I put a spell on you

Снаружи царила глубокая ночь. Тьму прорезал неон горящих вывесок, а тишина нарушалась лишь редкими пролетающими мимо спидерами. Энакин смотрел на утомленное отражение в зеркале тускло освещенной ванной. Но видел не свое лицо, временами, будто выпадая из реальности в круговорот отрывков вспоминающихся ощущений, пропитавших, казалось бы, кожу, въевшихся в мозг. Он коснулся руками холодной раковины и тут же ощутил волну нахлынувших воспоминаний о немалочисленных случайных и не очень соприкосновений их с Оби-Ваном ладоней. Один из таких раз произошел в засаде, где они провели не один день, на планете вечных дождей и сырости. Добавляя своему недовольству на этот счет большей внушительности с помощью бурной жестикуляции, он неосторожно провел ребром ладони поверх ладони своего учителя. До этого, стойко выдерживающий продолжительные жалобы своего ученика, Кеноби поморщился. – У тебя ужасно холодные руки. – Оби-Ван зажал его ладонь между своих и принялся энергично тереть. В этот момент, кровь у Энакина застыла в жилах, а тело сковало. Он не смел шевельнуться, да и не стал, даже если бы мог. Ему казалось, что это тут же все разрушит. Вцепившись руками в раковину, будто пытаясь сохранить равновесие, он судорожно вздохнул. – Ну вот, теперь гораздо лучше. – Оби-Ван отпустил ладонь и поймал его взгляд. Падаван молил Силу, чтобы в сумерках учитель не разглядел, как зарделось лицо его ученика. – Не хочу, чтобы ты заболел. Энакину казалось, что подобное нельзя оставить без ответа, но в горле пересохло, так, что невозможно было произнести ни слова. Такое проявление заботы было спонтанным для их отношений, и он хотел бы, чтобы оно случалось как можно чаще. Хотел бы, чтобы Оби-Ван это знал. Кеноби заботливо улыбнулся. В полутьме блеснула белоснежная улыбка, после чего он отвернулся и вновь принялся сосредоточенно вглядываться вперед, высматривая цель. От поворота вентиля напор воды напомнил раковину и звуками ванную. Смотря на убегающую в водосток воду, он отчего-то вдруг вспомнил, как, однажды, войдя в свою комнату вечером, после возвращения с тяжелой, по-настоящему выматывающей миссии, застал Оби-Вана, дремлющим на его кровати. Тогда Энакин замер, не зная, что предпринять. Полумрак комнаты делал происходящее фантасмагоричным и похожим на сновидение. А, может, двое суток без сна способствовали этому эффекту. Скайуокер подошел к учителю. Внутри затрепетало, будто в предвкушении чего-то. Вот сейчас, он разбудит его поцелуем, как в какой-нибудь сказке. Кеноби вздрогнул и открыл глаза. Энакин замер в паре шагов от кровати. Мысль о том, что сейчас самое подходящее время и место для признания, начала жечь изнутри. – Энакин? – Оби-Ван часто заморгал, прогоняя остатки сна. – Зашел сообщить о предстоящей миссии, но не застал тебя. Решил дождаться и… – он развел руками, все продолжая лежать. – Двое суток без сна дают о себе знать. – Новая миссия, учитель? – голос звучал глухо и безжизненно, что легко можно было списать на усталость. По какой-то причине, пока Оби-Ван вот так лежал, он казался искренним и способным правильно его понять. Шансов, что тот отвергнет его, оттолкнет, было гораздо меньше. Энакину так казалось. – Представь себе. Совет нас совсем не щадит. Вылет завтра в полдень, советую лечь прямо сейчас, чтобы восстановить силы. Оби-Ван поднялся с кровати. Энакин спешно отвел взгляд на работающий вполсилы ночник. Кеноби похлопал ученика по плечу. Юноша решительно вдохнул, словно собираясь что-то сказать, но дверь комнаты с легким шорохом уже закрылась. Он смотрел на скомкавшееся под телом Оби-Вана одеяло, кинул взгляд на измятую подушку и упал на кровать, уткнувшись в подушку лицом. Она еще хранила запах его волос. Запах теплый и знакомый. Он поневоле ощутил тот комфорт, который