***
Свет луны пробирался сквозь леденящую тишь в комнату Констанции. Скользя по покрытому лаком столу он перебрался сначала на комод и, отражаясь от стеклянной бутыли для духов, упал на девичью подушку. Предметы в комнате в этой синей темноте потеряли все очертания и были больше похожи на замерших диких зверей, выжидающих своего особого часа. Любой ребёнок побоялся бы жить и спать в такой комнате: форфоровые куклы, сидящие по всем углам, белые простыни, постоянно скрывающие за собой большие зеркала, старые заводные игрушки, которые в любой момент могли включиться сами собой. Сама Констанция тоже была не рада переезжать из своей старой комнаты в комнату погибшей в автокатастрофе младшей сестры, но так уж сложились обстоятельства, что после того злоплучного дня у старушки-бабушки стало плохо с сердцем, поэтому для неё пришлось освобождать самую большую комнату, где можно было бы расставить разного рода капельницы и прочие приборы для больных пожилых людей. Так что Костанцию благополучно переселили в одну из самых жутких и тесных комнат, которые только можно было представить. Первую неделю девочка плохо спала, ибо внезапно пробуждающиеся заводные игрушки постоянно нарушали сон и покой. Непонятно только, как пятилетняя Агнесс жила и могла, в принципе, находиться в этой комнатушке. На просьбы Констанции убрать весь этот запылившийся хлам из комнаты родители лишь гневно и резко отказывали, ссылаясь на то, что это «любимые вещи её младшей сестрёнки, которые хранят её дух и частичку детской души, а такие вещи выбрасывать нельзя». Сегодня выдалась та самая ночь, в которую Констанция заснула. Видимо, три бессонные до этого — дали о себе знать, и страх уступил место изнеможению.***
В темноте, нарушаемой лишь слабым светом луны, сверкнула вдруг недобрая тень, быстро удалившаяся в угол комнаты и всколыхнувшая резким движением белую ткань, висящую на зеркале. Форфоровые куклы с потрескавшимися от старости телами и лицами оставались сидеть неподвижно, но могло показаться, что в их стеклянных глазках могла затаиться тревога. Всё вновь притихло. Тишина эта сковывала и наводила дрожь. Констанции вдруг тоже стало холодно и она, разомкнув немного веки, заёрзала под белым одеялом. Тень затаилась и, дождавшись, пока новая хозяйка комнаты вновь уснёт, опять вышла из-за угла к ковру, на который падал лунный свет. Что-то шоркнуло в тишине, и заснувшие на целые две ночи заводные игрушки словно опомнились. Одна за другой, они начинали издавать музыку, танцевать и дрыгаться. Но измученная отсутствием сна Констанция только замоталась посильнее в одеяло и отвернулась к окну, штора на котором тоже стала по-недоброму колыхаться. Тень, ступившая тем временем на свет, начала преобретать форму. Это был юноша. Достаточно высокий молодой человек с чёрными волосами, закрывающими пол-лица. Белая толстовка с большим карманом посередине была чем-то запачкана, а за сильной спиной сверкал перочинный ножичек. Незнакомый профессионально бесшумно подступал к детской кровати, но вдруг наткнулся на старую хрупкую кукольную посудку, и по комнате пронёсся неестественый хруст форфора. Констанция вновь разомкнула веки и, недолго помедлив, повернулась прямо к незванному ночному гостю. Их взгляды встретились, и девочка, даже не зная, что сказать, просто раскрыла рот от удивления. Широкая улыбка на лице юноши, с которой он подходил к кровати, вдруг пропала, а нож выпал из рук на освещаемый луной ковёр. «Чёрт!"-прошипел парень и, не наклоняясь за потерянной вещью, просто ушмыгнул в темноту, где девочка так и не смогла его найти. Ни в ту ночь, ни на следующую, ни через неделю. Ночной гость оставил в её душе невидимую печать. Детская головка всё раздумывала, что это было: сон, видение, галлюцинация или действительность. Но кто мог проникнуть в охраняемый собакой и сигнализацией загородный дом в такое время?! Несмотря на все эти несостыковки, уверенности в том, что ей не показалось, ещё на протяжении пяти лет девочке придавал перочинный раскрытый ножик, который она на следующее утро нашла у кровати.