________________________
– Чисто гипотетически, если бы этим самым говнюком оказался я, ты бы тоже побежал мне лицо крошить? – спросил как-то Хосок у Чимина, пока они сидели и писали конспект на паре по экономике. – Нет, конечно. Потому что ты бы так никогда не сказал. Тем более мне, – ответил Чимин, пялясь в книгу и водя пальцем по тексту. – А вон тот парень? – Хосок указал ручкой на какого-то парня, который, казалось, может своим лицом кирпичи бить – такое же каменное. – Я думаю, что это он, скорее, меня отправит в нокаут, – Чимин проследил взглядом за тем, куда указал Чон, и отвернулся обратно к учебнику. Хосок долгое время пытался понять, почему у такого милашки-очаровашки Чимина такое грязное словцо на руке, вместо милой и приторной фразочки. У Хосока же удачно красовалось на тазовой косточке: «Знак сердечка означает любовь, недалекий». Чимин тогда потупил взгляд, осматривая оголенный участок кожи, когда Чон задрал футболку, показывая свою метку; тогда-то он и решил доверить один из своих секретов Чону, понимая, что они в похожей ситуации. Хосок тогда метал взгляд с одной метки на другую и вынес вердикт, что они какие-то подпорченные. Хосок знает Чимина еще с общей песочницы во дворе, но общаться – не общались. Но однажды Хосок играл в одном школьном спектакле, и раздавал листовки на пробы этой постановки, когда Чимин вызвался помочь. Играл он, правда, дерево, но тоже неплохо. Тогда они очень сблизились, и до сих пор общаются, что, по мнению Пака, просто отлично. Но доверие приходит со временем, и узнал Хосок о таинственной метке совсем недавно. У Чона в тот день появилась метка, что свидетельствовало о рождении его родственной души. Выходит, что у него с его соулмейтом была разница в двадцать лет и это… угнетало. Тогда Чимин помог другу не взяться за бутылку и совсем отчаяться. И в тот же день показал свою собственную. После признания Чимин стал чаще носить более открытые вещи. Он поведал о том, что с самого детства для него было запретом номер один – никогда, никому и ни при каких обстоятельствах не говорить о своей метке. Пак, наконец, смог съехать от родителей, которые лишний раз не могли смотреть на него без жалости, и ему было уже чуть больше плевать на то, что у него написано на руке. Ну, надпись, и что? У миллионов людей есть метки. Ну да, соулмейт попался с сюрпризом, подумаешь. У тысяч людей по всему миру такие же ситуации. Если не заморачиваться над проблемой, она сама собой потеряет какую-либо значимость. Пока, разумеется, не встретишь того самого идиота, который тебе двадцать два года жизни испортил. Вот только вместо того, чтобы идти бить морду, Чимин смешно хлопает глазами и чувствует смущение вперемешку со стыдом. Чимин погорячился, когда говорил, что у него – самая худшая надпись во всем мире. Есть и похуже. Пак спустился в метро, держа телефон в руках и пересылая смешные картинки Хосоку в личном диалоге. А потом из его рук резко пропал телефон, и он обнаружил себя прижатым спиной к земле, потирая ушибленный копчик, пока парень, который нависал над ним и матерился, не скупился на оскорбления. – Нахуй – это туда, мудак гребаный, – указал блондин в противоположную сторону. – Глаза в жопу засунул и идет радостный, – парень пытался подняться с Пака, когда они случайно столкнулись в метро. Незнакомец шел весь злой на нервах, пока Чимин не врезался в него и потянул вниз за собой. Чимин резко отреагировал на обвинения в свою сторону и мельком взглянул на свое запястье, закрытое накрахмаленной рубашкой. Он схватил за руку блондина, который уже почти принял вертикальное положение, подминая его под себя и прижимая бедрами худое тело под собой. Пак стал бить ладонью по груди опешившего парня, пока удивленные прохожие старались обойти их десятой дорогой, лишний раз не влезая в разборки. – Да блять... – вымученно выдохнул блондин, перехватив ладонь парня в воздухе и скрутив руку за его спиной. Чимин бросался проклятьями в сторону незнакомца, пока блондин не услышал те самые слова: – Да пошел ты нахер, мудак! Идиот! Ты же тот придурок, из-за которого у меня самая худшая надпись в мире! Что, не узнал меня? Так выглядит твоя совесть! – разразился Чимин, вырывая руку из захвата, пытаясь замахнуться на парня. Тот удивленно на него смотрел с открытым ртом, когда кулак Пака уже хотел встретиться с глазом парня и поставить красноречивый фингал, как вдруг появились полицейские и начали их разнимать. Чимин брыкался и пытался вырваться, пока Юнги спокойно поднялся и позволил надеть на себя наручники. Ночь в обезьяннике им точно обеспечена.________________________
