//три года назад//
— Хен, ну, — Хосок в ответ лишь сонно мычит, на ощупь отодвигая от себя младшего. — Отстань, Чимин. — Хосок-а~ — Нет, я еще даже не проснулся. Чимин дует губы, но не замечая должной реакции, вздыхает и резко двигается ближе, нарушая личное пространство. — Доигрался, Хосок-и. Чон успевает лишь приоткрыть один глаз, когда Пак мягко накрывает чужие губы, умело завлекая дальше в поцелуй. — Чимин-и… Старший улыбается мягко, позволяет, зарываясь пальцами в светлые волосы на затылке. Чимин же такой. Настойчивый и мягкий, нуждающийся во внимании и ласке. Хосок просто не может ему отказать. — Маленькая задница, — выдыхает Хосок, когда Пак наконец отстраняется, позволяя вдохнуть воздух, — я чуть не задохнулся! — Ты даже не пытался отстраниться, хен, — хитро тянет Чимин, крепко обнимая и заставляя уткнуться в свое плечо. — Все еще маленькая задница.//… //
— Я иногда вспоминаю, каким ты был по утрам. Не могу забыть твой сонный голос и то, какой ты весь мягкий и нежный, совсем как девчонка, — парень усмехается, отстукивая ритм песни по столу. Наказание. — Знаешь, хен, мог бы и ответить хоть на одно письмо. Лист, почти полностью исписанный, безжалостно сминается и отправляется в окно. — К черту! Чимин резко встает, сжимая руками виски. Снова хочется вернуться в прошлое и забыться. Открытая бутылка алкоголя и пара глотков, обжигающих горло. — Пожалуйста, вернись. < без тебя мне холодно > — Я скучаю. < ты забрал с собой мое сердце, ты знаешь?.. > — Мне жаль. < я был глупцом, но, прошу, дай мне шанс > Чимин закрывает глаза и видит только его. Его улыбку сердечком, глаза и даже будто слышит смех. Эти яркие волосы и тонкие пальцы, хрупкие запястья и озорной взгляд. — Я так скучаю, Хосок-а. < просто вернись ко мне > — Я тоже, Чимин. Пак вздрагивает, чуть не роняя бутылку. Открывает глаза, замечая фигуру у входа на кухню. — Ты все так же забываешь закрывать дверь на замок, маленькая задница. И голос такой мягкий. Родной, черт возьми. — Хен. — Я не смог, — отвечает Чон, медленно подходя ближе, не давая себе время передумать, — и я читал каждое письмо. Я скучал, Чимин. Младший смотрит в глаза напротив, все еще не веря. Хосок смотрит тоже, прямо и открыто. Не пряча боль прошедших лет и чувства тоже не пряча. — Ты такой мудак, Чимин-и, — Хосок закусывает губу, отводя взгляд. Обнимает Чимин все так же крепко, и теперь уже навсегда. Стискивает чужую талию, не позволяя отстраниться ни на миллиметр. — Я люблю тебя, Хосок-и. Я чертовски виноват, но я хочу это исправить, — Пак прижимается своим лбом к чужому, заглядывая в глаза. Хосок гладит его щеки, роняя горячие соленые капли и едва улыбаясь дрожащими губами. — Просто не позволяй мне больше уходить, Чимин. Никогда. Пак завороженно следит за чужим дыханием, вторя словам. — Никогда. Старший прикрывает глаза, смаргивая влагу, и давит сорванный вздох, чувствуя теплую ладонь на щеке. Он так чертовски сильно скучал. — Больше никогда, хен, никогда, — и целует, будто впервые пробуя губы на вкус. Но Хосок по-прежнему доверяет, не думает даже, когда подается вперед, вновь отдавая всего себя. Чимин больше никогда не отпустит его. Они оба это знают.