Новая кровь. Каратель

город Ниппур, канализация Фрэнк размял затекшую шею и с наслаждением вытянул ноги к огню. Костер из имперской химтаблетки почти не давал света, зато давал тепло. Хорошо. Туннели под Ниппуром были сырыми, темными и полными вязкого зловония. От него во рту стоял сладкий привкус, а в голове мутнело. Фрэнк терпел это уже три недели, но не жаловался. В целом выходило неплохо. Фрэнк Касл пережил апокалиптических масштабов бойню в пустыне, поучаствовал в битве с двумя летающими демонами, а затем сражался с целой армией тварей. И все это за пару дней! И все это, будучи простым смертным. Веский повод погордиться собой. Быть может пора задуматься о чем-то большем в жизни? Кто-то чуть менее равнодушный к славе, непременно бы так и сделал. Фрэнк испытывал лишь мрачную решимость: он все еще был жив и боеспособен. Да, побит. Да, в бою с мутировавшим Жабой он лишился глаза. Но, в самом деле, когда-нибудь это должно было случиться. К тому же небольшая хитрость от Ильзы помогла ему пережить ранение легче положенного. В благодарность за спасение, псайкер каждый вечер возлагала свои изящные пальцы на его виски и пропускала через тело Карателя волны живительного холода. Процедура была весьма болезненной, но Фрэнк не жаловался: после каждого сеанса он чувствовал, как организм восстанавливается. К тому же руки у Ильзы были на удивление нежными. Дома Фрэнк не раз слышал, что возраст женщины выдают руки и шея, но ладошки «целительницы» были идеально гладкими, белыми, с аккуратными миндалевидными ногтями. Бог знает, как ей удавалось поддерживать их в чистоте в таких условиях. Лишь необычно глубокий, изучающий взгляд ясно выдавал, что Ильзе куда больше условных хорошо сохранившихся сорока. С двумя другими имперцами Фрэнк тоже поладил. Дарнел временно отстал от него со своими подозрениями, а Эрих оказался неплохим парнем. По крайней мере для полу-немца, полу-киборга из мрачного далекого будущего. Они все вместе оправлялись от ран, полученных в пустыне, выбирались на поверхность за припасами и информацией и пытались найти возможность для связи с кораблем. Для Фрэнка положение было на удивление нормальным. Единственное, о чем он жалел, это о потере «Фрэнка-младшего». Каратель не видел его с тех пор, как мальчик уехал со штурмовиками и Хайдерсом. Ему оставалось лишь надеяться, что ребенок в порядке. После смерти Пророка на улицах начались волнения и городской страже было не до прочесывания тоннелей. На поверхности постоянно сновали толпы людей. Иногда, накинув бело-золотые неберианские плащи, имперцы и Фрэнк выбирались на улицы, чтобы разведать обстановку. Монструозные зерцала их пока не беспокоили: после событий в пустоши Энлиль отправил почти всю свою личную гвардию на уничтожение мутантов за стенами. Сутулые, полупрозрачные твари попадались группе всего пару раз и с ними, к счастью, удалось разойтись без контакта. Ситуация в Ниппуре выходила обнадеживающая и тревожная одновременно. С одной стороны, действовать в городе стало легче: беспорядки – лучшее прикрытие для шпиона и мародера. Ильза могла использовать свой дар куда свободнее, пока Энлиль был отвлечен на проклятое отродье в пустыне. Но были и тревожные вести: от псайкера они узнали, что волнения варпа усиливаются. С каждым днем жестянка в небе все хуже справлялась со своей работой и теряла силы. Возвращение Ванды или кого похуже лишь вопросом времени и Фрэнку оставалось лишь надеяться, что они и на этот раз выстоят. - У себя дома не приходилось задерживаться в тылу врага так надолго, ― проскрипел Эрих, отвлекая Фрэнка от раздумий. Каратель удивился: суровый имперец явно был не против байки у костра. Да и остальные двое проявили заинтересованность. - Ну почему же, во Вьетнаме мы месяцами могли просиживать в джунглях, охраняя дальнюю базу наших местных союзников, ― осторожно начал Каратель. Он не любил говорить о войне: боялся сболтнуть лишнего и проявить себя кровожадным психом. И, хоть умом он и понимал, что в такой компании это ему вряд ли удастся, все же это было непривычно. - Во Вьетнаме? ― переспросил Дарнел. - Я был призван в армию в 18. Моя страна… ну я вам про нее уже рассказывал, имела конфликт с небольшим государством далеко на юго-востоке. Обстановка там была та еще: жарко и так влажно, что нечем дышать, каждый порез тут же гноится, а каждая мелкая пакость норовит тебя ужалить, отравить или заразить лихорадкой. И это я не говорю про местное население. - Звучит знакомо, ― с неожиданной теплотой отозвался Дарнел, ― я сам родился на подобном мире. - Ну, это по тебе заметно, ― ухмыльнулся Фрэнк и осекся, а затем вспомнил, что переживать не за что. Желтолицый и темноглазый Дарнел не мог знать, что по нему «заметно» бледному Фрэнку. Рожденный в мире вечной войны, он и представить себе не мог, что между людьми могут быть распри из-за цвета кожи или разреза глаз. Иронично. Чем больше Каратель узнавал об Империуме, чем более спутанным становилось его представление о мире. Империум несомненно был ужасен. Тоталитарное государство, подавляло любые признаки вольнодумства и свободы, а каждая мысль его обитателей была пропитана ненавистью ко всему новому и непохожему. Империум вызывал справедливое отторжение. И вместе с тем, Фрэнк не мог не видеть в местном мироустройстве пугающую рациональность. Быть может, полковой доктор был прав и дело было в социопатии самого Фрэнка, но он не мог найти в Империуме логический изъян. Нормально ли жертвовать свободой слова и правами, ради отражения военной угрозы, а любые мало-мальски сомнительные формы жизни уничтожать? Нет, в этом нет ничего нормального