чувствовал рядом с учителем. Жадно вдыхая, он представлял, как зарывается в его волосы, обнимает рукой за шею, оставляет торопливые поцелуи у виска, кусает, оттягивая, мочку уха… Энакин вскинул голову вверх, встретившись взглядом со своим отражением. Зрачки почти скрыли за собой радужку, под глазами залегли тени. Ни одну ночь с той поры он не спал спокойно. – Может, внушить самому себе, что нет никакой влюбленности в Оби-Вана? – спросил он у своего отражения, которое синхронно повторяло движения его губ. – Нет, это будет самообманом. – вторило оно ему. Энакин, как ни пытался не придавать этому значения, в глубине души знал, что чувства к Оби-Вану были тем немногим, что держало его на плаву после смерти матери. Находясь рядом с учителем, у него получалось уловить то ощущение материнского дома, что было сложным, находясь так далеко от пусть и нелюбимой, планеты, где он родился и где прошло его детство. Чувства долго прорастали и зрели, пока не выросли в решимость сознаться в них объекту, вызвавшему эти чувства. Но, как ни старался, он просто не мог. Всякий подходящий раз, пытаясь заговорить об этом, внутри вырастала стена, барьером стоящая между мыслями и словами, не дающая обличить одно в другое. Так, чтобы Оби-Ван увидел все его глазами. Стараясь спастись от наваждения, Энакину пришло, как озарение, решение о том, чтобы использовать на учителе внушение. Не внушить ему любовь, нет, это было бы низко. Юноша нуждался в его любви, но в настоящей, полученной заслуженно. И это было бы несправедливым по отношению к мастеру, в отношениях с которым он искал честность. Почувствовав близость Кеноби ему хотелось до побелевших костяшек сжатых в кулак ладоней, до закушенных в кровь губ, до рвущегося наружу крика, вставшего поперек горла. Он сложил ладони вместе, набрал в них воды и умыл лицо. Снова встретился взглядом со своим отражением: глаза безумно сияют, ноздри раздуваются, губы решительно сжаты, а с подбородка стекает вода. Выключив напор воды, он спешно покинул комнату. Спальня Оби-Вана находилась в паре минут ходьбы от его собственной. В коридоре было тихо, звук его шагов гулким эхом отталкивался от стен. Последний месяц он тренировал технику внушения на клонах, нескольких падаванах и случайных посетителях бара, куда он бежал от навязчивых мыслей, появляющихся в свободное время. Несмотря на это, все прошедшие успешно сеансы внушения рушили его уверенность в своих способностях против того факта, что он так и не использовал это на состоявшемся джедае, коим был его учитель. Могло и не получиться. Что тогда будет, Энакин старался не представлять. Ему казалось, что проведя ночь вместе, он сможет сломать внутренний барьер и уже честно рассказать Оби-Вану о своих чувствах. Только бы все получилось. Хотя и медитировал он усерднее обычного, но качество этих медитаций оставляло желать лучшего. Его мысли всегда стремились к учителю. Дойдя до нужной двери, он остановился, перевел дыхание и, очистив разум, постучал. Открыли не сразу, Энакин уже начал терять терпение и подумывал отказаться от этой затеи. Но, вот дверь распахнулась и он незамедлительно вошел. В комнате, казалось, было пусто, пока он не повернулся и не заметил оперевшегося о стену у приоткрытой двери Оби-Вана. Тот закрыл дверь. – Не спится? Энакин пробежал взглядом по сорочке, оголяющей ключицы, к руке, с зажатым в ней бокалом с голубым неоном жидкости на донце. Он знал об этой отдушине Оби-Вана и нисколько не осуждал его. Последняя миссия вымотала нервы им обоим, и это был его способ восстановления духа. Энакин нервно сглотнул, собирая всю свою концентрацию и сосредотачивая Силу. Внимательно посмотрел в глаза Кеноби: – Мастер, я хочу вам кое-что сказать. Оби-Ван ответил тем же внимательным взглядом поверх стакана и, отпив, отставил его на