________________________________________
Но, несмотря на то, что это было детище Брюса, он не был выше того, чтобы принимать помощь. На завершающих этапах строительства большая часть работ фактически делалась на земле, в бэт-пещере, в которой Брюс проводил бесконечную удалённую диагностику систем Сторожевой Башни, постоянно выискивая пути для улучшения, модернизации и оптимизации. Скоростное зрение Кларка помогало; он мог расположиться перед монитором и принимать потоки данных чуть ли не быстрее, чем система Брюса, и, несомненно, мог быстрее определить, как решить проблему. – Я с ног валюсь, – объявил Кларк, после того как по меньшей мере двенадцать часов непрерывно таращился на экраны. Он потёр лицо и зевнул. Тут внизу невозможно было понять, который час. – Отправляйся спать, – предложил Брюс. – Отдохни пару часов. Поднимись наверх, Альфред покажет тебе, где ты можешь прилечь. – Разве я не могу просто ненадолго упасть там? – И Кларк кивнул на раскладушку в углу пещеры. Быстрый недовольный взгляд Брюса подсказал ему, что он совершил ошибку. Брюс не делился своей раскладушкой. Они уже почти два года работали вместе, но вокруг этого человека всё ещё было полно странных ловушек, так много причудливых стен, внезапно вырастающих из ниоткуда. – Не очень удобно. Иди наверх, Альфред о тебе позаботится. В общем, Кларк подчинился, потому что ночёвка в Уэйн Мэнор – это не то, от чего ты в состоянии отказаться. Он позволил Альфреду проводить себя в гостевую спальню на первом этаже, поближе к пещере, даже когда пожилой мужчина выразил протест из-за того, что она недостаточно хороша. – Всё будет отлично, – успокоил его Кларк и постарался не выглядеть поражённым размером и роскошью комнаты: стопка свежих полотенец в полной боевой готовности на невероятно широкой и мягкой постели, шёлковая пижама, лежащая в изножье. Он спал как бревно и проснулся мгновенно, когда снаружи всё ещё было темно. Маленькие часы от Тиффани возле кровати пробили четыре утра, и он вскочил, плеснул в лицо водой и отправился обратно вниз: он хотел только на минуточку закрыть глаза, а не проваляться половину ночи. Голубое свечение в пещере сообщило ему, что Брюс всё ещё там, он стоял, что-то небрежно записывая, а потом лихорадочно печатая, плавно перемещаясь от одной консоли к другой. – Брюс, – окликнул его Кларк, – скажи мне, что ты поспал. – Хм? Думаю, да, немного. Не знаю. Взгляни, что ты об этом думаешь? Неужели я ошибся в расчётах? Ещё есть время всё исправить, но я не совсем уверен. Никак не могу сосредоточиться. – Он глотнул ещё кофе. У кругов вокруг его глаз были собственные круги, но он явно не собирался в ближайшее время сбавлять обороты. Кларк подошёл ближе и посмотрел на монитор: – Нет. Я думаю… нет, погоди, тут, видишь? Вот проблема. – Я так и знал. – Голос Брюса был мрачен. – Потребуется как минимум ещё три часа работы, чтобы всё привести в порядок. Мне пригодилась бы твоя помощь, если ты в достаточной степени проснулся. – Конечно, всё, что угодно. – Хорошо. Надень рубашку. – Я… – Кларк оглядел себя. Он был одет в одни пижамные штаны, о штанины которых запинался, спускаясь вниз в полусне. – О, – он рассмеялся. – Нет, всё в порядке. Наверное, для тебя тут прохладно, но я не мёрзну. Брюс, прищурившись, изучал что-то с помощью спектрометра. – Я попросил не потому, что волнуюсь, что ты можешь подхватить насморк, – коротко заметил он. – Я попросил, потому что это отвлекает. Накинь что-нибудь. – О, – выдохнул Кларк и возвратился наверх. Он надел джинсы и рубашку, и ботинки тоже. Когда он опять появился внизу, Брюс, хмурясь из-за чего-то, продолжал печатать на сверхзвуковой скорости. – Так, эээ, – начал Кларк, Брюс не обернулся. – Прости за это. – Кларк прочистил горло. – Могу я задать тебе вопрос? Брюс хмыкнул, что, вероятно, было единственным разрешением, которое Кларк мог получить. – Ты гей? Если Брюс и был удивлён или смущён вопросом, он никак этого не показал. Он не прекратил печатать, только раз прервавшись, чтобы снова взглянуть на спектрометр. Чуть позже он поднял голову и посмотрел на Кларка так, будто он только что поинтересовался, какая поездка в Диснейленд была его любимой. – Да, – сказал Брюс и вернулся к своим вычислениям. – Отлично, – сказал Кларк, продолжая стоять, как стоял. – Хорошо. Спустя ещё несколько минут молчания Кларк понял, что ему действительно нужно что-то сделать – помочь проверить ещё какие-нибудь расчёты, для