и тем более хорошего. Но есть ли в этом что-то безумное и неестественное? Вряд ли. Человечество продержалось на воинственном невежестве и геноциде в десять раз дольше, чем на демократии. Нет ничего удивительного в том, что в какой-то момент оно к ним вернулось. В конце концов, Империум заботился о выживании человечества по мере возможностей и на фоне его безжалостной логики родной мир казался ему все более странным. Нормально ли давать таким сверхсуществам, как Ванда Максимофф шанс на полноценную жизнь в обществе? Наверное, нормально. Наверное, даже хорошо! Но справедливо ли это по отношению к миллионам людей, жизни которых зависят от ее малейшей, даже неосознанной прихоти? Где грань между благородством и эгоистичным нежеланием взять ответственность за пролитую кровь? Фрэнк прикрыл глаза и сосредоточился на своих мыслях. «Должно быть местный имматериум влияет на мой разум, вызывая эти сомнения», ― подумал Каратель с некоторой надеждой. Тихо. В сомнениях был виновен лишь он сам. - Зачем тебя послали во Вьетнам? ― спросила Ильза. Фрэнк задумался. Воспоминания юности всегда самые яркие, поэтому для него не составило бы трудна повторить то, что когда-то вдалбливали в голову. «Лучше мертвый, чем красный», «Убей коммуниста для мамочки», ― он мог без запинки повторить все это вместе с кратким курсом политэкономии и исторической справкой. Но имперцы ведь спрашивали не о том, что писали незнакомые и малоинстерсные им земляне. Они спрашивали, что думает он. «Зачем тебя послали во Вьетнам, Фрэнк?» - Это была неизбежная война, ― сказал Фрэнк после некоторой паузы, ― нам нужно было доказать свое превосходство, а СССР искал новые сферы влияния. Двум системам суждено было столкнуться. И у нас было более десяти лет, чтобы проверить, кто чего стоит, ― Фрэнк оглядел имперцев. Дома люди не любили говорить о Вьетнаме. Кто-то не хотел лишний раз признавать, что война вышла неудачной, кто-то считал ее слишком жестокой, а кто-то откровенно осуждал вторжение. Вьетнама стыдились по разным причинам, но разговор про него выходил неловким всегда. Имперцы же слушали его внимательно, с интересом. Всем им была понятна и близка тема войны. И Фрэнк начал говорить. Говорить непривычно много, не стесняясь. Он мог приврать, приукрасить, но этого не хотелось. У Фрэнка не было ни стыда за жестокость своего взвода, ни ненависти к врагу. Он рассказывал про то, как его товарищи трое суток пробирались по джунглям, чтобы живым взять русского инструктора, засевшего на базе в глубине леса. Рассказывал, как вьетнамцы, эти неугомонные сукины дети, ставили на их пути ловушки с кольями, сделанными из обломков тех бомб, что недавно скинули на них. «У них не было даже металла, потому они обращали против нас наше же оружие. Правда мазали колья собственным дерьмом, для усиления эффекта и национального колорита». Рассказывал, как русский, которого тогда все же взяли, прокусил ему руку и трижды сбегал. - Ты просто не представляешь, на что был способен Иван, ― улыбался Фрэнк, уплетая тушенку, ― Он все-таки сбежал третьей ночью. Вернее, уполз: я подрезал ему сухожилья на обеих ногах, но представляешь, Дарнел?! Он все равно уполз. Кажется, я видел на земле следы его зубов. Стойкий засранец! Надеюсь не сдох и вернулся к своим. Примерно за такими разговорами прошел остаток вечера. Свои истории нашлись и у Эриха, и у Дарнела. Даже хладнокровная Ильза поделилась одним случаем. Историю о том, как она, еще в составе предыдущего отряда аколитов, с лордом-инквизитором Диего осталась против целой банды культистов и демонхоста, побить было трудно даже после их общей бойни в пустыне. Атмосфера сложилась до странности теплая и дружественная. Обговорив очередь патрулей на ночь, Фрэнк отошел ко сну. *** Солнце клонится к закату, окрашивая небо в кроваво-красный. Я лежу под навесом на ящиках с боеприпасами и не чувствую ног. Спать не хочется, просто нужно отдохнуть. Вертушка принесла остатки нашего взвода на базу еще на рассвете и с тех пор про нас словно забыли. Капитан, едва завидев нас, побежал связываться с командованием, а техник, принявший машину, сказал, что мы выбрались из настоящего ада. Разве? Я об этом еще не думал. Просто забрался на эти чертовы ящики и прилег. Просто устал. Ночью нас застали врасплох. В какой-то момент вьетконговцы полезли из-под земли, как твари из детских страшилок. Они с фанатичным упорством бросались на нас со своими древними ружьями и жестяными ножами. Некоторые забегали в наши укрытия, обвязавшись толом и подрывали себя. Они снова и снова отдавали свои жизни, лишь бы забрать пару наших. Без страха, без сомнений, без громких слов. Как муравьи, вязнущие в грязи, чтобы собратья могли пройти по их спинам. Не зря старшина говорит, что гуки ― это вид насекомых. Хотя он тот еще мудак. Ночную атаку пережили лишь четверо из 35 человек, и я в их числе. Я до сих пор слышу крики товарищей. Наш повар Малик, которого враги зажали прямо над кастрюлями. Здоровый, был парень, чертов Мухаммед Али. Уложил троих мясницким ножом, прежде чем гуки смогли изрешетить его. Капрал Саммерс, которого подстрелили в сантиметре от меня и сержант Логан, который сгинул в зареве ночного взрыва. Я любил этих ребят. Надеюсь, они простят, но сейчас я о них не думаю. Я просто хочу отдохнуть. Удивительно, но на мне ни царапины. Моя форма пропитана запахами пота, пороха, напалма и чужой крови, я почти израсходовал боезапас своей М-16, а на рукоятке Кольта остались волосы с чьей-то разбитой головы. Но меня даже не задело! Капеллан, наверное, скажет, что мне, как порядочному католику, стоит поблагодарить