тумбочку. – Я слушаю. Энакин, на негнущихся ногах, подошел к нему ближе. Так, что расстояние сократилось до вытянутой руки. – Вы займетесь со мной любовью. Сейчас. – слова прозвучали четко и вкрадчиво. Юноша замер, ожидая реакцию. Оби-Ван не изменился в лице. Ответа не последовало. На Энакина начала накатывать паника. Он плавно провел рукой у лица учителя и тогда тот ответил, так, будто идея только что возникла в его голове: – Я займусь с тобой любовью. Сейчас. Энакин облегченно вздохнул и сделал шаг навстречу. Он опустил руки на плечи Оби-Вана, чувствуя тепло ладони мастера, разливающееся по своей щеке. Голова кружилась от обилия мыслей и ощущений, он не мог поверить, что все это происходит с ним наяву. Но все мысли утекли и куда-то испарились, оставив в голове блаженную пустоту, когда наконец наступил, такое множество раз виденный в фантазиях и снах, поцелуй. Только на этот раз все было по-настоящему. Губы у Оби-Вана оказались мягкими, как он и представлял себе. Поцелуй получался размеренным и очень чувственным. Внутри Энакина рвался и снова завязывался тугой узел. Он прижался к Оби-Вану сильнее, одной рукой зарываясь в его волосы, другой сжимая ткань сорочки в кулаке. Сердце бешено забилось, когда мастер приоткрыл рот, позволяя углубить поцелуй. Юноша незамедлительно воспользовался этой возможностью. Он чувствовал, как собственное тело и тело учителя реагирует на ласки. Не отрываясь друг от друга, должно быть, сохраняя равновесие с помощью Силы, они добрались до кровати. Находясь будто в полусне, из-за чего грани образов и чувств были несколько размыты, Энакин лег, увлекая следом Кеноби, не давая ему разорвать поцелуй. В висках застучало, когда Оби-Ван вжал его в кровать своим весом. Бесчисленное количество раз Энакину приходило подобное в мечтах и снах. Отпечатки многочисленных фантазий калькой накладывались на происходящее, повторяя содержание, но бездарно путаясь в формах. Как глупо было бы, окажись все это сном и на этот раз! Но, в то же время, все было словно не взаправду. Слишком просто и легко осуществимо. Разве бывает так в реальности? Он не сдержался и выкрикнул имя учителя. Энакина словно пронзил разряд, когда Оби-Ван оттянул его нижнюю губу. Одна деталь никак не давала ему в полной мере насладиться моментом, отбрасывая тень на происходящее. Незначительная и совсем неважная сейчас, но… Прикосновения бороды Оби-Вана совсем не ощущались на коже. Будто и не было ее вовсе. Как в своем воображении, он обычно упускал ее из вида за ненадобностью, внимание само собой уделялось куда-более важным вещам… Тут-то его и выбросило на поверхность, как из-под толщи воды. Свет в комнате оказался не таким мягким, лежать было неудобно, из-за собравшегося в кучу постельного белья. Кеноби стоял у противоположной стены, скрестив руки на груди. Энакин приподнялся на локтях и пару мгновений не мигая ошарашено смотрел на учителя. Тот смотрел куда-то себе под ноги, но Энакин видел тень осуждения на его лице. Юноша старался восстановить дыхание. Сердце врезалось в ребра, как после особо рискованной миссии или изматывающей тренировки. Страх холодком пробежал вдоль его позвоночника. Тишина, казавшаяся бесконечной, начала давить и Энакин, не выдержав, первым нарушил ее: – Ничего не было? Мастер, вы… внушили мне все это? Горечь обиды разливалась у него внутри. А еще стыд. За то, что Оби-Ван теперь все знает, но облегчения это не вызывало. Все должно было произойти иначе. Теперь, он, должно быть, считает его слабым и трусливым. А кто может полюбить за такие качества? – Ты действительно думал, что склонить меня к близости убеждением хорошая затея? – Оби-Ван отошел от стены и принялся мерить шагами комнату, все так же избегая смотреть на ученика. – Ты несколько переоцениваешь свои силы, дружок. Я думал, ты