Don't leave Stanford

Бруклинский мост уже остался далеко позади. Осталась позади и едва заметная издалека пресловутая статуя — символ свободы, кажется.? Свободу нельзя воплотить в чем-то настолько материальном. Каменная статуя. Ага, как же. Её можно лишь почувствовать. Например, за рулём старенькой CBR 600RR. Точнее, старенькой она вовсе не была — её Эмма выцарапала через своего знакомого всего три года назад. Ее двоюродный брат твердил без устали, что это её мазохистское увлечение — последствия болезненного разрыва с придурком-парнем, после того, как он окончил старшую школу. А причина — вот она. Рёв двигателя и ветер в лицо. Размытые огни по обеим сторонам. Автострада никогда не пустеет. Для этого города в принципе не свойственна пустота. Но сейчас — спасибо за возможность разогнаться хотя бы до семидесяти. Чуть влево, чуть вправо, ловко лавируя между седанами типичных обитателей этой преисподней — потерявших всякую веру в мечту. Откуда им всем тащиться почти в полночь? Да кого это волнует. Стоило только сбежать из колледжа — и будто заново родилась. Не хватало до ломки этого приглушенного звука, который теперь казался ласковым урчанием, этого чувства потери реальности. Снова единое — целое. Только дорога. С ней разговор короткий: завела — и вперёд. Почти два часа. Почти половина города. После такой долгой поездки будет всю ночь преследовать это ощущение. Уже лежишь в мягких простынях, а кажется, будто всё ещё несёшься вперед. Плевать. Следующая передача. Чуть не вырывается беззвучное ругательство: во внутреннем кармане завибрировал телефон. Какому идиоту пришло в голову названивать в чёртову, блин, полночь?! Нормальные люди что делают в это время? Спят. Кривая усмешка изогнула губы: значит, этот трезвонец знает её привычки. Наклон вправо. Шлем идёт ко всем чертям с растрёпанной головы. Ну конечно, кто ещё это мог бы быть. Колин. Палец легонько касается экрана. — Чего тебе? — вяло спрашивает Эмма. Спасибо улыбке — получилось не так агрессивно, как задумывалось. — Привет, Эмс! Закатывает глаза. Наверняка, она и в телефоне у него забита под этим идиотским именем. И каждый раз, набирая её номер, он ухмыляется. — Ты офигел, звонить мне так поздно? — Да брось, ты ж не спишь, — после секундного молчания в трубку, парень добавил: — Гоняшься? — Чего хотел, Джейслин? — Слушай, я застрял в Мидтауне, ни одного такси за полтора часа. Раз ты уже на колесах, может, подберёшь меня? — Проспись, приятель. Ты помнишь, сколько между нами часов пути? — А я знаю, что ты в Нью-Йорке, — голос собеседника стал отдавать нескрываемым ехидством. — Откуда тебя забрать? — тяжело вздыхает. — Помнишь офисное здание на углу пятьдесят девятой и Парк-авеню? Напротив него есть старая кофейня, я буду ждать там. — Через десять минут. Маленькая кнопка блокировки под кончиком пальца — и впереди снова дорога. Эмма спрятала мобильник обратно во внутренний карман, и вернулась к своему железному другу, щепетильно поправив перчатки. Пришлось соврать, не десять минут, а девять и двадцать секунд. Последний поворот за угол. Кажется, это та самая дыра… Точно, та самая: вот и он — вышел её встречать. Услышал за милю, должно быть. Скорость почти до минимума, но подъезжая к парню — обязательно газануть и будто нечаянно чуть не наехать на него. Своего рода приветствие. Он отпрыгивает в сторону, ближе к запыленным и освещенным изнутри окнам забегаловки, которую он ласково назвал кофейней. — Расшибешься когда-нибудь… — посчитав это веской угрозой, пробормотал Колин, когда она заглушила мотор и стянула с головы шлем. За долю секунды осмотрев его с ног до головы, Эмма ухмыльнулась. — И тебе доброго вечера. Колин Джейслин — типичный ботаник. Клетчатая рубашка, ветровка цвета хаки на размер больше нужного. Квадратные очки. Безобразные тёмные кудри, отрезав которые можно избавить этот мир от лишнего повода для затяжной депрессии. Глаза горят, будто только что заметили в небе над Манхеттеном НЛО. Рюкзак за спиной, в котором он носит ноутбук. И пара книжонок - для завершения образа. — Ну, так что? Куда доставить твою зубрилочью задницу? — улыбнулась. — Какая прыткая. Мы же не виделись почти полгода! А как же разговор за чашечкой кофе и обмен новостями? Не зря же ты тащилась через весь город, — парень развел руками, и кивнул на вход в заведение. Недовольно вздохнув, Эмма встает с сиденья, еле передвигая ноги за кузеном. — Поступаю в твое распоряжение на пять минут. Колокольчик на дверце кофейни весело позвякивает. Вполне себе ничего. Типичное заведение, работающее круглосуточно. На улицах города-муравейника таких сотни. Неброский интерьер — столики