– Какой же ты тупой, – вздохнул Юнги, прислонившись лбом к холодному металлу решетки. Охранник косо посматривал на них, смотря футбол по маленькому телевизору возле стола. – Я не идеал, но мне должна была достаться лучшая версия себя. Пока они торчали в обезьяннике, уже успели обменяться взаимными оскорблениями и между делом познакомились друг с другом. – Просто хочу сказать, что меня зовут Пак Чимин и я буду сниться тебе в самых страшных снах, которые только можно придумать. – Да ты и в реальности один большой страшный сон. Я Мин Юнги и надеюсь, что твое желание вернется к тебе бумерангом, обнаглевший ребенок. – Прости, я не думал, что так все обернется, – Чимин вымученно бегал глазами по их новому месту жительства на эту ночь, и опустил взгляд на свои руки, прячась от всего мира за отросшей челкой. Ему действительно было стыдно. Не только потому, что он своим безрассудством запер их в обезьяннике, но и потому, что по сравнению с меткой Чимина, то, что было на руке у Юнги – целое эссе какое-то. Серьезно, они друг друга стоят. – Не туда смотришь, дорогуша, – сказал Мин, скосив взгляд в сторону Чимина, который неловко прошелся глазами по запястью блондина, где на том же месте у Пака была его метка. – Знаешь, я давно смирился, что мне попадется какой-то гопник с района, потому что леди, как говорила моя мать – так не выражаются. Ты точно не леди. – Точно, – повторил за ним Чимин, откинув голову на стену позади себя. – А моя мать говорила, что я бракованный, – невесело ухмыльнулся Пак и уперся взглядом в сгорбившуюся спину Юнги, который все так же опирался на железные прутья. Он ждал прихода своего приятеля, который должен был внести залог за нерадивого друга, вот и особо не парился. Ну конечно, а вот Хосок очень удачно умотал на все выходные к родителям. – Я пойму, если ты… – начал было Чимин свою слезную исповедь. – Идиот. Вот ты кто, – вмешался неизвестный голос в их, вроде как, разговор. – И тебе привет, пупсик, – отозвался Мин, лениво помахав рукой парню, который знаком показал надзирателю, чтобы открыл клетку. – Я уже привык видеть тебя по ту сторону закона, но избивать детей? Ты совсем тронулся? – указал пальцем неизвестный в сторону Чимина с затравленным видом. – Этот самый ребенок сам на меня накинулся. Я бы не упустил возможности пошутить про то, что он мой фанбой, но тут все гораздо сложнее, – Юнги обернулся назад, посмотрев на Чимина, и ухмыльнулся, поворачиваясь обратно к другу. Офицер возился со связкой ключей, пока не нашел подходящий и открыл клетку, с выжидающим видом. – Этот тоже с нами, – сказал Юнги то ли другу, то ли офицеру. Чимин резко поднял голову, смотря на Юнги немигающим взглядом. – Да, малыш, мы уходим. Чимин быстро поднялся, резко пересекая расстояние между ними, обошел своего спасителя и вышел на улицу, останавливаясь на крыльце отделения. Пак глубоко вздохнул, пытаясь собрать всего себя в кучу. Несмотря на то, что он первый затеял драку, и из-за него они благополучно оказались заперты в обезьяннике на четыре часа – Юнги все равно не оставил его отсиживать остальные двадцать часов. Чимин уже успел пожалеть, что вылетел так быстро, не дождавшись Мина вместе с его другом, потому что они все еще не появились на улице. – Намджун, я сломаю тебе нос, если ты не заткнешься, – отдаленно послышался голос его соулмейта. Чимин облегченно выдохнул и открыл дверь отделения, где показался хмурый Юнги и, якобы, Намджун. Последний так вообще лыбу гнул. – Что ж, больше постарайся не попадать туда, куда не следует, – указал он на дверь здания позади них. А потом перевел взгляд на Чимина, задержавшись на нем. – А тебе, сладенький, могу только посочувствовать. Он такое редкостное г… – Иди уже отсюда, – подпихнул его в спину Юнги, одаривая грозным взглядом. Намджун спустился вниз по лестнице и на прощание