начала. Но Брюс вдруг уставился на него: – У нас с этим проблема? – Я… с чем? О! Ты имеешь в виду с... а… нет. Никаких проблем. Брюс швырнул очки на консоль: – Послушай, Канзас, когда я назвал тебя бойскаутом, я выражался метафорически, но, очевидно, у тебя чуть больше общего с организацией Американских Бойскаутов, чем я… – Нет! Господи, нет, Брюс, я не… я прошу прощения. Ты просто… удивил меня – вот и всё. Не в плохом смысле. Совсем. Я про то… Я, знаешь, не стопроцентный натурал. Я би, думаю, это то слово. В смысле, если бы это являлось полезной информацией. Брови Брюса приподнялись. Кларк тряхнул головой: – Я не хотел намекать, что ты собираешь данные обо всех нас, и эта информация могла бы быть полезна в таком ключе. Вот что я имел в виду. Моя… это криптонское. Не то чтобы мне было известно, что это так. Но Кара. Она… такая. Она знала, что это нормально, понимаешь, для криптонцев. Я не знал. Я думал, что это только я. В общем, ну ты в курсе, её лето на Темискире в прошлом году было… явно более потрясающим, чем я планировал. Точно так же, как никогда нельзя было угадать, какая стена неожиданно появится из ниоткуда, нельзя было и угадать, что может насмешить Брюса. Сейчас он смеялся, долго и низко, вытирая выступившие слёзы. Густое тепло его смеха заставило Кларка тоже рассмеяться. Приятно было видеть морщинки вокруг глаз Брюса, вызванные чем-то, кроме прищура или нахмуренности. – Хорошо, – произнёс Брюс. – Я сдаюсь. Временно бросаю. Больше ни на что не гожусь, все эти числа выглядят одинаково. Последишь за сканером, пока я подремлю? – Конечно. – Это не должно затянуться надолго, может, ещё минут сорок пять. Закончи тут, если сможешь. – Ладно, – согласился Кларк, подавляя зевок. – Когда сделаю, возможно, попытаюсь ещё немного поспать наверху, если ты не против. Когда-то я считал, что все матрасы более или менее одинаковые. Ты разрушил мои представления. – Всё, что угодно, – Брюс махнул рукой и начал подниматься по лестнице. На полпути он остановился. – Я сплю на третьем этаже, вторая дверь налево. Если бы это являлось полезной информацией. И затем он исчез наверху.________________________________________
Это даже не был трудный выбор. Если задуматься, решение забраться в постель к лучшему другу должно было бы потребовать чуть больше душевных терзаний и размышлений, чем потребовало. Но в реальности его тело всё решило за него ещё даже до того, как Брюс покинул пещеру. В постели Брюс был совершенно не таким, как Кларк ожидал, и если он думал, что ложится в постель с Бэтменом, то его иллюзии развеялись в пять минут: в кровати Брюса не нашлось места ни одной резкой команде Бэтмена. Напротив, Брюс в постели был гораздо больше, чем вне её: то нежным, то опасным, непредсказуемым, внимательным. В постели Брюс был немногословен, но и в большинстве других мест он тоже был немногословен. Брюс целовал его так, словно составлял карту сложной местности, и между ними это и не было ничем иным. Кларк не должен был удивляться тому, что Брюс оказался необычайно чувственным, но секс оказался таким, какого у него в жизни раньше не случалось, хотя, вопреки тому, что Брюс, наверное, считал, Кларк не был ни ханжой, ни неопытным. Но Брюс вообще не укладывался в заведённый порядок вещей. Как бы удивительно, как бы прекрасно это ни было, всё прекращалось у двери спальни. Вне спальни не было ни малейшего намёка, что в их отношениях что-то изменилось. Вообще. Они спорили, как и раньше, подкалывали друг друга, как и раньше, помогали друг другу, как и раньше. Это не выглядело так, словно Брюс пытается что-то скрывать или утаивать: это было так, будто он действительно не видит никакой разницы. Спустя примерно полгода Кларк всё ещё понятия не имел, встречаются они или нет. Он задумался о том, чтобы позвонить в одно из этих дневных радиошоу в прямом эфире: «Привет, это Запутавшийся в Метрополисе. Так уж вышло, что я, кажется, встречаюсь с Бэтменом, но я не уверен. Можете помочь?» Но, спустя ещё примерно шесть месяцев, Кларк решил, что ему всё равно: чем бы это ни было, секс был исключительный – и этого было достаточно. Пока не выяснилось, что нет. Он бегло пролистывал одну из готэмских газет о высшем обществе, потому что это являлось одной – невероятно скучной – из его обязанностей в редакции «Дейли Плэнет» – прочёсывать светскую хронику других городов на предмет пикантных новостей или случайных упоминаний Метрополиса. Брюс Уэйн попадал