Space Has No Frontier

Сон капитана - как будто вскрыли нарыв, В котором смешались спасённые им миры И все его страхи скрытые до поры, Жизнь экипажа зависит от мишуры, А Джим? Он впервые не знает правила этой игры.

В космосе невозможно спрятаться, сколь огромным бы он ни был. Локи просыпается словно от толчка в грудь и несколько минут лежит, вцепившись в простынь и уставившись в потолок. Он пытается воссоздать сон в голове, но вместо этого память подкидывает только безликие чувства: беспомощность, боль и чудовищная, всепоглощающая ненависть. Безысходность от кошмара столь велика, что в попытке избавиться от нее Локи не сразу понимает — это не его ощущения. Более того — даже сон не его собственный. И, судя по вибрирующей в пространстве магии, кому-то этот сон продолжает сниться. Кому-то. «Кому же, интересно, снится подобная гадость?» — думает Локи, затягивая шнуровку на штанах. Вопрос сугубо риторический, и ответ ему известен, но от едкой иронии никуда не деться даже в мыслях. В космосе не бывает ночи и дня. На корабле тоже, и пусть Асгарда больше нет, жизнь продолжается, и ее следует подстроить под привычный порядок. Никто не сговаривается, но как-то само собой получается, что днем считается время, когда бодрствует царь, а ночью — время, когда его величество изволит отправиться спать. Ну, или сделать вид, что отправляется спать, а самому заняться вещами более интересными. Двери, ведущие в главное помещение корабля, не заперты. Закрыты, приличий ради, но и все на том. И никакой охраны — Тор настоял. Локи этим раздражен — некоторых жизнь ничему не учит. Куча разномастного сброда на борту, и доверять каждому из них, доверять самому Локи… Впрочем, теперь за ним есть кому приглядывать. Тор спит, отвернувшись к стене, и не просыпается, даже когда Локи демонстративно громко топает, подходя к кровати. Спит в одиночестве, и на том спасибо. Общаться с кем-то еще сейчас нет никакого желания. Додумать мысль не получается: Тор вздрагивает во сне и тихо стонет сквозь зубы. До Локи снова доносятся отголоски ощущений — уже не такие сильные, но от того не менее неприятные. Локи морщится, как от зубной боли, и бесцеремонно трясет брата за плечо. Тот вскидывается, хватает Локи за запястье, еще толком не проснувшись, а потом изумленно смотрит на него уцелевшим глазом. Кажется или нет, но кроме изумления где-то там плещется еще и облегчение. — Локи… — произносит Тор, отпуская его руку. — Ты что здесь делаешь? — Стало вдруг интересно, почему кошмары снятся тебе, а спать не могу я. — Если я кричал во сне — извини. — Будь так, я бы просто заткнул уши. Нет, Тор, твои эмоции пошли вразнос и стали фонить слишком сильно. — Ты что, почувствовал меня? — Тебя почувствовал весь корабль, — отмахивается Локи и идет к бару в поисках выпивки. — Но лишь у меня хватило смелости прийти и разбудить. Он наливает в два стакана какой-то тягучей голубой жидкости, один протягивает брату, из второго делает глоток сам. В космосе нет звуков. Тем не менее, погруженный в сон корабль продолжает негромко шуметь даже сейчас. Скрежет двигателей через переборки, чьи-то еле слышные шепоты —все это сливается в тихий фоновый шум, который сейчас их окутывает. — Мне часто снятся кошмары в последнее время, — наконец произносит Тор. — Мне они снятся постоянно, но я не загаживаю ими чужой разум. — Тебе? Кошмары? — А чему ты удивляешься? — деланно оскорбляется Локи. — Как будто я бесчувственный чурбан, неспособный на переживания. — Знаешь, на отцовском троне ты выглядел достаточно… — Тор запинается, подбирая слово. — Достаточно благополучно. — Не выглядел, а был. Пока ты шатался неизвестно где, я управлял страной. Но тревоги за дела государства очень изматывают… Локи ловит взгляд Тора и понимает, что пассаж не удался, аудитория не та. Ладно, он все равно здесь не за этим. — Ты беспокоишься за меня, — Тор не спрашивает, лишь отмечает факт. — Странно, что только я. Вместо меня здесь должны быть твои друзья, чтобы напиваться вместе с тобой или медитировать. — Но