из темного дерева ровным рядом у окна, ярко-оранжевые мягкие сиденья, постеры в рамках на стенах по всему периметру, музыкальный автомат в углу. Спокойная музыка, от которой парня за кассой ещё больше клонит в сон. Колин подошел к столику, который занял еще до приезда Эммы. Она бросила куртку из плотной кожи на сиденье, и с любопытством озираясь по сторонам, присела напротив кузена. — Принесу что-нибудь, — как всегда, не спросив, он ушел за напитками. Кроме них был только один посетитель. Женщина, лет пятидесяти. Потягивала чай, оттопырив мизинчик, и меланхолично таращилась в окно. Синеватый свет лампочек под потолком делал помещение кофейни уютным. Почти. Девушка скрестила руки, упираясь локтями в прохладную поверхность стола. Колин вернулся с двумя чашками. Конечно, как всегда. А она не переносит кофе. Пьет либо зелёный чай с мятой и ромашкой, либо алкоголь. Но не в обиду последнему: спиртное и управление транспортом — не самый благонадежный союз. Безразлично подвинув к себе чашку, девушка выжидающе уставилась сквозь очки в глаза парню. — Ну и как тебе в колледже? — непринужденно спрашивает он. — Что ты забыл здесь посреди ночи? — вопросом на вопрос ответила Эмма. — Ясно. Значит, не нравится. Иначе ты бы не вернулась. — А я и не вернулась. Так, на несколько дней, — пожала плечами девушка. — Точно? — он усмехается. — Не бросишь, как школу? — Опять ты за своё, — она почти рассмеялась. — Не за своё, а твоё. Когда тебе надоедят эти гонки, серьезно… Пора бы уже оправиться. Все таки три года… Ну, вот, опять… — Да не от чего оправляться, — усмехнулась девушка. В который раз. — Ладно, — он кивнул, соглашаясь. Но до него, конечно, не дошло. Не было никакого разрыва. Никто никого не бросал. Гуляли вместе, собирались поступить в Колумбийский, где сейчас на первом курсе учится и Колин. Но, окончив школу, Дин Миллс неожиданно для всех поступил на службу в ВВС. И всё. Нет общей мечты. Да и черт с ней. Но школу она бросила не поэтому. Просто надоело. Конечно, потом вернулась, колледж в её планы все же входил. Колин мешает сахар, громко постукивая ложкой по донышку. Но её увлечение появилось далеко не от депрессии. Депрессии-то никакой не было. Так, обидно было с неделю. Потосковала для приличия — и забыла. Просто проснулась одним солнечным утром — и набрала номер Лэнса, скупщика краденого. Конечно, ее "Хонда" краденой не была, но этот проныра мог достать всё, что угодно, с наиболее выгодными условиями. Да и с выбором помочь. Советчика выбрала безошибочно. Сама уже забыла, откуда у неё такие знакомые. На «груду смерти», как называла транспорт её мать, ушли все деньги, предназначенные для оплаты учебы в Колумбийском университете. Миссис Мэнсон почти отчаялась вразумить дочь, а тут, откуда ни возьмись — стипендия из Стэнфорда. Сама бы лучше не придумала. И туфли она сменила на высокие ботинки на шнуровке. — А у тебя-то как дела, энштейн? — такта ради, она даже пригубила горячий напиток. Горчит. Едва не поморщилась. А парень между тем начал без умолку рассказывать о своей жизни в колледже, и она внимательно слушала его. Правда, слушала. Временами кивая и вставляя короткие вопросы. У него много знакомых из футбольной команды. Есть любимый преподаватель и любимый сандвич в забегаловке близ кампуса. Пару раз он даже публиковал свои статьи в каком-то научном журнале. Его школьная подружка с ним на одном курсе. Она теперь носит каре и туфли на каблуках. Должно быть, теперь это бывшая подружка. Закончив болтать, он до половины опустошил свою чашку. — А как твои родители? — Нормально. Наверно, — Колин перестал быть многословным. — А кого это волнует. Уже выбрала специализацию? Она не сразу поняла, что вопрос уже адресован ей. — Да. Журналистика. — Надо было философию. С твоими-то взглядами на жизнь. Снова усмешка. Взгляды. На жизнь. На жизнь она смотрела в основном сквозь затемненное стекло шлема. Или же, в боковые зеркала. Как этот ботаник сквозь свои очки. Мимо кофейни пронеслась полицейская машина с громко вопящей сиреной. Затем, снова звякнул колокольчик на двери: задумчиво-романтичная дама покинула своё место у окна. Проводив её безразличным взглядом, Эмма повернулась на кузена. Странно, как быстро его глаза потускнели. Или просто запотели линзы очков — было непонятно. — Эмс… У тебя бывают такие моменты, когда думаешь, что где-то в жизни ты свернула не туда? — Бывают, конечно, — она кивает. — Обычно, после таких поворотов приходится объезжать огромную пробку. — Да я же не об этом… — впервые он укоризненно смотрит. — Жизнь — это не только твои гонки. Вечно так. Всегда такие, как он — да и большинство людей в