в неё достаточно часто. Но вот один снимок, сделанный два дня назад, на котором Брюс Уэйн обнимал двух людей: молодую женщину и ещё более молодого и красивого мужчину... Брюс наклонился к девушке и говорил ей на ухо что-то, что заставляло её взвизгивать от смеха, и было нечто в этой картине – Кларк не мог бы сказать, что именно, – что делало совершенно очевидным для него, что Брюс спал с ними обоими. Рука Брюса, обнимающая парня, определённо соскользнула ниже его талии. В его голове всё выглядело как-то так: он войдёт в комнату Брюса на Сторожевой Башне. Не в его дом, не в пещеру – требовалось какое-то более нейтральное место, где Кларк бы не чувствовал, что находится на территории Брюса. (Глупо, он в курсе: каждый квадратный дюйм Сторожевой Башни – территория Брюса, заказанная и оплаченная им.) И он швырнет газету на стол перед Брюсом и объявит: «Пожалуйста, мне нужно, чтобы ты прекратил это». Брюс с лёгким раздражением отложит свою книгу. «Почему? – спросит он. – Мне необходима эта личина». И тогда Кларк скажет: «Я это знаю. Но я прошу о другом». И Брюс посмотрит ему в глаза, размышляя. «Хорошо», – ответит он, возвращаясь к своей книге. И вот так они и узнают, кто они друг для друга. Такой разговор между ними никогда не состоится. Иногда Кларк задавался вопросом, не было ли всё это его галлюцинациями. В постели, в темноте, Брюс был безумно нежным, обхватывал ладонями его лицо, чтобы поцеловать, стонал, будто нуждался в нём. «Это правда, это то, кто мы на самом деле», – мог решить Кларк. И на следующий день, возможно, на брифинге перед миссией, или проходя по коридору, или во время случайного разговора Брюса снова окружали стены. Брюс будто бы находился за миллион миль от него, и, когда Кларк с ним заговаривал, Брюс окидывал его совершенно таким же взглядом, как и любого другого, этим своим «пожалуйста-не-ляпни-ничего-глупого-потому-что-это-причинит-мне-физическую-боль» взглядом. И Кларк начинал сомневаться в правде, в которой был уверен ночью, потому что, может статься, это и было правдой: в некотором роде союз, даже неловкая дружба, но ничего больше. Не то чтобы их занятия сексом были такими же частыми, как всё остальное. У них обоих были города, которые они защищали, обязанности, требующие внимания, и иногда проходила неделя, прежде чем Кларк понимал, что всё это время не видел Брюса во плоти, только получал редкие сообщения о делах Лиги. И тогда один или другой из них мог написать: «Думаю, нам нужно встретиться». И следующей ночью они оказывались в поместье или в квартире Кларка. Никогда, никогда на Сторожевой Башне. Существовало всего несколько ночей, когда Кларк знал, определённо и наверняка, что Брюс не пожелает с ним увидеться. Он знал, что Брюс не согласился бы что-нибудь затеять в свой день рождения, например, или в день рождения Кларка. День святого Валентина – категоричное нет, и всё, что намекало на романтику, или отношения, или, попросту говоря, на любое нормальное взаимодействие людей, которые встречаются, было под запретом. Кларк выяснил это на собственном горьком опыте в день рождения Брюса. – Я подумал, мы могли бы выбраться куда-нибудь сегодня вечером, – сказал Кларк, и Брюс уставился на него: – Выбраться? – Ну да, типа на ужин. Знаешь, всякие вещи, которые люди делают в свой день рождения. Брюс был в глухом капюшоне и бэткостюме, когда он плотно запахнул плащ, это возымело полный и сокрушительный эффект: – Я занят. – Хорошо, я понимаю, если ты не любишь свой день рождения, я тоже не слишком-то волнуюсь о своём. Это на самом деле вообще не мой день рождения, просто день, когда мои родители нашли меня, так что он всегда заставлял меня чувствовать себя ещё больше не на своём месте. К тому же день рождения летом – никаких капкейков в школе или чего-нибудь в таком роде. – Как трагично, – пробормотал Брюс. – Я стойкий солдат. В любом случае, счастливого дня рождения. Брюс отмахнулся от пожелания без всяких комментариев. День святого Валентина был даже хуже: Брюсу удалось сбежать в Антарктиду. Буквально в Антарктиду. Не то чтобы Кларк каким-то образом представлял, что они куда-нибудь идут и действительно празднуют, потому что он находил этот день таким же нелепым, как и Брюс: его беспокоило то, что Брюс явно решил, что Кларк может ожидать подобного, и целенаправленно отправил сам себя на другой континент, чтобы этого избежать. До какой точно степени глупым Брюс его считал? «Я правда не