господа. Может и стоит, но только бы отдохнуть… Видимо я прошу слишком многого. - Мы их поймали, Фрэнк! ― Райли бежит на меня, его зрачки расширены, а руки трясутся от крайнего возбуждения. Я решил бы, что парень опять переел таблеток и спровадил бы его, если бы не эти слова: - Мы их поймали, Фрэнк! Я нехотя встаю, уже понимая, что передохнуть не удастся. Райли тем временем не унимается: - Мы поймали их на выезде из джунглей. Их трое, Фрэнк, мы взяли всех!!! Ублюдков сдала местная шлюха. Они собирались сбежать в город и раствориться там, но мы успели перехватить их в последний момент, прикинь! ― судя по неконтролируемой жестикуляции, Райли все же закинулся. Что ж, не осуждаю: он ведь тоже один из четырех сегодняшних «счастливчиков», может ему без этого никак. - О чем ты, Райли? - Ты что контуженный, Фрэнк?! Это те предатели, что открыли гукам ворота ночью! Три местных предателя. Три поганых крысы. - Вот как… и где они, ― спрашиваю я. - Ребята отвели их в ангар, а капитан сказал, что мы можем делать с ним все, что заходим. Сказал, что мы четверо можем поквитаться первыми! Кериган и Дельгадо уже там, все ждут только тебя Фрэнк. Ты ведь лучше других знаешь, что нужно делать, ― последнюю фразу Райли, несмотря на приступ химического оптимизма, сказал с опаской. «Неужели он думает, что я кинусь на него, как бешеное животное? С чего бы?» ― кажется стоило прояснить этот момент, но мне было лень. Я просто пошел за ним. Несмотря на то, что мне было немного обидно, Райли был прав. Я и правда знал, что нужно делать. Мне не нужно было прокручивать картину в голове или выводить себя на эмоции. Простого известия о том, что ребята поймали вьетнамцев, чье предательство сегодня стоило жизни 31 брату, хватило. В ангаре было шумно. Кажется, собралась все наши. Даже капеллан, хоть ему и не положено, и капитан. Завидев меня, толпа расступается. Дельгадо и Кериган, молча, кивают. У них не меньше прав для мести, но мне уступают: ведь я здесь признанный специалист. В центре ангара три уже изрядно окровавленных тела. Вьетнамцы, кажется, еще храбрятся, но ребята их основательно потрепали. Я достаю нож. Завидев это, один из пленных бросается в сторону капитана, но его грубо отпихивают обратно в центр зала. Я вопросительно смотрю на кэпа. «Делай свою работу», ― читаю я по губам. Первый вьетнамец ― самый тихий. Его толком не били, это хорошо: продержится подольше. Я резко сближаюсь и бью его правой. Тело падает на бетон с влажным хрустом. «И откуда во мне столько силы, я ведь падал от усталости?» ― а дальше мой нож словно сам ищет цель. Вот же оно мягкое брюхо под пропахшей страхом рубашкой. Я режу не слишком глубоко: рассекаю мышцы и кишки сами вздуваются в ране, словно пузырь в теле выброшенной на берег рыбы. Зрелище жуткое, но так он протянет дольше, чем без руки или ноги. Мне ведь некогда возиться со жгутами. Краем глаза я замечаю, как оставшиеся двое сжались в ужасе. Я не тороплюсь, пусть смотрят. В толпе я вижу Райли. Его зрачки расширены, а рот скован неестественной улыбкой. Парень, кажется, словил неплохой приход. Ему нравится. Нравится и остальным. Я резко выдергиваю нож еще живого тела, и они отшатываются в инстинктивном жесте. Забавно, но они боятся меня. Второй вьетнамец оказался шумным. Он начал орать, еще до того, как лезвие коснулось его. Мне все равно, но кое-кто из ребят поморщился. - Давай, Фрэнк, покажи этим гукам, ― кеп почуял в толпе нерешительность и решил подбодрить парней, ― Давай! Возглас капитана находит нервозный отклик. Кто-то начинает выкрикивать ругательства, кто-то делает фотоснимок. Как же им всем интересно. Я не испытываю никакого удовольствия. Чужая беспомощность не возбуждает меня, как это бывает с маньяками. Меня не будоражит запах крови. Я стараюсь растянуть мучения жертв, но не ищу сомнительного совершенства. Просто они это заслужили. Я не садист, но я ― Каратель. - Давай же, Фрэнк, покажи им! *** - Давай же, Фрэнк! - Райли… - Вставай, Фрэнк! ― ледяная пощечина мгновенно заставила Карателя проснуться. Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что Ильза не била его, а лишь применила свой дар в отрезвляющих целях. - Дарнел засек движение в тоннеле, нам нужно торопиться, ― Фрэнк приготовил свою новую лазерную винтовку к стрельбе прежде, чем успел до конца проснуться. Краткий инструктаж Фрэнка не напугал, но слегка озадачил. Дарнел, ушедший в тоннель на разведку, передал, что засек четыре цели. Три бронированных ящера из гвардии Вечного света преследовали некого человека, судя по всему местного жителя и уже догоняли его. Сразу три ящера были серьезной угрозой для их изрядно потрепанного отряда. Каждый из ксеносов, хоть и уступал космодесантнику в силе и ловкости, имел почти такую же прочную броню. Две твари несли силовые копья и щиты, а третий ― световую пушку. В узком помещении он легко испепелит их, если позволить сделать лишь один залп. Именно его Фрэнк возьмет на прицел, как только тот появится из-за поворота. Ильза и Эрих займутся остальными, а Дарнел пропустит тварей мимо себя и, если придется, ударит им в спину. Неудачника, что посадил на хвост сразу трех ящеров, они, естественно, попробуют взять живым. План был отчаянно прост, но ничего другого придумать они бы не успели. Фрэнк занял позицию с лазерной винтовкой за удобным уступом, Эрих засел на другой стороне коридора с болтером. Ильза приготовила лазерный пистоле Марисы и, окружив себя прозрачной пленкой силы, нырнула под воду. Дарнел растворился в тенях коллектора: даже чувствительное зрение ящера не позволит так просто засечь аколита. Потянулись томительные минуты