помахал им обоим рукой. Чимин в ответ сделал то же самое, пока недовольный взгляд Юнги не коснулся его. – Слушай… спасибо. Не знаю, сколько бы еще тут просидел, если бы не ты, – смущенно пробормотал Чимин, оттягивая рукав на рубашке. Мин смотрел на него, не отрывая взгляда, а затем протянул руку вперед. Чимин недоуменно глянул на его раскрытую ладонь, а затем поднял взгляд на Юнги. – Руку свою дай. Чимин глупо моргал глазами, не понимая смысла… просьбы? Скорее уж приказ. – З-зачем? – Чимин обхватил свое правое запястье левой рукой и прижал его к груди, из-под челки поглядывая на Мина. Юнги закатил глаза и вырвал его правую руку из слабого захвата, открывая вид на надпись. Он бегло прошелся глазами по метке, обводя ее контуры большим пальцем руки – хотел убедиться в правдивости. Значит, они все же были соулмейтами. Юнги просто надеялся, что есть какой-то сотый или тысячный процент того, что они не родственные души друг другу. Парень был милым и наивным. Даже, несмотря на блядское эссе на всю длину руки, протяженностью в десять сантиметров вдоль вен. Юнги не хотел загубить его. Он был слишком мягким, в сравнении с Юнги. Хотя, с другой стороны, менее сомнительной – он рад. Юнги рад, что именно этот наивный идиот его соулмейт. В отличие от Чимина – его устраивала своя метка. Да, она отличалась по размерам и обычной длиной слов от среднестатистических меток. Но именно из-за этого он чувствовал себя особенным. У Юнги появилась надпись в три года. Родители не сразу заметили изменение, и им, казалось, было полностью наплевать. Ну, метка и метка – главное, что вообще проявилась. Остальное их уже не заботило. Мин чувствовал себя другим, не таким, как его одноклассники или просто окружающие его люди – и это классно. Он видел мир по-иному. Так, как другие не могли. Так, как мог показывать ему его соулмейт. Для каждого человека, у кого появляется метка соулмейта – жизнь меняется. Потому что, что бы ты ни делал, все пути будут вести к той самой встрече со своей родственной душой. Они не были знакомы, и вряд ли встретятся раньше двадцати лет, но Юнги уже заведомо любил своего соулмейта. Любил просто за то, что он есть. У Чимина метка была меньше, но проблем от нее у него было куда больше. Юнги имел целое эссе на запястье, чем вызывал удивление прохожих и шокированные взгляды тянулись за ним. Вот только ему было все равно. Потому что он – особенный. Особенный в хорошем смысле. Чимин тоже был особенным. И чувствовал он себя так же – особенно. Потому что как еще должны чувствовать себя изгои? Все начинается с небольших отличий от окружающих, а потом превращается в огромную разницу между ними всеми размером с черную дыру – такую же глубокую и непонятную. Чимин и Юнги – соулмейты. Но вот чувствуют они себя абсолютно по-разному. Несмотря на сходство меток – их жизни разные. Все, что окружало их – было разным.________________________
– Что там обычно говорят нормальные соулмейты при встрече друг с другом? – Юнги отпил кофе из стаканчика и откинулся на спинку кресла. После их небольшого рандеву, назначенного судьбой в обезьяннике, они вместе отправились в кафе неподалеку – познакомиться же надо. Как-никак соулмейты ведь. Если нормального знакомства не получилось – его можно устроить самим. – Ну, что-то вроде… я, наконец, тебя встретил? Юнги глянул на свое запястье, не скрытое никакой одеждой, и улыбнулся уголком губ. – Ну, почти одно и то же. Чимин засмеялся, потому что там абсолютно не одно и то же. Даже близко не стоит. Он посмотрел на Юнги, который выглядел счастливым, и ему вдруг на душе будто стало легче. Ощущение, что весь тот груз, который повесили на него в детстве – магическим образом испарился. У Юнги никогда не было проблем с меткой, а потому Чимин заразился смелостью и непоколебимостью своего соулмейта и закатил рукава рубашки, обнажая бледную кожу с темными буквами. Юнги на это лишь ухмыльнулся и сделал еще один глоток кофе, пока за их столик не подсел неизвестный Юнги парень. – А ты чего не отвечаешь? Я звонил тебе раз двадцать, наверное! – слишком громко произнес парень, который, как позже выяснилось, был Хосок. – А это кто? Тот чувак с каменным лицом, не? – Кхм, Хосок, ты разве не уехал к родителям? – Чимин