томлюсь целыми днями по возможности быть с тобой, – подумывал невзначай обронить Кларк, когда Брюс вернулся. – И на случай, если ты не заметил: я не твоя прилипчивая подружка-старшеклассница, так что завязывай». Но тогда он не смог придумать, как закончить этот разговор, не закончив… ну, не закончив то, что они делали, и он не хотел это заканчивать, ещё нет. Возможно, и никогда. Так что, когда наступило время его дня рождения, он боялся, потому что знал, что Брюс может счесть необходимым дистанцироваться ещё сильнее, чем обычно, просто чтобы упрямо донести некий намёк. К тому же Кларк большую часть дня просидел перед мониторами, потому что, разумеется, никто не удосужился узнать, что у него сегодня день рождения, и, конечно, почему бы не приковать Кларка к множеству компьютерных мониторов на восемь муторных часов. К вечеру он был в премерзком настроении и даже огрызнулся на Уолли, когда тот предложил использовать ярлык быстрого доступа для диагностической подпрограммы. В ту ночь он не вернулся в свою квартиру – он редко поступал так после ночных смен – а принял душ в секторе основателей, наслаждаясь мягкой изнанкой футболки и джинсов. Поблизости, разумеется, никого не обнаружилось. У всех остальных были жизни, даже если и не полностью нормальные, но, по крайней мере, их сексуальная жизнь была, вероятно, чуть более нормальной и чуть менее странной и печальной, чем у него. Это случилось, когда он вытирал волосы полотенцем: он осознал, что всё кончено. Вот так просто – кончено. Будто кто-то щёлкнул выключателем. Даже не было необходимости объявлять Брюсу о расставании, потому что Брюс, наверное, вообще не поймёт, о чём, чёрт возьми, Кларк толкует. Достаточно всего лишь не ответить на следующее сообщение или на ещё одно, и тогда Брюс, может быть, спросит, и тогда всё закончится. Никаких официальных заявлений. Почему конец их что-бы-это-ни-было должен отличаться от начала? «Не могу поверить, что мне потребовался год, чтобы дойти до этого», – кисло укорил Кларк сам себя, подёргал полотенце, накинутое вокруг шеи, и направился в свои апартаменты. Двери распахнулись в темноту, и Кларк отбросил полотенце в сторону. И затем он замер, потому что перед широким окном стоял Брюс, любующийся бесконечными звёздами. Одетый в цивильную одежду, засунувший руки в карманы, с несчастным выражением на лице. На столе возле него разместился торт с единственной воткнутой свечкой. – С днём рождения, – сказал Брюс, скривив уголок рта, а в его взгляде было нечто, весьма напоминающее нервозность. Как будто он не был уверен в том, что Кларк скажет в ответ. Так что Кларк ничего не сказал и даже не стал тратить время на пересечение комнаты: он использовал свою суперскорость, чтобы переместиться к Брюсу и прижаться губами к его губам. Кларк ждал целый год, чтобы подарить ему такой поцелуй, и он почувствовал, как в теле Брюса что-то дрогнуло, как будто Брюс собирается его оттолкнуть, но Кларк только начал целовать его усерднее, пока губы Брюса не уступили. Его ладони прошлись по рукам Кларка, вероятно, в попытке сопротивления, но затем опустились. Несколько вещей произошло одновременно. Во-первых, вспыхнул свет. Во-вторых, из-за мебели выпрыгнули все основатели Лиги с пищалками для вечеринок и в дурацких колпаках. В-третьих, никто не произнёс ни слова. Все остолбенели с отвисшими челюстями, с застывшими и исчезающими улыбками и широко распахнутыми глазами. Кларк отпустил Брюса. Он никогда в жизни не оказывался в более тихом помещении. – Сюрприз, – наконец объявил Брюс.________________________________________
Как выяснилось, виновнику торжества не обязательно хорошо проводить время, чтобы вечеринка имела успех. Уолли – боже, благослови Уолли – спас положение. Он громко подудел в свою пищалку, подбросил горсть конфетти и выкрикнул: «С днём рождения, большой парень!» И каким-то образом Кларку удалось растянуть лицо в улыбке и благодарно кивнуть. Все поздравили его, пожали ему руку, похлопали его по спине, каждый положил подарок на стол рядом с тортом. Каждый – кроме Брюса, который молча ушёл. Джон поставил музыку, и Шайера потянула Кларка танцевать, и он старался продолжать улыбаться и выглядеть максимально расслабленным и счастливым, насколько возможно. Диана перехватила его у Шайеры и тоже танцевала с ним, и Кларк потратил большую часть ночи, стараясь не встречаться ни с кем глазами. Видимо, по общему согласию никто не заговаривал о