ожидания. В какой-то момент из коридора послышались торопливые шаги. Было ясно, что горожанин спешит навстречу судьбе из последних сил. «Интересно, за что они его преследуют? Всего три недели беспорядков и вся местная утопия рухнула. Все, как у людей…». Сквозь инфракрасный прицел Фрэнк видел, как из темноты, ухнув, выкатился грязно-белый шар грязи. При ближайшем рассмотрении шар оказался грузным, немолодым неберианцем. Выглядел незнакомец неважно: его вычурное бело-золотое одеяние намокло и потемнело от грязи, а роскошная завитая борода растрепалась, делая его похожим на городского сумасшедшего. Он совсем выбился из сил и шел по грязи, тяжело дыша и постоянно оглядываясь. ― Он что-то прячет, ― тихо заметил Каратель, ― постоянно лазит в правый карман. Может там оружие. - Принято, ― отозвались Ильза и Эрих. Имперский прицел уже позволял разглядеть чужака во всех подробностях, когда за его спиной из-за угла появились две громадные тени. Человек видел их, но ничего не мог поделать: усталость и тяжелая одежда не давали ему ускориться. Фрэнк нажал на спуск и на секунду оглох от громкого треска. Затупленная морда ящера взорвалась снопом искр. Монстр со световой пушкой пошатнулся, потрясая раненной головой, а прежде чем он успел оправиться от выстрела, Каратель добил его еще одним зарядом в брюхо. Теперь дело было за имперцами. Без их поддержки, Фрэнк несомненно бы погиб, хотя у оставшихся ящеров и не было дальнобойного оружия. Твари весили под полтонны, но двигались молниеносно, а соображали и того быстрее. Еще до того, как тело их собрата утонуло в мутной воде, они бросились в атаку, прикрывшись силовыми щитами. Фрэнк уже без всякого прицела видел раскаленное острие силового копья, когда летевший на него ящер пошатнулся и встал. Ильза с филигранной точностью обратила его ноги в целые глыбы льда. Каратель, продолжал посылать заряды во врага, невольно поражаясь мастерству своей светловолосой спутницы. Она не только остановила двух огромных тварей, но и сделала это так, чтобы по максимуму помешать им прикрыться щитами. Атакованные с четырех сторон ксеносы скоро пали, несмотря на свою грозную мощь. Времени торжествовать, однако не было: никто из имперцев не мог знать, успел ли вражеский патруль подать сигнал о нападении. Нужно было срочно убираться. Ильза завела катер, а Фрэнк помог Эриху дотащить туда тушу потерявшего сознание неберианца. Даже со своими силами Ильзе тяжело было бы сделать это одной. На прощанье «немец» бросил в сторону поверженных ящеров несколько термических зарядов. Вряд ли следы произошедшего удастся полностью скрыть от гвардии Вечного света, но так он хотя бы затруднит им задачу. Глядя, как Эрих уводит катер подальше от места битвы, Фрэнк понял, что он наконец может перевести дух. На этот раз им повезло. Осталось выяснить, повезет ли сегодня небереанцу. В ловких руках Ильзы их новый знакомый уже очнулся и теперь испуганно оглядывался. Фрэнк ему немного сочувствовал. Он знал, что на войне не особо церемонятся с языками, но все же это был гражданский и Каратель надеялся, что ему удастся сохранить жизнь. - Имя и должность! ― гаркнул Дарнел, сопровождая вопрос оплеухой. - Набу, магистр Набу! П-п-позвольте, произошла чудовищная ошибка, ― залебезил неберианец со странным акцентом и попытался встать. Фрэнк молниеносно усадил его обратно на пол: - Не раскачивайте лодку, Магистр, ― дрожащий боров вряд ли был опасным бойцом, но равновесие нарушал, ― лучше рассказывайте все по порядку и учтите, соврать нам не удастся, ― в подтверждение его слов Ильза пропустила между пальцами пару молний. Фрэнк, чем дольше слушал пленного, тем больше склонялся к мысли, что без этого удастся обойтись. История Набу не выглядела сколько-нибудь подозрительной. Постоянно прерываясь на отдышку и всхлипы, магистр рассказал им то, что они и так знали. Хай-тек рай с примесью божественного благословения… в Ниппуре он существовал более трех тысяч лет, а рухнул в один момент. И не было среди тридцати миллионов жителей города того, кто не помнил бы в какой именно. Картина эта была описана Набу весьма живо. Вот их храбрый Пророк Утухенгаль сражается с имперским варваром, а вот имперец побеждает кумира и заставляет показать свое истинное лицо: чешуйчатое и безобразное. Трансляцию довольно быстро прервали, а всего через полчаса верховный жрец города выступил с рассказом о трагической смерти Пророка от рук имперского псайкера. Его выступление было, как и всегда, проникновенным и убедительным, а главное логичным. В самом деле, что удивительного в том, что имперец постарался опорочить Пророка перед своей подлой победой? Неберианцы прекрасно знали о том, что среди имперцев, в отличии от них самих, встречаются любители варп-трюков. Услышав такие подробности Дарнел разозлился еще сильнее. На лице его не дрогнул ни один мускул, но Фрэнк чувствовал, что зачисление в псионики оскорбило его. «Странно, с Ильзой они вполне ладят, да и ту девочку Марису он вспоминал с теплотой. Надо бы спросить поподробнее про колдунов в Империуме». Набу тем временем продолжал себя усиленно закапывать. Подбадриваемый Ильзой и Дарнелом он рассказал, как читал своим студентам лекции о «безумных варварах, поклоняющихся мертвому богу и орлу-мутанту». «Империум огромен и страшен. Это монстр, чье тело занимает тысячи миров, а жадная длань простирается на всю галактику. Он закован в броню, закаленную в горниле тысяч войн, и вооружен самыми страшными орудиями, которые только порождал гнев человеческий. В прямом бою неберианцам никогда не одолеть имперские силы», ― в этом месте Набу обычно встречал