А какая твоя мечта?

      — А какая твоя мечта? — вопрос застиг Элю врасплох. От неожиданности, она вскочила со скамейки и, чуть покачнувшись от резких пятен в глазах, отряхнула несуществующую пыль с пальто. «Снова на его руки уставилась,» — мысленно понукала себя рыжая, даже в мыслях не признаваясь, что смотрела она совсем не на его кисти рук, а на губы. Подняв взгляд на задумчиво улыбающегося Лихачёва и его полные любопытства и какого-то странного ожидания, сине-голубые глаза, она растерялась и плюхнулась обратно. Так же как и не послушное сердце, которое вдруг замерло, чтобы через мгновение забиться втрое быстрее, с головой сдавая хозяйку вмиг порозовевшими щеками. Секунду-две, Эля просто пялилась на друга детства, пытаясь вспомнить и вникнуть в смысл вопроса, мысленно давая себе оплеуху. Но словно завороженная продолжала, разглядывала медленно темнеющую радужку парня и кляла себя последними словами. Но вдруг внутренняя ругань, да и смущение, перестали быть. Просто это стало совсем не важно. Она медленно тонула в его глазах. И всё осталось за пределами этого внезапно образовавшегося кокона…       Элина и Кирилл дружили уже тринадцать с лишним лет и вместе прошли через одиннадцать классов, его армию, её коллежд, огонь, воду, папин ремень, руша все стереотипы на счет невозможности дружбы между парнем и девушкой. Дружили себе, дружили и… Андриянова даже не заметила, как влюбилась. Влюбилась и пропала. И, кажется, пропала она еще тогда, когда те только познакомились.       В то время, совсем не совестно и стыдно было щеголять в шортах, похожих на трусы, и высоких резиновых сапогах на босу ногу. А на голове гордо качавшийся «фонтанчик», скреплённый неоново-яркой резинкой, считался чуть ли самым пищащем визгом моды. И, сидя в песочнице, представитель этой самой моды — рыженькая Эля, самозабвенно лепила… Нет, не куличики, а вполне себе настоящие снаряды для войны против вредной и высокомерной Борисовой Таньки, которая никак не хотела дружиться с бойким вихрем по имени Андриянова Элина. У Борисовой всегда были самые лучшие игрушки, самые красивые платьица с сандаликами и, конечно, самые настоящие подруги. Но ни первого, ни второго, ни последнего у Эли не было. Семья её не была бедной, но лишние деньги родители старались откладывать на «будущее их маленького золотца». Зато у неё были три старших брата, их разноцветные машинки и свора мальчишек из соседних дворов. И только-только познакомившись с недавно переехавшим хлипким и нескладным мальчишкой, очень ранимым и легко расстраиваемым, девочка первый раз принялась кого-то утешать. И у неё это получилось… Невысокий, ниже самой Эли, хотя и старше на два года, Кирилл звонко рассмеялся и улыбнулся. Так светло, по-настоящему радостно, восторженно и беззаботно. Было видно, что он жив и счастлив, и совершенно неожиданно удивленная рыжая широко улыбнулась в ответ. А еще немного засмотрелась в его голубые глаза. Совсем немного…       Бывают глаза цвета льда, неба, ночи… Но его глаза были похожи на два сверкающих драгоценных камня. Вместо солнечных бликов, в глазах сияли и танцевали смешинки.       И он улыбался…       Как же Эля раньше не замечала этого? Как же она 13 лет (тринадцать чертовых лет!) не видела, как его любит? Не замечала своего стучащего в агонии сердца?! На мгновение улыбнувшись своим мыслям, она, вернувшись в реальность, растеряно кашлянула:       — Ч-что? Прости, я задумалась, — он хмыкнул, а девушка вдруг смутилась. Как же она сейчас со стороны выглядит? Смешно? Ему не станет скучно с ней? С такой неуклюжей, глупой троечницей Элиной, еле сдававшей экзамены и сессии? Тихонько накручивая себя, Эля чуть снова не прослушала вопрос, мгновенно вылетевший из головы в первый раз.       — О чём ты мечтаешь? — он улыбнулся. И улыбнулся так, как умеет только он. Той самой лучезарной улыбкой из детства, которая стирала в пыль обиды, рушила баррикады непонимания. Той улыбкой, от которой возникает странное волнующее тепло внутри, заставляющее улыбнуться в ответ. Как вдруг еще сильнее смутившись своих мыслей, (будто он мог узнать о них,) она поспешно отвернулась и ляпнула, что первое пришло на ум:       — Чтобы меня поцеловали под дождём… А-а ты? — только спустя какое-то время до Эли внезапно дошло, что она сказала. И девушку словно ледяной водой окатило, но в противовес к щекам почти мгновенно прилила горячая кровь. Ой мама-а-а… Он же её за ненормальную посчитает и плевать, что сам часто шутит об этом! Андриянова коснулась похолодевшими ладонями горящей кожи, пытаясь остыть и скрыться от сине-голубых глаз. Аргх, лучше бы она никогда не замечала, какие милые ямочки появляются, когда он улыбается, как преображаются его глаза, которые будто начинают светиться изнутри… Какие шелковистые, мягкие у него волосы… Так!       — Чтобы пошел дождь, — внезапно, как гром среди ясного неба, прозвучал его голос и… слова. Медленно отняв руки от лица, Эля шокированно уставилась на него, обернувшись. А Кирилл смотрел на сгущающееся тёмные, почти чёрные тучи и, хитро сверкая глазами, взглянул на неё. Двинувшись чуть ближе, он навис над ней, неумолимо приближаясь к вожделенным губам.       — Н-нет… Нет! — сорвавшимся от волнения голосом, зашептала она. И прозвучало это так тихо, что Кирилл скорее догадался, чем услышал.       — Что? Почему? Не хочешь?! — в его удивительно-синих глазах плескалось разочарование смешанное с удивлением. А Эля была так смущена!       — Я… Я… Никогда не целовалась… Я… Не умею целоваться, — торопливо ответила она, стыдливо пряча взгляд в складках его рубашки.       — Правда? Правда-правда? — как-то совсем по-детски спросил уже двадцати пятилетний мужчина. А Элина не могла понять прозвучавшей радости в словах Лихачёва. Что может быть хорошего в том, чего она совершенно не умеет, и в чем ей было стыдно (и даже как-то совестно) признаться? Она недоуменно посмотрела на него, забыв о собственном диком смущении.       — Ты никогда не целовалась? — А у него от восторга перехватило дыхание. Перспектива первому сорвать поцелуй с невинных, столь давно желанных губ была обольстительно заманчива. Первый поцелуй (её первый поцелуй!) достанется ему, Кириллу. Никогда в жизни у него не было такой возможности. Никогда еще Кирилл не был первым мужчиной ни у одной девушки в мире. Особенно у любимой девушки! Он первый, о, Господи! Какое это необычное счастье. Он припал щекой к ее голове, собирая в фокус разлившееся по всему телу блаженство и утверждаясь в мысли, что рай на Земле всё же существует. Ах… Сколько же лет он ждал!       — Я научу тебя, ведь всё на свете бывает в первый раз, — сказал Кирилл, не понимая, к кому относились последняя фраза. К нему или ей? Ведь это и его первый, самый настоящий поцелуй.       С этими словами Лихачёв нагнулся, накрывая сверху лицо, покрытое поцелуями солнца — веснушками, потянувшееся вдруг к нему, как подсолнух к солнышку, и несколько раз осторожно, коротко коснулся большими уверенными губами ее полуоткрытых, каждый раз слегка откидываясь, чтобы заглянуть в глаза. Несколько раз провел по этим робким устам своими, лишь слегка дотрагиваясь. Одной рукой обхватил талию девушки, другой властно прижимал за затылок Элю. А ей было страшно, и её губы помимо воли затрепетали, отвечая на чужие прикосновения. Кирилл прижался со всей силы и резко отпустил. Потом еще раз.       Затем быстрыми, мелкими, змеиными движениями прошелся по ним языком, подготавливая их к великому вторжению, приучая этот нетронутый ротик к существованию своего натиска, своих губ, своего языка. Осторожно обхватывал ее губы, соскальзывая с них всякий раз и тут же прижимаясь опять, напористо и плотно. Это была прелюдия, артподготовка перед решающим наступлением. В бой вступает тяжелая артиллерия…       Миг затишья… И вот… Кирилл мощным рывком взял в кольцо ее нежный рот, инстинктивно сжавшийся под натиском мужских челюстей. Но силы были неравны, и его язык дерзко прорвался сквозь первую линию обороны, настойчиво раздвигая стыдливые уста и встречая новую полосу препятствий — два ряда ровных зубов молочно-матового цвета.       Элина рванулась всем телом, упершись кулачками ему в грудь, намереваясь вырваться от внезапного липкого испуга. Но язык еще яростнее провалился внутрь, разжимая зубы уже обессилившей жертвы, победоносно проникая все глубже и упиваясь удивительным вкусом. Розовый язычок, робкий и застенчивый, сдался на милость победителя. Теперь покорный и порабощенный, безропотно отвечал на его ласки, а, осознав всю прелесть поставленной перед ним задачи, сам искал встречи, неловко, неумело пытаясь отблагодарить мужчину за оказанное удивительное наслаждение. Девушка обвила руками шею, зарывшись шаловливыми тонкими пальчиками в его волосы.       И счастье, подкатывавшее к горлу Эли, смешивалось с чувством стыда и страха. И хотелось, чтобы это ощущение длилось вечно, никогда не кончаясь, но в то же время казалось, что она больше не выдержит, если такое блаженство продлится еще хоть одну минуту, секунду.       Когда Кирилл наконец-то отпустил смущенное создание, Элина прижалась к нему, сидела, боясь шелохнуться, тяжело дышала, медленно приходила в себя. Новые ощущения теснились, перекатывались, заливали обжигающе-горячей волной лицо и наполняли негой каждую клеточку ее тела. Поцелуй сильно отличался от его детской улыбки, которую она запомнила. А он наслаждался этими мгновениями, наслаждался смущением вечно веселой и невозмутимой Андрияновой, в которую влюбился, хоть и позже неё самой, но осознавший свои чувства куда раньше.       — Мечты сбываются… — от переволнения ответить сил не было. И только спустя какое-то бесконечное количество времени промокшая до нитки Андриянова поёжилась от холода. А ведь идёт дождь… Точнее шел. А они мокрые настолько, что можно выжимать, но жутко счастливые и довольные всё сидели, обнявшись. И она поняла, что он только ради неё переждал льющий как из ведра дождь. Прождал тринадцать лет шуток, ссор, приключений, расставаний, проблем ради неё. Ради этого поцелуя под дождём.