с каким-то непонятным ужасом посмотрел на Чона. — И вообще-то, у того самого чувака были наколки на всю руку. Похож, что ли? – с насмешкой ответил Чимин, пройдясь взглядом по худым рукам Мина. – Ну, у него тоже с лицом не все в порядке. Парень, лицевые мышцы защемило? – Хосок пощелкал пальцами перед глазами Мина, пока он не схватил их, и резким движением убрал от своего лица. Юнги только сейчас понял, что с появлением этого парня, он резко принял оборонительную позицию, и его лицо перешло уже в привычное состояние. – Ой, ну и ладно. А звонил я тебе для чего? Для того, чтобы ты меня встретил! – встрепенулся Чон, собираясь продолжить свои обвинения в сторону Пака. – Не представишь нас? – услужливо напомнил Мин о правилах приличия, прерывая их до жути интересные разборки. – О, точно. Хосок – это Юнги, мой э-э… соулмейт, – последний слог он произнес гораздо тише, чем остальные слова. – Ого! Чувак, ты здорово попортил ему жизнь, – у Хосока полностью отсутствовали тормоза: он совершенно не знал, когда надо закрыть рот и перестать говорить лишнюю информацию. Юнги вопросительно посмотрел на Чимина, который резко покрылся румянцем и приложился лбом о холодную поверхность стола. – А как тебе такое? – Юнги перевернул запястье, открывая вид на элегантно вычерченные буквы, складывающиеся в нецензурную брань вперемешку с обвинениями. – Но я почему-то не жалуюсь, – он перевел взгляд на Чимина, который все так же был красным, но устремил свой взгляд туда же, куда Хосок смотрел с глазами, которые скоро выйдут за пределы его лица. – Я думал… Пиздец, ты охеревший, Чимин, – накинулся с обвинениями Чон. – Посмотри на его метку, да у тебя просто вишенка на торте, по сравнению с этим! Юнги продолжал смотреть на Пака, прожигая его взглядом. Чимин всеми правдами и неправдами пытался оправдаться и бросал виноватые взгляды на Мина, который на время пребывал точно не в этом мире. Пришел он в себя только тогда, когда парню, наконец, удалось выпроводить Хосока. – Прости, он сам часто не понимает, что несет, – теперь он стал оправдываться перед Юнги. – Не думал, что я своим существованием доставляю тебе столько дискомфорта, – ледяным голосом сказал Юнги, оплачивая счет, который им принесли. В основном, за один кофе. – Нет! Конечно, нет, что за глупости… – Твой друг считает иначе, – Юнги поднялся с места, собираясь на выход, пока Чимин впопыхах пытался его догнать, вылезая из-за столика. – Да подожди ты, мать твою! – крикнул Чимин, заставляя Юнги остановиться, когда они вышли на улицу. – Мне жаль, ясно? Просто, я думал, что один такой неудачник, вот и… – О, погоди, так я тоже неудачник? – с насмешкой спросил Юнги. – А тебе в кайф видеть все это на своей руке? Понимать, что это полный отстой? – начал возмущаться Чимин, сложив руки на груди. Они все еще были на улице, где опять же на них оглядывались несколько прохожих. Главное не довести все опять до обезьянника. – Да, – невозмутимо ответил Мин. – Да, в кайф. Потому что, каким бы гандоном ты ни был – я все равно люблю тебя по умолчанию. Потому что ты, говнюк, моя сраная родственная душа. Чтоб тебя! Чимин смотрел перед собой расфокусированным взглядом, пытаясь не откинуться прямо тут. Этот парень, которого он знает меньше суток, уже говорит о безграничной любви к нему. Ведь они… соулмейты. У Чимина перед глазами резко пронеслась вся его жизнь, где его убеждали в том, что наличие подобной надписи – не иначе как происки сатаны. Он с рождения уже был помечен дьяволом. Так ему говорила его любимая тетушка, которая приезжала на все католические праздники. А тут вот тебе: парень, который теперь уже твой парень – говорит о том, что нет, он не злится. Нет, Чимин ни в чем не виноват. Если так хотела судьба – так тому и быть. Чимин со слезящимися глазами подходит ближе к Юнги, который сменил свою невозмутимость на обеспокоенный вид и протянул руки вперед, заключая Пака в объятия. Чимин не знает, сколько они так простояли. Юнги не знает, сколько людей успело бросить на них странные взгляды. Они просто знали, что так и должно быть. Потому что они по умолчанию есть друг у друга. И тут нечего стыдиться. Даже если при первой встрече твой соулмейт послал тебя на три веселых буквы.