеде. — Хорошие новости?» «Когда это новости были хорошими?» — отшутился Сал.       …В колени Ларри сзади уткнулось что-то мягкое.       — Иди сюда, — выдохнул он в спину Сала, сел на кровать и втащил его к себе на коленки.       — Ларри… только не начина-ах...       Оказывается, Сал умел издавать совершенно дивные звуки, стоило добраться до его ушей и легонько всосать мочку. А потом куснуть край ушной раковины и тут же облизать.       — Что не начинать?       — Да вот это, — Сал заёрзал у него на коленях, и Ларри вдруг с ужасом осознал, что уже какое-то время упирается в его задницу своим стояком. Вчера это закончилось постыдным отступлением в уборную.       — Ну блин, я же не железный, чувак.       — А я-то тоже!       Шальными блестящими глазами Сал смотрел на него, полуобернувшись,и тяжело дышал. Дурея от собственной смелости, Ларри вытащил руку из-под его бесформенного свитера и положил на пах. У него тоже стояло, и как только узкие джинсы выдерживали.       У Сала. Стояло. На него.       — Хьюстон, у нас проблемы… — пробормотал Ларри.       — Если ты не собираешься сбежать, как вчера, то нет.       И Сал требовательно поёрзал задницей снова. Вверх-вниз, влево-вправо — прямо там, где этого так хотелось.       Расстёгивание ремня затянулось на целую вечность, пальцы Ларри подрагивали от волнения и возбуждения. Сала лихорадило ничуть не меньше, он был горячим, как маленькая печка. Он тихо, беспомощно застонал, стоило только Ларри его коснуться. «Не сложнее, чем дрочить самому себе», — подбодрил себя Ларри. Неправда. Сложнее, конечно же. Не видя, не чувствуя, каково оно; только жар чужого тела под подушечками пальцев, только тихие стоны сквозь зубы. Но руки Ларри знали, что надо делать, куда лучше своего хозяина.       Он даже не сразу понял, что произошло — просто в ладони стало мокро и липко, а Сал обмяк и, тяжело дыша, сполз с его коленей на пол. И даже не успел подумать, что так нечестно — ладонь Сала легла на его ширинку.       — Можно?       — Нужно.       С секунду Сал смотрел на его член с таким одухотворённым выражением, что хоть сейчас на фото и в рамочку на стену. Или под подушку, под кровать, в укромный уголок — к бесценным сокровищам, напоминающим о лучших моментах в жизни. А потом его обжигающая ладонь сжала член, и Ларри едва успел зажать себе рот, чтобы не заорать на весь дом, кончая.       Приятную истому, нахлынувшую сразу после нескольких ошеломительно прекрасных секунд, прервал голос Сала:       — Как, уже?..       Ответил Ларри не сразу. Первых секунд двадцать он вообще думал, что проплавит собой кровать.       — А тебе мало? Можем и повторить.       Скрипнула и прогнулась кровать, и потолок над головой заслонило лицо Сала с мокрой чёлкой, прилипшей к протезу.       — Мы должны повторить, — сказал он. И первым же засмеялся с собственного пафоса, уткнувшись Ларри в грудь.              ***       — Хей, Салли-в-жопу-драли и Ларри-в-рот-ебали!       — И только тебе одному и не дали.       Трэвис захлопнул рот и во все глаза вытаращился на Сала. Он молчал, багровея всё сильнее и сильнее, так долго, что Ларри подумал, что от умственного напряжения мозги Трэвиса вот-вот вскипят и полезут из ушей.       — Пидоры! — наконец выкрикнул рифмоплёт на всю столовую.       Ларри и Сал переглянулись и в один голос захохотали.              — …Ларри-в-рот-ебали, — вспомнил Сал уже вечером, закончив со своими уроками. Он сидел напротив, крутил в пальцах карандаш и загадочно улыбался одними глазами, и с каждой секундой Ларри всё больше казалось, что его раздевают взглядом. — Ларри-в-рот-ебали, — повторил он, растягивая каждый слог. Будто пробовал на вкус. Будто пробовал на вкус самого Ларри.       — Хватит говорить это с таким выражением лица! Ты что, серьёзно, Сал?       Карандаш в пальцах Сала сделал ещё пару оборотов.       — Вполне. А тебе разве не хочется попробовать?       — Нет, — честно ответил Ларри.       Громко стукнув об стол, карандаш подпрыгнул и укатился в угол.       — Я понимаю — целоваться там, обниматься, трахаться, — на этом слове Ларри бросило в жар, — но блин, Сал! Это же хуём в рот тыкать! Грязным хуем — прямо в рот! Фубля, — комок отвращения подкатил прямо к горлу, и его передёрнуло.       Сал всё ещё таращился на него с полным непониманием, как будто считал такие вещи нормальными.       — А если я тебе отсосу? — наконец выдал он.       Ларри аж поперхнулся.       — У меня рот не заразный, все прививки стоят. И зубы я чищу дважды в день. И ели мы с тобой сегодня одно и то же, — продолжал Сал, как ни в чём не бывало.       Да ты с ума сошёл, хотел сказать Ларри. Ну нельзя же просто так взять и отсосать. Такое же только в порно бывает, ты что, чувак. А как же протез, Сал. А как же твои травмы, это не повредит? Ты серьёзно готов это сделать… для меня? Охренеть, у нас будет почти секс, хотел выкрикнуть Ларри, и ещё много-много всего, но всё никак не мог выбрать, что именно. Не дождавшись его ответа, Сал вскочил со стула, рывком обогнул стол, бухнулся на колени и решительно развёл его бёдра.       — …протез? — всё-таки выдавил из себя Ларри, пока пальцы Сала гуляли по его ширинке. Возбуждение было резким и очень стыдным — от противоестественности и предвкушения одновременно. И, конечно, от того, что это сделает Сал.       Он хотел помочь снять протез — Сал не позволил, шлёпнул по рукам. Расстегнул одни только нижние фиксаторы, чуть приподнял край протеза — Ларри видел это много раз, преимущественно в столовой во время обеда. Но сверху — впервые. И смотрелось это жутковато: глаза исчезли в чёрных провалах, и осталась лишь маска, неживая маска, словно висевшая в воздухе сама по себе. А потом головка члена Ларри исчезла под нижним краем протеза. Что-то мягкое и мокрое коснулось её, а затем всосало целиком, и Ларри едва подавил желание податься бёдрами вперёд — туда, под маску, в таинственно-приятное…       …Сал лежал рядом, упираясь острым коленом в бедро. Ларри смотрел в потолок, — ждал, когда рассеются звёзды в глазах, — но знал, что должен что-то сказать.       — Больше так не делай, — наконец произнёс он.       — Ну блин, — засопел Сал, — чел, я ж в первый раз. Научусь ещё…       — Дело не в этом. Ты был охуенен. Круче, чем чай мистера Эддисона.       Ларри провёл по его волосам, рассеянно погладил по напряжённой спине. Но Сал не сводил с него требовательного, вопрошающего взгляда, и продолжал сверлить коленом дырку в его ноге.       — Но, ты извини, конечно… Твой протез… Знаешь, это очень стрёмно выглядит, когда твой член заглатывает маска без глаз. Так и кажется, что вот-вот откусит и сожрёт.       — Ну так мог бы не смотреть.       — В смысле — не смотреть?! Я хочу смотреть! Я хочу смотреть на тебя! Ты делаешь это для меня, значит, я буду смотреть! Но… как ни посмотрю, так у меня всё падает. Извини.       Сал вздохнул и вдруг тихонько засмеялся:       — Блин… вот теперь и я представил.       Под его подбородком поблёскивала полузасохшая белая капля. Ларри потёр её пальцем, затем плюнул на эту затею и запечатлел на том же месте поцелуй.       — Давай в следующий раз это сделаю я.       — Главное — старайся не подключать зубы.       — Постараюсь запомнить, — хмыкнул Ларри.              ***       …Мокрая блестящая спина Сала ходила ходуном, а плечи вздрагивали от каждого движения.              Мама нашла себе ночную подработку, и до утра вся квартира была в распоряжении Ларри. Поэтому вечером Сал стоял у него на пороге, полыхая ушами.       — Повеселимся? — хмыкнул он, прямо как главный школьный красавчик из дебильного кино, и достал из-за спины бутылку с весьма сомнительным содержимым.       Никаких «нельзя». Никаких «нам ещё рано». Никаких «видел бы тебя отец». Только полбутылки на каждого из больших чайных кружек.       Ларри раздевал его медленно, зацеловывая каждый сантиметр обнажённой кожи. Сал помогал ему найти выход из футболки и едва не выпрыгивал из штанов.       — Давай уже сделаем это, — шептал он прямо в ухо, и даже через протез Ларри чувствовал жар его дыхания.       Кое-как они добрались до кровати — голова кружилась, а ватные колени разъезжались. Сала и вовсе ноги не держали — Ларри пришлось его нести. Сал тянулся к нему, цеплялся за плечи и откровенно раздвигал ноги. Но — сначала джинсы. Тесные, непреодолимо узкие джинсы, которые поддавались Ларри только с боем, сантиметр за сантиметром. Сал нетерпеливо ёрзал задницей меж его коленей, сбивая простынь в мелкие складки. А его ноги, лежавшие на плечах Ларри, всё никак не кончались. Бесконечные ноги, бесконечные джинсы, бесконечное вожделение.       — Повернись…       — Почему? — с лёгкой обидой Сал захлопал глазами, даже не в силах сфокусировать на Ларри взгляд. — Хочу видеть тебя.       — Чел… протез.       — Понял, понял…       Голубые волосы Сала мешались с белыми простынями. Из-за хвостиков Ларри и не представлял, какие они длинные, как же их много. Голубые волосы в простынях, голубые волосы в паху.       — Ты же знаешь, что делать, да?       — Я расспросил Тодда.       — Блин… и я тоже…       …Сал несдержанно стонал в подушку, да так протяжно, что в какой-то момент Ларри забеспокоился: не перестарался ли? Но стоило ему сбавить темп, как Сал подался назад всем телом и зашипел:       — …быстрее, ну же, — разобрал Ларри.       Удовольствие нарастало по экселленте, эпсилетте, изоленте, или как там она правильно называлась — неважно, Ларри не собирался вспоминать ни сейчас, ни потом. Он просто врубался в горячее, жадное, липкое от пота тело, всё быстрее и быстрее. Сала возило по постели, ему даже пришлось ухватиться за спинку кровати, чтобы не въехать в неё лбом. Ларри накрыл его руку своей.       — Помочь?       — Я… сам… — простонал Сал, почти задыхаясь от сумасшедшего темпа.— Ларри… давай… вместе… сейчас... ммм…       Краешком разума понимая, что совершает святотатство, Ларри просунул пальцы в щель под протезом и зажал Салу рот, чтобы не отвлекался. И он с готовностью раскрыл губы ему навстречу, вбирая костяшки.Так и кончил — с членом Ларри в заднице и пальцами во рту, изогнувшись в пояснице и вжимаясь в него всем телом.              — Слушай, насчёт протеза…       Голова Сала лежала на плече Ларри, они переплетались пальцами и молчали вот уже полчаса, прежде чем Ларри понял, что наконец-то в состоянии говорить. И мыслить.       — М? — сонно промычал Сал.       — У тебя же вроде всё в порядке… там. Губы, щёки, нос… язык. Так почему?..       — Поверь, всё гораздо хуже… — Сал замотал головой и пьяно всхлипнул. — Я каждое утро захожу в ванн… ваннуну… ну ты понял. Смотрю в зрека... зеркало и думаю: пиздец, пиздец, пиздец. А вдруг… а вдруг ты не захочешь больше быть со мной, если увидишь. Другие — в жопу других, это нестрашно. Ты… Ты важен для меня. Важене… важе…       — Я тоже люблю тебя,— прошептал Ларри и поцеловал его в висок. — Спи.       Сал ещё немного повозился, повздыхал и затих. Протез съехал набок, но ему это как будто нисколько не мешало. Бережно, чтобы не разбудить, Ларри поправил протез и пригладил взмокшую голубую чёлку.       Когда-нибудь Сал решится.       Когда-нибудь между ними не останется секретов.       И, возможно, без участия Трэвиса здесь тоже не обойдётся.