знаешь, что внушение действует только на тех, кто слаб духом. Внутри Энакина все оборвалось. Это звучало как укор, как признание его слабости. Более того, теперь мастер думает, что его ученик считает слабым и его. Он сел, свесив ноги с края кровати, и спрятал лицо в ладони. В наступившей тишине он собирался с духом, чтобы извиниться и высказать, наконец то, что душило его, вот уже кажущиеся бесконечными, три года. – Ты мог бы просто сказать мне. – голос Оби-Вана прозвучал ближе. Энакин выпрямился и увидел стоящего у изножья кровати мастера. Его лицо было непроницаемо, но в голосе не было осуждения или злобы. Лишь некая доля разочарования и нравоучения. Энакин собрался с мыслями и, тяжело вздохнув, проговорил, не поднимая взгляда от складок на постели. – Простите меня, учитель. Я просто не мог. Я знаю, это неправильно. Мне не с кем было посоветоваться, потому что это касалось вас. – Энакин сглотнул. – Больше выносить я этого не мог и посчитал, что после того, как все случится, я смогу наконец сказать, что чувствую. А может и говорить уже будет ничего не надо. Все скажут действия. В словах я не силен, как вам известно. Я полностью раскаиваюсь и готов понести наказание, предусмотренное Советом. Энакин смотрел на то, как с его подачи разрушается его жизнь и ничего не мог предпринять. Самые страшные исходы снова и снова прокручивались в его голове: исключение из рядов джедаев, отказ от него Оби-Вана, который тут же находит себе более достойного падавана, возвращение в опустевший, заброшенный дом на Набу, где, по непонятной причине, он снова становится рабом. Юноша вздрогнул, почувствовав прикосновение руки на плече. – Совет об этом не узнает. Твои чувства не в их компетенции. Дыхание Энакина перехватило и он сжал руки в кулаки, по-прежнему не решаясь встретиться с мастером взглядом, хотя и отчаянно того желая. – А как быть с остальным? Теперь, когда все известно… Я сделаю все так, как вы мне скажете, только помогите мне справиться с этим. Я так запутался. – его голос задрожал. Оби-Ван убрал руку с его плеча. Энакин изумленно поднял голову, но Кеноби лишь выудил из прикроватной тумбочки, служившей мини-баром, бутылку и стакан, едва наполнил его и сделал глоток. – Боюсь, эта ситуация требует времени, чтобы с ней разобраться. Чтобы выйти из-под ограничений совета. Все-таки, правила для падаванов и их учителей намного жестче, тогда как кодекс не так строг, в отношении джедаев-мастеров. Оби-Ван отпил из стакана, ожидая, когда весь смысл сказанного будет понят учеником. – Вы хотите сказать… Я должен повзрослеть и закончить обучение? Лицо Энакина осветилось надеждой. Кажется, все складывалось не так плохо. Он поймал взгляд мастера. – Мы еще вернемся к этой теме. Сейчас не время для этого разговора. В прямом смысле, глубокая ночь, тебе лучше вернуться в свою комнату и поспать. Выглядишь неважно. Чувства стыда и дискомфорта понемногу отступали. Он подавил порыв обнять своего столь понимающего учителя и обошелся лишь кивком головы. – Доброй ночи, мастер. Спасибо вам. Он уже был у самой двери, когда Кеноби окликнул его. – И, Энакин, считаешь, выпивка составляет значительную часть моей личности? Юноша стушевался, но, оглянувшись, увидел ухмылку на лице учителя. Он подкалывал его, а значит, все понемногу возвращалось в норму. И они обязательно разрешат эту недоговоренность между ними. – Нет, но это видится мне яснее, того, какая на ощупь ваша борода. – Доброй ночи, Энакин. – едва спрятав проскользнувший в начале фразы смешок, произнес Оби-Ван. Проводив взглядом скрывшегося за дверью падавана, он осушил бокал полностью. Стукнув им о тумбочку, устало повалился на кровать, где совсем недавно простанывал его имя его падаван и, глубоко вдохнув, уткнулся носом в подушку, погасив в комнате свет с помощью Силы.