почтительно-тихий, но явный гул неодобрения. Официально рассказы о силах главного неберианского врага дозволялись лишь юношам в возрасте 17 лет, готовящимся вступить в ряды городской стражи Ниппура. На практике же любой ниппурский мальчишка старше 12 готов был авторитетно рассказать, почему астра милитарум ― не ровня защитникам города, закованным в самовосстанавливающуюся броню и вооруженным световым и звуковым оружием, и почему Зерцало, это совершенное творение Энлиля, разорвет астартес раз на раз. Обычно Набу с легкой улыбкой выслушивал аргументы, не особо вникая: он всегда был пацифистом. Подождав, когда споры утихнут, магистр обычно продолжал. «В прямом бою Империум уничтожит Ниппур и всю нашу империю за один год в десяти схватках из десяти. Увы, это так. Слишком велика сила ненависти, движущая этого монстра. Сколь не были бы храбры наши воины, нам нечего противопоставить этой испепеляющей, слепой ярости. Нечем защититься от мощнейших орудий Империума, пробить его толстую броню, нечего противопоставить бесчисленному рою его солдат», ― затем Набу продолжал: «Однако… у нас есть кое-что, чего у имперцев нет уже более десяти тысяч лет. Воля. Свободная воля человека-творца и мыслителя. Наша воля не скованна кровавыми догмами мертвого бога. Она не осквернена ложными посулами пустынных культистов и им подобных жалких созданий. Конечно, кто-то может возразить, ведь и у нас есть жрецы! Мы поклоняемся троице полубогов Пророку Утухенгалю, храброму Ашшуру и прекрасной Аштари. Мы возносим мольбы Энлилю и даже приносим ему милосердные жертвы. Но мы делаем это осознанно, не надеясь на каприз высшей силы и слепую удачу. Мы знаем, что делаем это лишь в крайних случаях и не ради личных амбиций. Энергией их душ мы поддерживаем движение механизма, позволяющего нам сохранить в городе порядок и стабильность. В отличии от несчастных рабов Империума мы точно знаем, что Энлиль ― не инструмент в руках жреца, а слуга нашего народа. Энлиль ― это не бог в варварском его понимании, это механизм, чье устройство столь совершенно, что для разума простого смертного предстает запредельным, а потому божественным. В бесконечной мудрости своей он ниспослал великую троицу, но не для того, чтобы мы слепо поклонялись! Энлиль наделил их силами просвещать, поднимать нас до своего уровня, как и положено мудрому владыке людей. Энлиль не дарует нам оружия, способного победить Империум, это не в его власти. Он не одарит нас мощью варпа или секретными технологиями. Он дал нам другое. Нечто, что гораздо важнее любых пушек и силовых щитов. Он дал нам шанс иметь свободную душу. Именно благодаря этому его священному дару, лишь мы неберианцы по-настоящему живем, а не существуем. Именно поэтому лишь нас во всей галактике по праву можно назвать людьми», ― обычно здесь Набу слышал аплодисменты и, удовлетворенный, переходил к домашнему заданию. После такого признания Фрэнк слегка растерялся. Он недоверчиво покосился на Дарнела. Тот лишь поджал губы в молчаливом: «Ну что, убедился?». Фрэнк оказался слегка расстроен. Просвещенные, милосердные и благородные неберианцы были носителями тех же гнилых идей, с распространением которых боролся еще Капитан Америка. Их жестокость была не так очевидна, как имперская и куда менее необходима, а потому отвращала куда сильнее. Набу тем временем перешел к непосредственно к тому, из-за чего он впал в немилость у городских властей. После битвы в пустыне жизнь в Ниппуре пошла под откос. Тогда погиб не только сам Пророк, но и большинство его приближенных. Кто-то пал жертвой пустынных мутантов, кого-то сразили имперские агенты. В городе еще оставалось около двухсот тысяч солдат, но командного состава не хватало. В связи с этим из Аш-Урука в Ниппур прибыли три тысячи гвардейцев Вечного света и сам властитель города: генерал священной гвардии Ашшур. Когда бойцы в медно-золотой броне зашли в город, жители встречали их как спасителей, но, когда гвардейцы установили свои патрули и объявили комендантский час, в «городе света» поселилось беспокойство. В городе пока не появлялись ни имперцы, ни мутанты, но люди Ашшура словно с цепи сорвались, пытаясь вычислить тех, кто мог бы им помогать. Самая безобидная критика властей становилась поводом для поездки на базу гвардейцев. Людям практически запретили перемещаться по городу, за исключением рабочих маршрутов, был остановлен скоростной транспорт. В городе шли постоянные досмотры, допросы и обыски. В Ниппуре поселился ранее невиданный страх, а вслед за ним поползли странные слухи: - Ашшур всегда ненавидел Утухенгаля и мечтал захватить Ниппур. Он хочет, чтобы здесь жили, как в Аш-Уруке, где все подчиняются лишь его воле, ― как-то заявил Халид, один из лучших его студентов. Сестре юноши гвардеец поранил руку, выхватывая слишком медленно поданный пропуск. - Ну, традиции города воинов, конечно, отличаются от наших, но мы должны уважать их особенности и относиться с пониманием…, ― попробовал оправдаться магистр. - А кто-нибудь, когда-нибудь видел не скрытых броней людей из Аш-Урука? Да, город закрытый, но он всего в пяти сотнях километров от нас. - Традиции воинов… - Откуда мы вообще знаем, что хотят те, кто пришел в город? Набу нечего было ответить на эти вопросы. В соответствии с новым постановлением Ашшура, он обязан был немедленно донести на болтуна, но это было для старого магистра невозможно. Он мог лишь молить парня быть потише. Впрочем, скоро надобность в этом отпала. Лекции Набу, впервые за 30 лет карьеры, отменили, потому что «рассказы об имперских варварах подрывают дух молодежи». Это, конечно, назвали временной мерой, но