том, что случилось. Даже у Дж’онна, похоже, был подходящий настрой, хотя он и продемонстрировал определённый скептицизм, когда Уолли объявил, что голый твистер – это традиционный терранский способ отмечать праздники рождения. Шайера затеяла состязание в шотах с Дианой, и Кларк хотел было объяснить ей, что амазонки на самом деле не усваивают алкоголь, но из рук в руки уже переходили серьёзные суммы, так что он поставил пятьдесят на Диану и оставил всё как есть. В его апартаментах была небольшая кухонная зона, и Кларк провёл там львиную долю времени, измельчая лёд и деля вид, что занят кегом. В кеге оказалось действительно великолепное пиво, и он задумался, не Брюс ли несёт за это ответственность. – Спасибо, – поблагодарил он, кладя в карман сотню, которую ему сунула Диана. – Мне показалось, что ты сбережешь мои деньги. – Амазонки никогда не отказываются принять вызов, – ответила она. – Но я хотела побеседовать с тобой. Об этом вечере. С Брюсом. Мне очень жаль. – О, нет, всё в порядке. – Действительно? Ты не выглядишь как кто-то в порядке. – Просто это был длинный день. Она колебалась, будто хотела добавить что-то ещё. У Брюса имелось отличное выражение лица для прекращения нежелательных комментариев. Никто ещё не отваживался продолжать отпускать замечания, после того как Бэтмен давал понять, что обсуждение закончено. К сожалению, его собственное лицо, похоже, по умолчанию выражало пожалуйста, продолжайте. Диана прислонилась к кухонному прилавку и понизила голос. И продолжила: – Я и понятия не имела. Если бы я только знала… – Я же сказал, что всё хорошо. Не то чтобы это в любом случае было важно. – О, – Диана явно смутилась. – Я имею в виду… я только имею в виду, что это не такие отношения, вот и всё. – О, – повторила Диана. Очевидно, всё, что он делал, усиливало её смущение. – Ладно. Я без понятия, что это вообще значит, но это, вероятно, потому что я всё ещё не до конца вникла в брачные обычаи мира людей. «Мы оба, сестра», – захотелось сказать Кларку, и он рассмеялся, представив себе её лицо, если бы он так и сделал. Диана смотрела на него странно: – Всё, что я знаю: Брюс был организатором вечеринки. Он очень переживал о том, чтобы всё сделать правильно. Мне было любопытно, потому что это моя первая вечеринка-сюрприз, и этот обычай кажется мне глупым. Но ещё я заметила, что в прошлом году Брюс таким образом твой день рождения не отмечал, и он поведал, что у него есть кое-что, чтобы всё искупить на этот раз. Это его точные слова. – О, – протянул Кларк. – Ну… наверное, это что-нибудь из примочек для Лиги. – Несомненно. – Эй, чувак! – Уолли перегнулся через арку, свесившись в кухню, и ухмыльнулся ему. – Это твой день рождения! С днём рождения, чувак! – Спасибо, Уолли, – ответил Кларк. Уолли разразился смехом. – Это было круто! Бог ты мой, лицо Бэтмена, когда ты его поцеловал. Богом клянусь, секунд тридцать я даже думал, что это по-настоящему. Господи, с языком и всё такое. Я просто не мог в это поверить. Худшие тридцать секунд в моей жизни, чувак. Это была самая весёлая шутка на свете. – Заткнись, Уолли, – попросила Диана. – Окей, – радостно выпалил он и исчез. – Мне жа… – начала Диана, но с Кларка и в самом деле было достаточно. – Всё в порядке, – процедил он сквозь зубы. Он должен придумать что-нибудь получше. В Канзасе все понимали, что «всё в порядке» означает «заткнись к чертям собачьим пока я не разукрасил тебя по первое число», но никто здесь не говорил на языке Среднего Запада. Кларк приклеил улыбку обратно на лицо и вернулся к насосу кега в преисполненном решимости молчании.________________________________________
Он не видел Брюса до следующего дня, когда тот шагнул на этаж Кларка в редакции «Плэнет». Кларк в шоке уставился на него. На минуту он решил, что это, наверное, какая-то ошибка, что Брюс понятия не имел, что это его этаж, и что у него просто нашлось некое дело в Метрополисе, которое случайно привело его… сюда, что, конечно, было маловероятно. Несколько любопытных голов повернулись с другого конца помещения. Брюс направлялся прямо к столу Кларка. Кларк спустил ноги с тумбочки и поднялся. – Эээ, – замычал он, нервно озираясь. – Брюс Уэйн, – представился Брюс и протянул ему руку, – я изучаю вашу работу. – А… конечно, да. Спасибо, мистер Уэйн. – Он встряхнул предложенную руку, слишком жёстко. – Я… э… вы бы не хотели… – Кларк указал на заваленный бумагами стул рядом со столом и быстро смахнул всё