После обеда возможен хроношторм

Владимир Павлович Головин устало сидел за столом в своем кабинете, поигрывая авторучкой. На стене висел черно–белый эскиз нового истребителя–бомбардировщика для военно–воздушных сил, проект которого КБ мучало уже почти год с тех пор, как возглавить проект поставили его. После долгих бесплодных размышлений инженеры, наконец, нашли решение, удовлетворяющее и техзаданию, и промышленным возможностям, и наложенным на страну санкциям — хотя какие уж сейчас к черту санкции?.. — и теперь генеральный конструктор ждал, когда итоговый проект принесут ему на подпись, после чего можно будет наконец отправить чертежи на завод для изготовления прототипа. Как раз вовремя, а то комитет по оборонной промышленности уже начинал нервничать. За окном был обычный московский пейзаж, разве что тучи сегодня были особенно тяжелыми, почти черными. Куратор с утра то ли пошутил, то ли проинформировал о новом метеооружии американцев, но Владимира Павловича это не сильно волновало — за последние несколько пасмурных дней он просто успел соскучиться по солнечному свету, да и снег на улицах залежался. Хотелось немного солнца. Щелкнув ручкой в очередной раз, Головин грустно посмотрел на бюст Ленина у стены. Ильич смотрел понимающе. За окном неожиданно сверкнула яркая вспышка. «Гроза, что ли?» — промелькнула мимолетная мысль, но инженер тут же вернулся к раздумьям о силовой установке изделия. За своими мыслями Головин не заметил, что грома за молнией почему–то не последовало. В реальность инженера вернул, а скорее даже резко выдернул, вой сирены воздушной тревоги, вдруг разнесшийся над столицей. В коридоре послышались быстрые шаги, и в кабинет без стука влетел товарищ Мокрый, помощник Головина на посту генерального конструктора. — Владимир Павлович… — растерянно выдохнул он. — Эвакуация. Генеральный конструктор вскочил со стула и подошёл к окну. — Что происходит? Кроме тревоги. — Я и сам не понимаю, Владимир Павлович… Говорят, войска союзников в городе. В голове инженера не укладывалось, как это могло произойти — линия фронта почти с самого начала войны проходила по американскому континенту. Тем временем из коридора уже слышались шаги большого количества людей и гул разговоров, общим тоном которого было непонимание. Владимир вновь посмотрел в окно, ища хоть какие–то признаки того, что Мокрый говорит правду. Вдалеке на горизонте снова сверкнула вспышка; по улице заметались солдаты в брониках поверх шинелей, затем проехал полугусеничный БТР с установленной сверху зениткой. Сирены не прекращали выть. Издалека вдруг донесся отзвук выстрела, похоже, из танковой пушки. — Документация… Что с ней? — инженер резко вернулся к столу и почти что сорвал со стены эскиз. — Сейчас собирают внизу. Товарищ из гэбэ там, наблюдает за процессом. Владимир Павлович, нам бы тоже поспешить вниз. Головин сложил эскиз максимально компактно, запихнул его во внутренний карман пиджака, и только потом вспомнил про дипломат, стоявший возле стола. Подойдя к Мокрому, инженер оглянулся на кабинет. — Да, надо бы. — Товарищи инженеры?.. — послышался тихий голос солдата, вошедшего в кабинет вслед за Мокрым. — Товарищ майор интересуется, вам долго еще? Взглянув на бойца, Владимир видишь, что он снаряжен по–боевому — в противоосколочной кирасе и шлеме. На шее вместе с ППШ болталась маска–респиратор. Канонада вдали за окном усиливалась. — Мы уже все, идём, идём. Боец кивнул и вышел. Конструктор подхватил дипломат с документами и практически бегом направился к выходу. Внизу, в холле, собрался уже почти весь личный состав конструкторского бюро, несколько солдат и товарищ майор Иванов, что–то объяснявший нескольким младшим инженерам. Услышав шаги инженеров, он повернулся в сторону лестницы. — Товарищ Мокрый, на верхних этажах все? — Так точно, товарищ Иванов. — ответил тот. Гэбист кивнул Головину и сделал пометку в блокноте. — Значит так, товарищи инженеры. Здание КБ наверняка будет в приоритете для вражеских бомбардировок, поэтому сейчас организованно выходим наружу и ждем транспорт, он должен скоро прибыть. Не разводим панику, действуем по инструкциям вначале моим, затем людей в погонах. Договорив, он указал рукой с блокнотом в сторону выхода, и народ начал покидать здание. Двое солдат на выходе нервно оглядывали сотрудников КБ, то ли подсчитывая их, то ли сверяя лица. Головин сжал чемодан сильнее и тоже пошел на выход. Улица снаружи уже была полна солдат. У входа, кроме обычной охраны, стоял еще и зенитный расчет: двое бойцов с переносной осколочной пушкой и лейтенант. Офицер разложил прямо на земле планшет целеуказания и внимательно в него всматривался. Один из зенитчиков упер пушку в землю и тщетно пытался заставить затвор двигаться. — Товарищ лейтенант… — позвал он, в очередной раз не сумев взвести орудие. Офицер нервно обернулся. — Что у тебя опять? — Не досылает, товарищ лейтенант… Заклинило, наверное. Офицер подошел к пушке, подергал ручку, затем с размаху вдарил по ней ногой. Затвор орудия звякнул, а один из осколочных снарядов в обойме проскочил в казенник. — Не кормят вас, что ли… В этот момент в небе раздался шум реактивных двигателей. Это могло значить только одно — Союзники действительно здесь. В СССР после Второй Мировой реактивных самолетов не было — истребитель КБ Мокрого и Головина должен был стать первым. Шум приблизился, он звучал уже практически над головой, и солдаты начали инстинктивно прижиматься к стенам. Придерживая верхнюю часть пиджака, Владимир Павлович пригнулся и сместился в сторону от толпы. Подняв глаза, он увидел, как над домами на низкой высоте резко пронеслись два силуэта самолетов. Тех самых, которые инженер много раз видел на фотографиях. Послышалось несколько выстрелов зенитных орудий, затем, где–то за зданием КБ реактивной авиации, раздался короткий свист бомб и взрывы. Зенитчики подняли свою пушку на плечо и наводчик покрутил головой, ища в небе цель. — Поздно, они прошли. Бегом на крышу! — скомандовал офицер, и бойцы протиснулись внутрь здания. К этому моменту уже почти весь рабочий состав КБ — несколько десятков человек — вышел наружу. — Да где же ленточка, черт бы ее побрал? — занервничал Иванов, глядя на часы. Внезапно покрытие улицы завибрировало, с дальнего конца послышался гул, и из–за угла выехал сверхтяжелый танк. Его башня тяжело разворачивалась, так, чтобы вписаться в поворот между зданиями. За танком выкатился еще один, а следом третий и четвертый. Грозные машины в три человеческих роста гремели двумя парами гусениц так, что Головин почувствовал, как вибрируют зубы у него во рту. На бортах танковых башен инженер рассмотрел щит и меч — эмблему дивизии Дзержинского. — Дело серьезное, кажется! — заорал на ухо Мокрый, пытаясь перекричать лязг гусениц и шум атомных двигателей танков. — Владимир Павлович, как думаете, как же янки умудрились попасть к столице? Генеральный конструктор пригнулся, с открытым ртом смотря на мастодонтов советского военпрома. — Не знаю, может… Не знаю, это бред, бред какой–то! Какое–то новое хроно–оружие? — Или, может, именно средство перемещения войск? — задал риторический вопрос Мокрый. В этот момент из переулка выскочило трое солдат. — Товарищ майор! — подскочил один из них к гэбисту. — Ленточка застряла в двух кварталах отсюда, там призма–танк, и ну вы понимаете… Командир приказал вам двигаться туда своим ходом. — Это нам что, под призма–танки идти?! — возмутился инженер. — Там баррикада, товарищ ученый… — замялся солдатик. — Если пригнуться низенько, то проползем и не заметят, а бэтэр высокий слишком. Головин похлопал глазами, затем схватил ручку чемодана уже второй рукой и осмотрелся. — Ну… Если так… — Давайте за нами, товарищи! — махнул рукой боец и побежал обратно к переулку. Следующие несколько минут они шли по относительно тихому переулку, из которого снова вышли на широкую улицу. Звуки боя были уже совсем недалеко. В их сторону, параллельно с сотрудниками КБ, прижимаясь к стенам, двигалось отделение солдат — автоматчики, зенитный расчет и оператор массивного бронескафандра с тесла–пушкой. На улицу инженеры вышли скученно, как и шли до этого — солдаты впереди, майор Иванов сзади. Срочник, указывавший направление, завертел головой в поисках безопасного маршрута. Он повернулся на полоборота к Головину с Мокрым, но не успел ничего сказать. Из–за крыш домов на улицу, на высоте метров пятнадцати, вылетел человекоподобный силуэт в клубах дыма и реактивных выхлопов. Генеральный конструктор