принципе — склонны слишком все усложнять. Сами строят вокруг себя бетонные стены, которые спустя годы превращаются в лабиринт. — Да нет никакой разницы,  — сказала Эмма. — Все просто: не доволен дорогой — сверни на другую. Пересядь на другой транспорт. Вызови ремонтников, заделать пробоину в асфальте. Сядь на самолёт, чёрт возьми! — Я убеждённый пешеход, — Колин снова улыбнулся. Помолчал с минуту, наблюдая за бесстрастной собеседницей, затем добавил: — Не бросай Стэнфорд, Эмс. Хорошо? — Ладно, — Эмма пожала плечами и улыбнулась в ответ. — Не буду больше злоупотреблять твоим обществом. Подбросишь меня до дома? — Конечно. За этим я и приехала, помнишь? Он смущённо улыбнулся в ответ на её улыбку. <— Где ты сейчас живешь? — как бы между прочим поинтересовалась девушка. — Все ещё в Гринвиче. С Брайаном Стенли. — Так ты стал геем? — криво усмехается Эмма. — Иди к черту, Мэнсон! — он чуть не подавился своим капучино, но всё же посмеялся. — Мы просто снимаем на двоих квартиру. Даже на кухне не встречаемся. — Чем же ты питаешься? — Через дорогу отличная пиццерия! Последние посетители кофейни вышли на улицу. Проводивший их звон колокольчика больше не напомнит о себе до пяти утра. Эмма протянула свой шлем Колину. Он взял его, перед этим надев черный рюкзак на оба плеча и затянув лямки потуже. Неосторожно вцепился в бока её куртки.  — Держись нормально! — повернулась она, стягивая на затылке выкрашенные в тёмно-красный цвет волосы. — Сколько ты весишь, килограмм сорок? Упадёшь по дороге — я ведь и не замечу. Путь до неприметной улочки Колина Джейслина занял чуть больше двадцати минут. Он не любил высоких скоростей. Зануда, так и умрёт девственником. Свернув к тротуару у его дома, Эмма заглушила мотор. Парень неуклюже встал.  — Передавай привет соседу.  — Хорошо, — рассмеялся кузен. — Спасибо, что подбросила.  — Рада была повидаться, — хлопнув его по ладони, она крепко пожала руку, как делала всегда.  — Внимательнее на поворотах, — крикнул он ей, закрывая входную дверь за собой. Спустя почти пол минуты, девушка поняла, что этот чудак утащил с собой шлем... Похлопала своего ручного зверя по баку. Стало немного тоскливо: через два дня рейс в Пало-Альто. Снова колледж. Снова она будет прогуливать лекции по лингвистике. Может быть, Колин был прав, и стоило выбрать философию? Она так и не поняла, зачем он позвал её. Уже положив затянутые в перчатки ладони на руль, она огляделась вокруг. Ни души. Дорога пустая. И нет никакой пиццерии напротив. Наверно, этот парень нашёл её, когда «свернул не туда». Эмма поправила резинку на волосах и дернула рычаг ногой. Мотоцикл утробно зарычал движком, и унес её прочь от улочки кузена. И снова — поворот за поворотом, скорость набирается быстрее обычного, ведь следующий светофор уже переключился на зелёный, нужно успеть проскочить… Серые кирпичные здания теряют свои чёткие очертания. Ветер в лицо. Холодный. Темнота. Тишина. Рёв движка — это для неё не звук. Это вполне естественный для её среды обитания фон. Почти музыка. Слушать бы сутками. Крошечная стрелка спидометра приближалась к показателю «120 м/ч». Давно ей не удавалось так быстро промчаться по городу. Конечно, её дом в другой стороне, ну ничего… Финишная прямая, потом развернется, и домой. Пора спать. Глаза начали слезиться. И ей стало казаться, что справа приближается… Да нет же, точно показалось. Просто отблески. Глаза слишком напряжены. Свет. Черт, откуда?! Перекресток резко стал ярко освещённым фарами появившегося из ниоткуда грузовика. Меньше доли секунды потребовалось ладони, чтобы сжать ручку тормоза. Но этой доли секунды… её не хватило. В такие моменты время замедляется. Мысли замедляются. Как и движения собственного тела. Но происходящее — наоборот, настигает всё быстрее. Настигало всегда, за каждым поворотом. Больше нет мыслей о не выпитом дешёвом кофе. Нет мыслей о колледже, душевных терзаниях кузена и бывшем ухажере-неудачнике. Худощавое тело слетает с мотоцикла, и то, что она считала в последние три года единым целым, распадается. Перевернувшись несколько раз вокруг своей оси по пыльному асфальту, тело бывшей ещё секунду назад живой студентки второго курса лежит ничком посреди улицы. Разбитый в хлам мотоцикл валяется в десятке метров от неё, колёса всё ещё вращаются. Ремонту не подлежит. Больше никого не покатает. Кто-то кричит. Кто-то зовёт на помощь. Просит скорее набрать 911… Интересно, а телефон тоже разбит? Ночное небо стало затмеваться расплывчатыми огнями. Они расплываются всё сильнее… Голова тяжелеет. Мэнсон так и не поняла, чего хотел от неё Колин. Черт… Колин. «Извини. Я всё же брошу Стэнфорд».