на пол, расчищая сиденье. – Не хотите ли присесть… Брюс аккуратно уселся, сложив пальто на коленях. «Что, чёрт возьми, ты творишь?» – телеграфировал Кларк взглядом, но никто не обращал на них особого внимания – к счастью, Брюс заявился в середине перерыва на ланч, и большей части народа уже не было, ни один из столов поблизости не был занят. – Не хотите представиться? – спросил Брюс, приподняв бровь. Кларк облизал губы: – Конечно. Кларк Кент. Рад знакомству. – Вы не выглядите особенно обрадованным. На это Кларк ничего не ответил. – Ну, в любом случае, – произнёс Брюс тоном человека, ведущего светскую беседу, – насколько мне известно, вчера был ваш день рождения. Мои наилучшие пожелания. Кларк упрямо выдвинул челюсть вперёд. – Слушай, – вполголоса начал он, – без понятия, что это за маленькое представление, но… – И я подумал, – продолжил Брюс, игнорируя его, – несмотря на то, что вчера, несомненно, был ваш день рождения, я подумал, что мог бы получить подарок от вас. Кларк прищурился: – Что ты имеешь в виду? Брюс колебался. Кларк не был уверен, что хотя бы раз видел, как Брюс колеблется, прежде чем заговорить. Брюс поёрзал, сунул руки в карманы: – Могу я… могу я начать заново? – Что именно начать? – Всё. Кларк постучал карандашом по столу. Он понаблюдал за тем, как несколько человек слоняются возле лестницы. Никто не обращал на них никакого внимания. Никто, казалось, не узнал Брюса, и только пара голов повернулась, когда он вошёл, и потом все удалились на ланч. – Я не знаю, – ответил Кларк. Брюс кивнул: – Я думаю, тебе и полагается не знать. Могу я рассказать тебе кое-что о том, что знаю я? Кларк изобразил карандашом уклончивый жест. – Например, я знаю имя твоего любимого учителя в начальной школе. – Сомневаюсь в этом. – Миссис Кребниц. Ты как-то упоминал, что многие учителя говорили тебе, что ты хорошо пишешь, но в четвёртом классе именно миссис Кребниц отвела тебя в сторонку и сказала, что написанное тобой может быть когда-нибудь опубликовано, и поэтому ты решил пойти в журналистику. – Поэтому. А ещё из-за денег, быстрых авто и женщин. – Ты получаешь 55 в год, твоя машина – Тойота 97-ого года, и твоя единственная подружка, – Брюс взглянул на пустой стол Лоис, – довольно-таки жёстко тебя бросила, так что я предполагаю, что причина всё же в писательстве. Кларк позволил себе крошечный намёк на улыбку: – Хорошая догадка. – Хочешь услышать, что ещё я знаю? Кларк скрестил руки на груди, но коротко кивнул. – Я знаю, что ты завязываешь свой галстук, пропуская левый конец над правым, – голос Брюса был тихим и настойчивым, – чему тебя, должно быть, научил отец, потому что этот бзик родом со Среднего Запада, и ты никогда ему не изменишь, хотя знаешь другие способы повязывать галстук, потому что это то, что ты делаешь ежедневно, чтобы почтить его память. Я знаю, какой кофе ты пьёшь, со сливками и пятью порциями сахара, так что, возможно, когда-нибудь тебе захочется выяснить, точно ли это тот кофе, который ты хочешь пить всегда. – Мне нравится вкус, – пробормотал Кларк, и Брюс выгнул бровь: – Это ты так считаешь. Я знаю, что на работе ты скрываешь, насколько умён, потому что, когда ты был юн, ты научился скрывать то, что делает тебя другим, и твой интеллект – всего лишь одна из множества этих вещей. Я знаю, что ты никогда в жизни не вешал полотенце обратно на крючок, и, наверное, на данном этапе ты уже не способен этому обучиться. Я знаю, что ты непримиримый противник, и твоё доверие, утраченное однажды, вернуть невозможно. Я знаю, насколько ты терпелив с теми, кого любишь, и как быстро находишь им оправдания, когда они тебя подводят. Я знаю, что ты не выносишь гуакамоле. – На самом деле, из-за консистенции, – вставил Кларк. – Я знаю, что ты думаешь о трусливых людях. И я знаю, как сильно ты должен быть во мне разочарован. Таким образом, мой вопрос заключается в следующем: знаю ли я тебя достаточно хорошо, чтобы пригласить на ужин? Кларк взвесил это. – Ужин, – повторил он. – Ужин. То, что ты делаешь, когда хочешь провести с кем-то время. Кларк. Могу я начать заново? – И я должен сказать «да», потому что… а почему, собственно? – Потому что я совершил ошибку. Потому что у меня были ложные представления. Потому что я полагал, что если секс – это всё, чего ты хочешь, то я смогу дать тебе хотя бы это. Я хотел тебя с нашей первой встречи, и я думал, что это единственный способ тебя получить, пусть даже всего на несколько