Набу уже сомневался. Всего за семь дней после смерти Пророка, постулат о свободе неберцев перестал казаться ему таким непоколебимым. На десятый день без Пророка случилось новый удар. На этот раз в городе пошатнулась вера не только в демократию, но и в божественное вмешательство. Все началось рано утром, когда к стенам города подошли мужчины, женщины и дети в белых одеждах. То были граждане Ниппура, ранее избранные Пророком в дар Энлилю. «Необходимая, вынужденная жертва», говорил об этой традиции Набу на своих лекциях. Раз в несколько лет Утухенгаль и его слуги, ориентируясь на тайные признаки, отбирали около тысячи избранных, которым предстояло оставить земную жизнь и вознестись в объятья богомеханизма. Подобная участь в городе считалась печальной, но почетной. Считалось, что избранные как бы не умирают, а сливаются с душой Энлиля, становясь его частью. Семьи ушедших как раз успели оплакать их, когда те вернулись. Измученные голодом и жаждой, исхудавшие, оборванные ― они больше походили на искаженных пустынных дикарей, чем на добровольных мучеников. Едва патруль городской стражи пустил их за стену, пришедшие начали рассказывать страшные вещи. Они говорили об огромном краснокожем монстре с рогами и крыльями. О том, как в небесах он сражался с Энлилем и летающей женщиной, что сразу окрестили Алой Ведьмой. Говорили о всех тех ужасах, что творились в пустыне и о скитаниях, что пережили после. Обстановка накалялась с каждым днем. Истории выживших распространялись по городу как вирус, а вместе с ними вскрывались и старые нарывы. «Почему некоторые люди в Ниппуре пропадают без следа?» «Почему жрецы не рассказывают, как выбирают жертв для Энлиля?» «Почему у Пророка было лицо чудовища?!» Вопросов становилось все больше, а ответы гвардии Вечного света все более жестокими. Набу, несмотря на весь свой опыт, не знал, как объяснить происходящее. За три тысячи лет существования Ниппур не знал подобных волнений. Конечно, в городе, как в любом цивилизованном обществе, была оппозиция, но никогда еще жители не оставались без внимания Энлиля, наедине с армией бронированных убийц. В отчаянном желании предотвратить кровопролитие, магистр стал приходить на собрания своих студентов и говорить с ними о смирении и рассудительности. Он просто хотел использовать свой авторитет, чтобы остудить горячие головы, пока он не полетели с плеч. Во время одного из таких собраний к нему и попала та странная шутка, из-за которой за ним погнались гвардейцы. - Проклятый Халид… он сунул мне его в карман прежде, чем я успел что-то понять. Сказал, что нашел Зерцало мертвым на улице, мол он сам упал с крыши и его голова разбилась. Если бы не он, я бы никогда не оказался в такой ситуации, ― плакался магистр, не скрывая ужаса. Сколь не был силен его патриотизм, он прекрасно знал: носитель такого секрета ― покойник. Когда Набу, дрожащей рукой, передал свою страшную находку Дарнелу, тот впервые не сдержал презрительную улыбку. «Хвастается просвещенностью перед имперскими дикарями, но сдал своих при первой же угрозе. Типичный мелкий предатель. Заблудшая душонка», ― процедил он над ухом Фрэнка. Тот лишь рассеяно кивнул. Находка и правда оказалась интересной. На клочке грязной материи лежал мертвый младенец. Он легко умещался на ладони. Даже скудных знаний Фрэнка по детской анатомии хватило, чтобы понять ― это не обычный человеческий плод. Существо из свертка имело вытянутый череп с несколькими рядами костяных наростов и кожистыми перепонками вместо ушей. У него было мелкое, злобное лицо с узкими прорезями ноздрей и выпирающими, как у хищной ящерицы, челюстями. Между ними виднелся синий язык и мелкие зубки. Глаза же были мутные, белесые. У детеныша была недоразвитая, крошечная грудина, скрюченные лапки и впалый живот. Казалось, все его естество было заточено под деятельность огромной головы, а на проработку остальной конструкции не хватило времени. Тело уродца было мягким, слегка деформированным. Кажется, толстяк помял его, пока нес в кармане. Само оно было покрыто какой-то розоватой, отдающий формалином жижей. На спинке трупика оказались четыре разъема с обрывками проводов. - Ну, и как это понимать? ― мрачно произнес Фрэнк, предлагая имперцам озвучить свои варианты. - По-видимому это какой-то гибрид или сильно мутировавший человек. Сложно сказать без помощи биологис, ― ответил Дарнел, стараясь не дышать слишком глубоко. - Эта голова… ― Ильза аккуратно потянулась к твари и потыкала ее пальчиком, ― похоже на псайкера. - Значит Зерцала, почитаемые у местных за орудие господа, ― это конструкты, управляемые этими мутантами, ― заключил Фрэнк, совершенно не испытывавший эмоций по этому поводу. «Вот какая разница, что внутри, если снаружи это трехметровая тварь, рвущая людей, как тряпичных кукол?» - За время слежки мы выяснили, что Зерцала ― единственная форма жизни в Ниппуре, способная попасть на Энлиль напрямую. Я лично видел, как они телепортируются, исчезая во вспышке света. Остальным требуется корабль и пропуск от механизма, даже местная гвардия не попадет туда без него ― пояснил Дарнел. - Если мы сможем понять механизм их связи, то сможем и взять планетоид штурмом. Фрэнк с сомнением покосился на свои побитый отряд. - Сперва нам, конечно, нужно вернуться на корабль инквизитора Диего, но потом, если выжили Хайдерс и другие члены свиты… Тогда Энлиль наш! ― впервые Фрэнк увидел в глазах аколита огонек искреннего оптимизма. Зрелище было несколько тревожным. *** Ниппур, дворец Пророка, ныне резиденция Ашшура, генерала гвардии Вечного света Под каменными сводами командного зала царил густой, теплый