Save Yourself

      В какой-то момент Ваня осознал, что жизнь начала катиться прямо в тартар. Или как он думал «по пизде». Где-то, при определенном повороте, его жизнь надломилась и поделилась на «до» и «после». Он не мог сказать точно, в какую неделю, в какой день и в, который час и в какую минуту. Но он четко понимал, что это «после» уж точно началось по приходу его биологических родителей. По приходу Дани.       В последнее время он потерял краски этого мира. Будто дементоры решили что Ваня - их следующая жертва. Вся его палитра, состоящая из девчонок, тусовок и бухла начала казаться ему серой и потасканной. Сразу же захотелось обрести новую. Яркую. Чтобы кровь стыла от ее крутости. Чтобы в ней был Даня. И он бы обязательно был красным, словно кричащим Ивану: «Вот он я, самое яркое событие в твоей жизни, вот он я, самый яркий и желанный. Твой".       При виде Дани сердце ныло. Такой хрупкий, нежный, умный и статный. Мой, мой, мой. Только мой. В пизду эту Оганян и ей подобных. В пизду тусовки и беспорядочные потрахушки на хате очередного друга из гимназии. Глубоко и надолго.       К Дане нельзя было приравнять чувство похоти. И, впервые в жизни, Ваня не чувствовал страсть и желание овладения телом этого милого мальчишки, как было со всеми его прошлыми пассиями. Единственное — хотелось целовать его. Губы, шею, щеки, скулы. Невинно и девственно, чтобы щеки Иванóва покрывались слегка заметным румянцем. Хотелось лежать с ним вместе, и даже, не важно где, в кровати или на мягкой траве в парке, утопать в его голубых глазах как в океане. И Ваня утопал, тонул и не пытался вынырнуть. Тонул без надежды на спасение.       Но, разве будет такой как Данил, любить такого как Ваня? Нет. И других вариантов не существует. Будет ли ангел любить дьявола? Будет ли чистое небо обожать надвигающиеся тучи? Будет ли овечка нормально общаться с волком?И Данила не будет. Зачем ему Ваня? Этот раздолбай, постоянно шляющийся непонятно где, трахающий непонятно кого. Нет.       Все чаще он находил смысл на дне бутылки. Будто там находились ответы на все вопросы. Будто там был другой мир, в котором можно было забыться и забить на всех. На всех, кроме Данечки. Его Данечки. Его корнем не вырвать из сердца, ибо тот впился в него и не хочет исчезать. Как баобаб, что Маленький Принц не может победить. Ебаный сорняк, что с каждым днем только сильнее впивается в сердце, имя, что еще сильнее впечатывает себя в мозг каждую минуту, проведенную вместе. Только очень приятный сорняк. Save yourself Спасай себя       "Гони в шею, прочь из сердца, вырывай с корнем! Спасай себя! Как не можешь? И что, что больно. Потом будет еще больнее. В смысле не хочешь? Пизда тебе" - шептал внутренний голос Вани. Well little things that make you smile? Хорошо, маленькие вещи что заставляют тебя улыбаться?       Кроткий взгляд, нежное касание к чужому телу, вызывающие табуны мурашек, выбивающие почву из-под ног. И один человек. От которого хочется выжечь себе сердце. Чтобы просто не чувствовать. Dancing barefoot in the dark Например, танцы босиком в темноте       Один танец, и неважно где и как. Главное, с ним. С тем человеком, которого забыть не можешь, с тем, чье имя вышито тонкими золотыми нитями на подкорке подсознания. If only I had strength to change your mind Если бы я только сумел найти в себе силы, чтобы повлиять на твоё решение!       Ваня бы отдал все, чтобы лишь на мгновение коснуться светло-хрустальной кожи его мальчика. Чтобы почувствовать легкий поцелуй в губы от него же. Чтобы обнимать его со спины поперек торса и зарываться в светлые, пахнущие корицей волосы. Ради него. Любые деньги мира, чтобы быть с ним. Свое здоровье, чтоб коснуться... ощутить вкус его алых губ.

***

      Дверь в общую комнату подростков тихо открывается, развевая полуночный сумрак. Тонкая полоска желтоватого цвета тянется от порога до лица светловолосого, мирно лежащего на своей кровати.       Шлейф алкоголя сразу же наполняет комнату. Понятно лишь одно — Иван искал ту истину опять выпив почти весь Jack Daniels отца. Остальная жидкость находится в бутылке, которая на данный момент зажата в крепких пальцах Ивáнова.       Даня не спит. — Вань, ты в порядке? — приподнимаясь на локтях вопрошает уставший Данила — Опять пил? Что с тобой в последнее время? — Я-я придурок, — он садится на кровать профилем к брату, кладя ненужную бутылку на пол — влюбился в правильного человека, которому я-я н-нахуй не сдался, — выплевывает он — Даня-я вот скажи, я мудак? В меня может кто-нибудь в-влюбиться? — С чего такие выводы? — глаза брата округляются. Немного странно, что Иван рассказывает ему о своих проблемах. Он ожидал что тот его пошлет вновь, как это было в прошлые дни, однако, тот открывается Даниле, впервые за долгое время. От этого сразу становится приятно, Данилу как будто бы окутывает карамельная сладкая и мягкая нуга. — Вань, ты не мудак. — он тянется к его щеке и успокаивающе поглаживает, а сердце Вани уже делает остановку — И да, в тебя можно влюбиться. Несмотря на свою дерзость ты очень хороший. Правда.       Ваня ластится и трется щекой об ладошку парня. Рука обхватывает чужое тонкое запястье и нежно гладит молочную кожу. Глаза мечутся с одного ока брата на другое в поиске ответа на вопросы. Пьяный затуманенный взгляд бесцеремонно пробивается в личное пространство Данилы. — Так, кто она — последний чувствует неловкость и прерывает стоящую вокруг них тишину.       Иван сокрушается и думает, говорить ли ему. Но разум, помутненный алкоголем выдает: — Он. И он сидит прямо передо мной -Ваня решается, и похуй, что его желудок кричит «Сожмем тут все к ебеням», он целует его. Нежно. Проводя языком по нижней губе, и тут же ее кусая. Ваня думал, что другой оттолкнет его. Однако, Данила опускает свои тонкие ручки на шею парня, а Ваня уже разворачивается полностью к Дане. Они целуются мокро, но одновременно так невинно и целомудренно, будто обоим по 12 лет, будто Ванька не перетрахал всю школу. Ваня аккуратно раздвигает губы и зубы парня напротив, языком и проникает в рот, проводя им же по небу, зубам и щекам. Оба краснеют, у обоих сбивается дыхание и через минуту они одновременно отстраняются, ибо воздуха катастрофически не хватает. Будто легкие взяли и выжали нахуй. — Я люблю тебя. — И я тебя люблю, - слова крышесносно бьют по голове темноволосого. Данила смотрит на предмет своего обожания и легонько большим пальцем гладит нежную кожу щеки.       И вроде бы, хочется спросить у друг друга, почему оба так долго молчали, но вместо этого, Ваня ложится грудью к спине Данилы и обнимает его поперек торса, зарываясь носом в растрепанные волосы второго. Они оба хотят поговорить, но завтра. Оба хотят рассказать родителям, но завтра. Оба хотят все обсудить, но завтра. Все будет завтра... Сейчас они устали. Пусть насладятся друг другом.       Данила моментально засыпает, а Ваня думает, что где-то он уже такое видел, как он обнимает парня своей мечты.