часов в неделю, даже если ты никогда не захочешь от меня большего. Это был самый тяжёлый год моей жизни, и я больше не могу притворяться, что не чувствую того, что чувствую, и я думаю – я надеюсь – я молюсь, что не ошибаюсь, что ты можешь… хотеть от меня чего-то большего, чем я могу дать в часы между закатом и рассветом. – А если я скажу «нет»? Брюс изучал пол: – Тогда я сделаю всё возможное, чтобы дальше жить с этим, и буду знать, что мне некого винить, кроме себя, за то, что я потерял свой единственный шанс быть с… – он резко замолчал, и Кларк увидел, как заходили его желваки. Увидел, как он сглотнул. – Это и есть мой ответ? – спросил Брюс, не поднимая глаза. – Нет, – мягко произнёс Кларк. Тогда Брюс посмотрел на него. Он встретился взглядом с Кларком, и они оба замерли, и Кларк знал наверняка, что комната для совещаний возле кабинета Перри пуста, и там есть замок на двери, и он хотел затащить Брюса туда и… – Где ты планировал поужинать? – спросил Кларк. – Я заказал столик в Le Camperol на вечер, но я могу сменить место, если ты предпочитаешь другое. – А если существует кое-что, чего я хочу больше, чем поужинать? Брюс слегка улыбнулся: – На свете есть только одна вещь, которая вкуснее ужина в Le Camperol, но я совершенно уверен, что, если отсосу тебе под столом прямо сейчас, это будет концом твоей карьеры. Горло Кларка пересохло, как пустыня, потому что вот так буднично, будто заказывал вино из винной карты, Брюс только что сообщил: «мне нравится вкус твоего члена у меня во рту», и Кларк знал, что Брюс услышал, как он сглотнул. Губы Брюса на его члене были единственной вещью, способной полностью лишить его сил. «Не шевелись», – велел Брюс в первый раз. «Мне придётся», – прошептал Кларк, после того как рот Брюса скользнул вниз по всей длине и обратно, горячий и влажный. «Тогда я остановлюсь», – пригрозил Брюс. И он не ускорился, никак не показал, что осведомлён о том, как Кларк трясётся под ним, изо всех сил пытаясь сохранять неподвижность, пока Брюс вылизывал, охватывал и посасывал. «Блядь Брюс пожалуйста», – задохнулся Кларк, и взамен получил только плавное давление пальца, вжимающегося в основание члена пониже мошонки, и кончил в рот Брюса долгими тяжёлыми всплесками. Вот что пронеслось в его голове, когда Брюс небрежно упомянул минет. Они впервые говорили о сексе за пределами спальни. Одно слово – и у Кларка наполовину встал. – Так чего ты там хотел больше, чем поужинать? – О, я всего лишь хотел кусок торта. У меня не было ни шанса попробовать его прошлой ночью. Брюс молча полез под пальто и поставил на стол Кларка прозрачную пластмассовую коробочку. Внутри был ужасный магазинный капкейк с разводами голубой глазури и торчащим сверху пластиковым «С днём рождения!». Он выглядел как любой праздничный капкейк, которые все, кроме Кларка, приносили в начальную школу. Он был идеален. Кларк расплылся в широкой улыбке, и Брюс тоже улыбнулся, потому что всё, что вы могли бы сказать о Брюсе: он никогда не тормозил, видя момент своего триумфа. Кларк опустил руку на пластиковую коробку. – Это то, чего я хотел, – запинаясь выдавил он. – Больше никаких шкафов. Никаких больше пряток. Я обещаю. Я больше так не сбегу. Даю слово. Кларк открыл коробку и достал свой шоколадный, перемазанный голубым капкейк. Он лизнул глазурь, пробежался языком по кругу. Крошка глазури прилипла в уголке его рта. Он заметил, что взгляд Брюса застыл в этой точке. – Итак, – начал Кларк, собирая кончиком пальца ещё больше глазури со вкусом пластмассы и принимаясь её смаковать, – если бы я заявил, к примеру – чисто гипотетически – что хочу, чтобы ты пришёл сюда, встал в центре этой комнаты и перед всеми этими людьми, которые пялятся на нас от лифта, слизал эту глазурь с моих губ, ты бы сделал? Голос Брюса, когда он ответил, был гортанным и тихим: голосом Бэтмена. – Стоя на моих грёбаных коленях, – сказал он, и у Кларка внутри всё перевернулось. Он торопливо вытер губы и запихал капкейк обратно. Он потянулся к Брюсу, чтобы схватить его пальто. – Идём. – Кларк твёрдой рукой сжал запястье Брюса. – Мы сваливаем отсюда. Я чертовски жду сегодняшнего вечера.________________________________________