сумрак. Человеку пришлось бы передвигаться на ощупь, однако Ашшур не испытывал подобных проблем. Ящер устроился на троне посреди просторного помещения и его алые глаза сверкали в темноте, словно угли. Впервые за свою более чем столетнюю жизнь генерал слишком устал, чтобы злиться. Город Ниппур не подчинялся ему. Сил гвардии Вечного света хватило бы, чтобы уничтожить все тридцать миллионов обитающих здесь бесхвостых макак, однако Энлиль никогда не позволил бы этого. Ашшур не смел сомневаться в прозорливости благородного механизма. Он бесконечно уважал своего молчаливого небесного стража и ценил его помощь в битвах против мутантов и имперцев. Генерал знал, что без Энлиля им никогда бы не удалось построить процветающую империю и все же иногда он не мог понять его мотивов. «Зачем было давать людям эту ложную свободу в Ниппуре?». Ящеры легко могли устроить в городе пиршество, от одной мысли о котором рот Ашшура наполнялся слюной. Лишь указание Энлиля не давало гвардии утопить Ниппур в крови. Сильнее этого обстоятельства генерала печалило лишь то, что наказать виновника не удастся. Пророк, этот бесхребетный, изнеженный трус успел сбежать туда, откуда не возвращаются. «Ему повезло, если подумать. Я был бы куда изобретательней, чем имперец, сунувший гранату в двигатель», ― мысли о расправе над Утухенгалем слегка поднимали настроение генерала. В отличии от похотливой ведьмы Аштари и ныне покойного Пророка он не был любителем долгих пыток, да и вообще пленных не брал, но здесь он бы с удовольствием сделал исключение. «Позволил орде мутантов проломить городскую стену и чуть не спалить свой проклятый город, упустил имперцев, которые сейчас подстрекают людской скот к беспорядкам, не сумел организовать доставку Энлилю необходимой жертвы и оставил его ослабевшим в столь трудный момент… и в довершение к этому не предвидел появления двух демонов в пустыне у себя под брюхом! И это при том, что именно его из нас назначили Пророком», ― список преступлений Утухенгаля был столь внушителен, что генерал даже заподозрил его в сговоре с темными силами. В конце концов, предсказатели и гордецы всегда стояли ближе к Тзинчу, как и хаосопоклонники, что копошатся в пустоши под стенами. От мрачных раздумий Ашшура входящий сигнал связи. Щелкнув когтями по сенсорной панели, ящер вывел изображение на экран. - Император Саргон, приветствую, ― пророкотал генерал. Этот сигнал несколько удивил его. - Мой верный генерал! Рад видеть тебя в добром здравии. Надеюсь, бунтовщики Ниппура не слишком донимают тебя, ― отозвалось полу-размытое пятно на экране. Из-за близости к Энлилю даже самая совершенная техника начинала давать помехи и сигнал с планеты Саргона доходил искаженным. Несмотря на это Ашшур уловил в добродушии императора издевку: группки недовольных, которые еще месяц назад назывались изгоями, теперь доросли до бунтовщиков. - Скот не способен угрожать дракону, как ни велико его стадо. Даже при… особых условиях Энлиля трех сотен моих бойцов хватит, чтобы подчинить Нипупр. Три месяца и последствия беспечности Утухенгаля будут полностью устранены. - Твоя уверенность радуем меня, генерал, но тебе придется учесть непредвиденные обстоятельства, ― произнес император уже серьезнее. Ашшур насторожился: - Вам стало известно что-то новое о мятежниках? - Боюсь, речь не о них. Пока ты отбыл в Ниппур, угроза нависла над твоим родным городом. - Дикари из пустошей опять посмели подойти к нашим стенам?! ― от одной мысли о встрече с хаосопоколонниками кровь в жилах ящера вскипела. Несмотря на свою приверженность богу магии, искаженные твари были свирепым противником и в ближнем бою. - Тебе лучше самому взглянуть, ― сказал Саргон и его образ, мигнув, сменился на другое изображение. Ашшур сразу понял, что это запись с ретинального монитора одного из его бойцов. В нескольких километрах от стен Аш-Урука находились руины древнего города Шура. По легенде, шесть тысяч лет назад там также обитали ящеры, поработившие людей. Город процветал несколько веков, но был однажды полностью выжжен разгневанным Энлилем. О причине этого ученые и среди драконов, и среди их скота, спорят до сих пор. Именно туда направлялась патрульная группа из шестнадцати ящеров. Мутанты частенько прятались в руинах, находившихся в опасной близости от Аш-Урука, и гвардии Вечного света приходилось отвлекаться от бойцовских ям и пиршеств, чтобы напомнить им, кто истинный хозяин планеты. Группа ящеров быстро двигалась друг за другом, носитель камеры замыкал колонну. Гвардейцы сохраняли бдительность, как и подобает опытным воинам. Среди полузасыпанных песком руин от хаоситов можно было ожидать любых ловушек. Ашшур был готов увидеть что угодно, но не то, что началось спустя несколько секунд. Сначала невидимый еще неприятель подорвал арку, через которую шли бойцы. Он сделал это с филигранной точностью. Первый ящер в колонне, несущий световой щит, способный накрывать всю группу, и самый тяжелый доспех, оказался отрезан от остальных. Из-за развален слышались звуки яростного боя, но вскоре они оборвались. Не успела группа рассредоточится, как в поднявшейся пыли сверкнула хищная тень. Мгновение и еще один гвардеец издал предсмертный рев. Громадное, сверкающее тело рухнуло на землю с кровоточащей раной, а врага так и не удалось засечь. Он был абсолютно бесшумен. Это было немыслимо! Никто на планете не мог сравниться с гвардией Вечного света в силе и свирепости, но неизвестный воин разбирался с бойцами Ашшура просто играючи. Генерал впился когтями в подлокотники трона, из его ноздрей повалил едкий, черный дым, а глаза засверкали, как