не успел еще ничего сообразить, как боец на ракетном ранце дал очередь из пистолет-пулеметов на предплечьях. Срочник рефлекторно метнулся, прикрывая Головина своим телом, и конструктора окатило мелкими брызгами крови. Позади послышались крики. Головин прижался к стене и краем глаза ты увидел, что на асфальте остались лежать несколько инженеров его КБ. Солдаты на противоположной стороне улицы дали несколько очередей из ППШ, майор Иванов присоединился к ним, бахнув пару раз из своего «Подбырина», но безуспешно. Вражеский летун ловким виражом ушел из–под огня и дал еще очередь, заставив бойцов прижаться к стене и асфальту. Наводчик зенитки тем временем присел у стены дома и дважды выстрелил по летуну. Тот уклонился от первого облака осколков — Владимир Павлович услышал, как они звякнули по асфальту неподалеку — но второй снаряд взорвался почти в упор. Янки закрутился в воздухе зигзагом, ударился вначале об один дом, потом о второй. Затем искореженное тело, отрикошетив от стены, шмякнулось об асфальт метрах в пяти от Головина. Окровавленное лицо вражеского солдата смотрело на инженера из–под разбитого визора шлема, а в правой его глазнице дымился крупный осколок. — Подъем, товарищи, пошли, уже почти на месте! — махнул рукой один из оставшихся бойцов и присел около тела паренька, прикрывшего собой конструктора. — Эх, Саня… Головин помотал головой, пытаясь прийти в себя, и кое–как поднялся. На всякий случай генеральный конструктор проверил, держит ли он в руках заветный чемоданчик и на месте ли эскиз в кармане пиджака. Стянув с головы кепку, Владимир Павлович вдоль стены обошёл тело Сани. Мокрый, опасливо оглядываясь, шел прямо за ним. Свернув за очередной угол, авиаконструкторы увидели перекресток, одну из улиц которого перегородили длинной баррикадой. На ближнем его конце стояла наспех воткнутая и несколько покореженная обстрелом тесла–катушка. Вокруг орудия суетились двое «электриков» в бронескафандрах. С противоположной стороны, под прикрытием угла дома, стояло несколько бронетранспортеров и ругались двое офицеров. Еще пара десятков бойцов с автоматами и зенитными пушками вели огонь из–за баррикады. В баррикаду периодически били пули, заставляя солдат пригибаться. — Товарищи, ваш транспорт на той стороне. — кивнул сопровождавший группу боец в сторону колонны. — Мы прикроем. Пригибаясь как можно ниже, Головин побежал через перекресток. Инженер успел пробежать примерно до середины, когда перед ним в яркой вспышке призмы исчез расчет переносной зенитки вместе с солидным куском баррикады. — Стойте, Павел Владимирович! — одернул сзади Мокрый. — Теперь не пройдем. — Да что б их там! — прокряхтел конструктор, отползая назад. Один из «электриков» у тесла–катушки открыл забрало бронескафандра и замахал рукой своему коллеге из вновь подошедшего отделения. — Товарищ, поддай ампер! Сейчас достанем этого гада! Трое тесла–бойцов направили свои разрядники на катушку. Через несколько секунд она вобрала в себя тройной разряд и шибанула куда–то в дальний конец улицы настолько яркой молнией, что у Владимира Павловича, заметившего ее только краем поля зрения, перед глазами поплыли пятна. После разряда бойцы явно увереннее высунулись из–за баррикады и открыли плотный огонь. — Бегом, товарищи ученые, мы прикрываем! — прокричал один из сопровождавших группу солдат и поднялся в полный рост. ППШ затрещал длинной очередью. Инженеры рывком пробежали опасную дистанцию и через десяток секунд уже пытались отдышаться на противоположной стороне. На ученых невесело смотрел усатый майор лет сорока в полевой шинели, прикуривая сигарету. — Так это вас нужно забрать, товарищи? — спросил он Владимира Павловича, оказавшегося ближайшим. Головин оглянулся и заметил, что гэбэшник куда–то исчез. — Да, наверное, нас. — Грузитесь в бэтеры, они довезут, куда надо. А мне туда не положено. Сотрудники КБ набились в тесные полугусеничники как кильки в банку. Последним, что Владимир Павлович увидел, был майор, шедший в сторону баррикады. Затем заурчали двигатели, и колонна начала движение по улицам Москвы. За бортом были слышны выстрелы, взрывы и шум двигателей «Харриеров», такой непривычный для советского города. Несколько раз транспортер вздрагивал от