здесь ты. — Надеюсь, что только я, — говорит Локи вполголоса. Тор этого не замечает и продолжает: — Хеймдаль считает, что сны — это просто другая реальность, которую разум пытается воспринять, как умеет. Ему виднее. Во всех смыслах. О, ну конечно, Хеймдаль. Стоило лишь подумать, как он дал о себе знать. — Тор, это просто сны. Если обращать внимание на каждый, можно сойти с ума. — Но мои сбываются. — Сколько снов ты видел за свою жизнь, сотни тысяч? Ничего удивительного, что некоторые претворяются в реальность, это чистая математика. На Тора этот довод не производит впечатления. — Они все сбываются, Локи. Все сны, что я вижу, с тех пор, как погрузился в источник Урд. Я не все из них помню и уж точно не все понимаю, но… — Постой, куда погрузился? — удивленно перебивает Локи. — Источник Урд, что в Мидгарде. — Я знаю, что это и где! И поражаюсь, что ты вообще это сделал! — Не было другого выхода. — Окунул бы туда Старка, он и так вещает без остановки, принес бы пользу. — В твоих словах слишком много неприязни, брат. — А в твоем взгляде — слишком много золота! — не выдерживает Локи. На несколько мгновений воцаряется неловкое молчание. Тор перестает улыбаться. — Это не твое дело, — чеканит он. — И правда, — едко улыбается Локи. — Веришь ли, мне больше нравилось, когда ты увлекался смертными. Они хотя бы время от времени, ну, знаешь, умирают. Запоминать необязательно, привыкать тоже. А вот наш доблестный страж… — Да ты никак ревнуешь? Претензия настолько неожиданная, что Локи на секунду теряет дар речи. Тор смотрит на него с интересом, почти весело. Ерунда, насмешки его не заденут, но, не приведи Всеотец, если хоть одна золотая искра мелькнет в этом веселье… — Ты в своем уме? — Локи закатывает глаза. — Ревность уже давно не про меня. — Но я бы не удивился. — Видимо, на арене из тебя выбили всё, кроме самомнения. Тор тянется к нему и касается плеча, не обращая внимания на недовольство Локи и попытки отстраниться. Все как всегда. Того и гляди ляпнет что-нибудь невыносимо сентиментальное про семейные узы. — Я видел, как ты умираешь. — Ты видел это уже дважды, мог бы и привыкнуть, — хрипло отзывается Локи, не ожидавший такого поворота. — К такому сложно привыкнуть, — Тор убирает руку, но взглядом жечь не перестает. — Я очень хочу думать, что это и вправду ничего не значащий сон. Локи вдруг осознает, как же сильно Тор сейчас похож на отца, и дело вовсе не в отсутствии глаза. А может, именно в этом, потому что теперь Локи хочется съежиться и сгинуть куда подальше. Ему самому никогда не стать таким, как не создать столь же совершенной иллюзии. — Брат, ты ничего не хочешь мне рассказать? — тихо спрашивает Тор. На мгновение он испытывает искушение признаться, впервые в жизни выложить всё, как на духу. Про тессеракт, про Таноса, про то, что у Асгарда есть будущее только в одном случае — если прямо сейчас его, Локи, выкинуть за борт вместе с камнем. Всего на мгновение. Если бы он был уверен, что сейчас разговаривает только с братом и что стоящий на мостике Хеймдаль не наблюдает за ними. Тор не прав, это не ревность, это страх. Локи спокойно стерпел бы весь корабль в койке у брата. Хоть Валькирию, хоть Халка, как будто Локи когда-то было до этого дело. Никто из них не смог бы заглянуть глубже, чем Локи позволил. Никто, кроме Хеймдаля. Всего одно мгновение, а потом глупый порыв проходит, сменившись тем, что иные назвали бы трусостью, а сам Локи — желанием выжить. — Нет. Не хочу. Спокойной ночи, брат. Избавь меня от своих кошмаров. Он с равнодушным видом покидает покои Тора и уходит к себе. Вслед раздается усталый вздох, а может, просто показалось. В космосе нет границ и есть миллионы миров. Если повезет, он сумеет ускользнуть с корабля до того, как тот доберется до Земли. В его руках Камень бесконечности, которым можно расплатиться за новое царство или за новую жизнь. Пусть Тор строит новый Асгард, пусть воюет рядом со своим друзьями, Локи это касаться уже не будет. В космосе нет границ. Ни для кого.