Не было никакого большого объявления. Фактически, не было вообще никакого обсуждения. Это было не-событие. Но несколько недель спустя они – большинство из них – находились в гостиной сектора основателей на Сторожевой Башне. Джон к своему безграничному отвращению обнаружил, что никто из них понятия не имеет, как играть в покер, решил, что должен всех научить, и затеял какую-то ночь покера, вход только в штатском. Идея на первый взгляд ужасная, но это же Джон, поэтому никто не собирался говорить «нет». Ну, Кларк знал, что Брюс с удовольствием сказал бы «нет», но поскольку Кларк попросил его прийти, Брюс пришёл. По мере протекания вечера количество действующих игроков сократилось до самого Кларка, Джона, Дж’онна (чьё нечитаемое лицо делало игру его стихией) и Дианы, которая оказалась настоящим чемпионом. Кларк втайне подозревал, что она легонько касается Лассо истины коленей соперников, когда они пытаются блефовать, но это не имело значения: Диана никогда не видела смысла в деньгах и всегда раздавала их, когда бы ни получала. Уолли и Шайера следили за игрой и мешали, наклонившись: Шайера – над Джоном, корча гримасы, которые явно сигнализировали всем зевакам, какие карты у него на руках; а Уолли – над Дианой, главным образом потому, что Уолли никогда не отказывался вторгнуться в физическое пространство Дианы, едва найдя способ это проделать. Кто-то и правда должен был объяснить ему ещё несколько лет назад, что это предприятие обречено на неудачу, но оптимизм Уолли был несокрушим даже при отсутствии малейшего поощрения. Джон был на середине истории времён его службы в морской пехоте – длинной, бессвязной, с более запутанным сюжетом, чем кто-либо был в состоянии проследить, но всё было нормально, в большей степени из-за звука его приветливого голоса – когда Брюс подошёл к Кларку сзади. Кларк сыграл пару раундов, осознавая, что Брюс смотрит в его карты, и издавая подходящие звуки на важных сюжетных поворотах всё более и более замысловатой байки Джона, когда почувствовал прикосновение к плечу. Просто легчайшее касание руки Брюса, которую он на него положил. Мгновение спустя большой палец Брюса начал слегка поглаживать его шею: наиболее рассеянный из собственнических жестов, а также самый просчитанный. В рассказе Джона наступила крохотная заминка. Он посмотрел выше, и Кларк знал, что Брюс взглядом бросил ему вызов, подначивая сделать замечание, но затем повествование потекло дальше без всякого перерыва. Кларк изучал свои карты, но боковым зрением видел, как расширяются глаза Уолли. Кларк поднял голову и прицельно уставился на него, Уолли опустил глаза, и через несколько секунд на его лице появилась озорная сообщническая ухмылка. Раунд подошёл к позорному финалу (для Кларка, во всяком случае), и Сторожевая Башня каким-то образом не отклонилась от своей оси, Земля не врезалась в Солнце, а в космосе не открылись порталы, заполненные готовыми к вторжению враждебными пришельцами; всё осталось точно таким же, как было. Вот и всё объявление, которое когда-либо состоится, и всё, что было необходимо. Этой ночью они трахались жестко и неистово, так грубо, что Кларк потом даже извинился бы, если бы получаемое Брюсом удовольствие не было таким очевидным. Кларк всё не мог насытиться, достаточно распробовать, и Брюс сжимал простыни и выгибался, так же стремясь навстречу. Большую часть времени они были немного слишком осторожными друг с другом, когда дело доходило до секса, вели немного больше переговоров, но нынче Кларк хотел… нуждался в том, чтобы заявить права на Брюса, и когда он хрипло прошептал Брюсу на ухо «мой мой ты мой», трахая его, Брюс застонал и обильно кончил, залив алчущие пальцы Кларка. – Звуконепроницаемые стены, – пропыхтел Кларк, когда отдышался достаточно для того, чтобы мочь говорить. Он плюхнулся спиной на кровать. – Ещё одна твоя отличная идея. – Я, – заявил Брюс, вытирая пот со лба краем простыни, – никто иной, как превосходный инженер. Сделай конструкцию прочной – и всё вокруг на свои места встанет. – Снова – из-за твоих грязных разговорчиков. – Кларк перевернулся и на локтях заполз на Брюса. Он рухнул Брюсу на грудь и почувствовал низкий рокот его смеха. – Слезь, слишком тяжёлый, – потребовал Брюс, пихая его голову, но никто из них не сдвинулся. Кларк мог различить перебои в его дыхании, а затем ритм восстановился, подсказывая ему, что Брюс заснул. Кларк бодрствовал ещё долго, просто плывя по медленным вдохам Брюса, считая каждый. Где-то после двух часов утра Брюс пошевелился и сильно толкнул его головой, перекатываясь. – Сказал же, слезь, – пробормотал Брюс, раздражённый и заспанный. – Никогда не слушаешь, что я говорю. Кларк улыбнулся в темноте.