раскаленные звезды. Невидимый воин подстреливал его младших братьев из плазменного оружия, подрывал на минах, подводил под завалы и добивал своим сияющим копьем. Ашшур едва успевал разглядеть его голубоватые блики, каждый из которых сопровождался, щедрым плеском алой крови. Наконец, очередь дошла до последнего ящера. Раненный, потерявший всякое самообладание, он крутился на месте, ожидая своего последнего боя. Его быстрое, судорожное дыхание почти перебивало стоны умирающих и явно указывало на позорный, животный страх. Ашшур скривился: подобное зрелище било по его самолюбию. На записи тем временем, настало время развязки. Враг решил выйти из тени. Ашшур не сдержался и исторг струю горючей желчи: - Астартес! Одно из порождений подлого ума человеческого вида, не способного породить воинов естественным образом. Астартес шел на оставшегося ящера открыто. Лысый, с бледным и гладким лицом: он был столь же скучен, как и прочие людишки, но было в его зеленых, холодных глазах что-то такое, что заставило Ашшура нервно подернуться. Броня астартес имела непривычно скромный оттенок серого металла, но кровь ящеров делала ее ярче. Воин провел глефой по стене, а затем вытянул ее, приглашая гвардейца на бой один на один. Ящер все же сумел совладать с собой и бросился на врага, но Ашшуру не нужно было смотреть дальше, чтобы знать исход этого боя. - Значит астартес, ― прорычал генерал с голодным азартом, ― и сколько их здесь? - Пока известно лишь об одном, но как видишь, он доставляет немало проблем. Ашшур криво оскалился: - Я справлялся и не с такими. - Знаю, но сейчас ты нужен в Ниппуре. Нужны 50 твоих бойцов для устранения этой угрозы и еще 100 в поддержку зерцал в пустыне. Мутанты стали слишком активны и снова собирают силы для похода на Ниппур. Нельзя допустить, возникновения новой орды. - Половина моих сил покинет город, несмотря на угрозу мятежа? Мой император, при всем уважении, это… - Это не обсуждается, ― обрубил Саргон, ― я знаю, что мысль о схватке с достойным противником всецело захватила тебя, но сейчас ты лицо нашей власти в Ниппуре. Если люди не примут тебя, город мы не удержим. Вместе с тем и космодесантник, и хаосопоклонники должны быть уничтожены в кратчайшие сроки. - Да, мой император, ― процедил генерал. - Ты хотел сказать что-то еще? ― несмотря на плохую связь, Саргон всегда видел своих приспешников насквозь. - В столь непростое время… неужели не мог бы Энлиль оказать нам поддержку? Чуть сильнее повлиять на умы людей, сделать их более сговорчивыми? Вернуть из пустоши часть зерцал? Те, что остались в городе ослабли и словно в каком-то полусне! В конце концов, это будет благом и для сохранения его проекта с так называемой свободой для скота. - Ашшур, ты забываешься… наш небесный союзник редко вмешивается в дела напрямую, но, если делает это, его решения не оспариваются. Зерцала отправятся в пустыню, твои воины сегодня же следуют им на помощь и выступают в Шур, а ты останешься в городе. Конец связи. Экран проектора погас, а гнев Ашшура вспыхнул с новой силой. Стены дворца содрогнулись от нечеловеческого вопля. «Будь ты проклят Утухенгаль и твой проклятый город!» ― голос Ашшура, должно быть, донесся и до верхних этажей со слугами из горожан, но генералу было плевать. Встречи с единственным человеком, достойным внимания, его только что лишили. Беснуясь, Ашшур не заметил, как в зал явился еще один не самый приятный гость. Зерцало бесшумно пробралось к командному столу и уселось на него, сложив задние лапы, словно кот. Когда генерал, наконец, заметил существо, то испытал новый прилив раздражения: он терпеть не мог, когда к нему так подкрадывались. - Пришел убедиться, что я исполню приказ твоего хозяина? Энлиль может не беспокоиться, исполню! ― ящер, помня о недавнем заговоре, пытался сдерживать ярость. Тварь, ожидаемо, не ответила. Зерцало повернуло морду в сторону генерала. Ашшур нервно дернул гребнем. У создания не было глаз, лишь зеркальный эллипсоид на месте головы и пара клыкастых челюстей, как дополнительный аргумент в бою. За конструктом не чувствовалось чьей-то могучей воли или божественного присутствия. Однако видеть в нем свое отражение всегда было неприятно. Оно словно становилось чужим, попадая на розоватое биостекло его морды. - Чего ты хочешь? ― пробурчал древний воин уже тише. Несмотря на тысячелетия симбиоза, даже высшие чины империи точно не знали, что из себя представляет Энлиль и его личные конструкты. Планетоид защищал ящеров от губительных течений варпа, скрывал от Империума, помогал строить и защищать города, а также править ими. Ящеры же уничтожали хаоситов на своих планетах и, по договору с Энлилем, относительно милосердно взращивали людской скот. Они также время от времени поставляли на планетоид материальные ресурсы для починки и души для питания. Чего все это время хотел сам Энлиль и может ли небесная машина чего-то хотеть? Ашшур не мог до конца знать этого. Присутствие зеркальной твари начало потихоньку поднимать в ящере волну гнева. - Раз молчишь, поди прочь, ― оскалился Ашшур. Грубить созданиям Энлиля было неразумно, но после того, как Саргон осадил его, генералу хотелось на ком-то отыграться. Ашшур даже кинул в Зерцало мелким камешком. Тварь перехватила его двумя когтями и, презрительно хмыкнув, запустила обратно щелчком пальцев. Генерал замер. Камень прилетел ему прямо в лоб, но поразил его не удар. В поведении твари явно была издевка, а он никогда в жизни не видел со стороны Зерцал малейшего проявления эмоций. «Это все не кончится хорошо», ― подумал ящер и решил покинуть зал, уступая его зеркальному монстру.