близких разрывов, а по броне стучали то ли пули, то ли осколки. Боец за установленнымм в транспортере легким зенитным орудием периодически вертелся в своей турели и обстреливал какие–то цели, видные только ему. Один раз гильза от пушки вылетела прямо в салон, на ногу Головину, и конструктор почувствовал сильный жар сквозь ботинок, пока спешно не убрал ступню. Через некоторое время колонна остановилась и прозвучала команда выходить. Оттолкнув уже остывшую гильзу подальше от себя, Головин покинул транспортер и оказался в каком–то ангаре ниже уровня земли. Оглядевшись, авиаконструктор увидел, что помещение освещается только тусклыми лампами под потолком и светом солнца снаружи, который пробивался через широкий проем. Когда все выгрузились из машин, колонна развернулась и покинула ангар, а проем начал медленно закрываться тяжелой взрывостойкой дверью. — Товарищи, вы из КБ реактивного самолетостроения? — прозвучал жесткий голос, принадлежавший полковнику госбезопасности. Тот подошел к группе инженеров, внимательно вглядываясь в лица. — Кто из вас товарищ Головин и товарищ Мокрый? Владимир Павлович нервно переложил чемодан из одной руки в другую — Я Головин. — А Мокрый — это я. — обозначил себя заместитель. Гэбист окинул взглядом остальных. — Отлично. Вы, товарищи, за мной. Остальных сопроводят в общее убежище. Полковник указал инженерам на дверь в лифт, явно ведший в глубину комплекса. Спустившись вниз, и, судя по времени, достаточно глубоко, они вышли в просторный зал. Здесь располагался небольшой командный пункт, в котором сидели несколько армейских генералов и девушка–связистка в лейтенантских погонах. Генералы двигали по боевому планшету красные отметки подразделений, но даже от входа было видно, насколько они уступали числом синим, вражеским. Неподалеку от них кучковалось десятка полтора ученых и инженеров, часть из которых примелькалась Головину на научно–практических конференциях. Особняком держался профессор Зелинский — глава НИИ экспериментальной физики, которого в научных кругах считали, мягко говоря, чудаковатым. Внимание Владимира Павловича, впрочем, куда сильнее привлек объект, находившийся дальше — массивная, размером в несколько мобильных цехов, конструкция на гусеницах, увенчанная прозрачным куполом и четырьмя крупными энергокатушками. Назначение изделия было полной загадкой. — Это, товарищи, последний рубеж Родины. — негромко произнес полковник, предвосхищая вопросы. — Резервный командный пункт и, если угодно, последний путь отступления. — Это все, полковник? — один из генералов поднял глаза на вошедших. — Товарищ Романов еще не прибыл? — Генсека не будет. — сказал гэбист, как отрезал. Генерал понимающе кивнул и вернулся к своему планшету. Сверху раздался гулкий грохот. Бункер тряхнуло, с потолка посыпалась земля, а свет мигнул и погас, сменившись на аварийный, красный. — Все, трындец. АЭС накрыли. — один из генералов гневно швырнул стилус об стол. — Аварийный источник энергии, товарищи генералы. — монотонно произнесла связистка. — Времени почти нет, конденсаторов надолго не хватит. — нервно произнес полковник то ли себе под нос, то ли в адрес окружающих. — Зелинский, ваш выход. Головину стало не по себе. Профессор Зелинский же бегом побежал в сторону устройства неясного назначения вместе с еще парой ученых. — Товарищи, вам тоже пора. — полковник кивнул в сторону агрегата, в котором открылась дверь–аппарель. С выражением крайнего отчаяния на лице Владимир Павлович двинулся в эту машину судного дня вслед за генералами, связисткой и другими учеными, собравшимися в бункере. Внутри не было времени ничего рассматривать — Головина усадили в кресло, похожее на пилотское, пристегнули ремнями и массивным металлическим фиксатором, а затем он услышал обратный отсчет с пяти. На цифре «Один» Владимир Павлович рефлекторно зажмурился и мир вокруг свернулся в спираль. И продолжение следовало. А в это время где–то там, на поверхности, спецназ Альянса арестовывал генсека Романова — потом, конечно, это досочинили до анекдотической байки, приписав пленение девчонке–с–плакатов Тане Адамс и додумав то, что генсек был извлечен из–под собственного стола в одних трусах — но все это все равно осталось в другой временной линии…