Разговоры под солнцем

Столько эмоций спешно перетапливалось друг с другом в голове Фриск, когда большущий цветок напротив уже готовился её разорвать. Всё вокруг тогда было ещё чужим, враждебным, странным и непонятным, она никак не могла разобраться, что же сделала не так? Фриск ещё не знала о намерениях цветка, который едва ли не прикончил её на месте. Прикончил бы, если бы не миссис Дриимурр. Ториэль стала тогда самым настоящим лучом надежды, ведь Фриск знать не знала, кому могла доверять в этой непонятной стране чудес. Леди рассказывала о крошечных причудах Руин, головоломках и ключах, делая из этого игру, словно опытный детский врач или учитель. Она отлично понимала, что Фриск страшно, и всячески старалась приглушить это чувство, сказать своими немыми знаками - всё хорошо, ты в безопасности. И с ней, пожалуй, Фриск смогла наконец прийти в себя после столкновения с цветком, что так хорошо играл друга. От Ториэль невероятно пахло кучей вещей сразу. Выпечкой, воском от свечи, пылью книг, улитками, стиральным порошком и очаровательной пригаринкой с плиты. Фриск никогда бы не забыла ощущения, когда большая тёплая рука, покрытая мягким белым мехом, дала за себя зацепиться. Когда наставница, уютная, спокойная и надёжная, повела ребёнка сквозь шипы, как можно было без всякого страха ступать за ней. Как настраивала на этот мир, пыталась оградить от опасностей. На её коленях до сих пор приятно сидеть и засыпать иногда, просыпаясь по волшебству уже в своей кровати. Она по-прежнему печёт пироги по выходным, узнав кучу разных рецептов от людей. По-прежнему с воспитательной укоризной смотрит на слишком шумящего гостя. И всё ещё шутит на пару с Сансом эти несмешные, но почему-то пробивающие на "хихи" шутки. Но кое-что точно изменилось. Ведь теперь, живя вместе с Ториэль, Фриск может назвать их обиталище на Поверхности домом. А вот Руины домом не были. Она помнит, как бегала по чужому дому глубоко под землёй, исследуя всё, что попадалось под руку. Невероятно большие кровати, те самые причудливые растения, название которых она никогда бы не вспомнила сама. Запах огромного пирога с кухни, почему-то совершенно не горячий огонь в камине, доски в прихожей без единой задоринки, без шансов посадить занозу. Большое широкое зеркало и тёплый ламповый свет по всему коридору. Чьи-то чужие игрушки, чужая обувь и кроватка, как раз для маленького человека. Вот примерно тогда Фриск стала понимать, что тут на самом деле происходит. Первичное чувство страха и непонимания улетучилось, а эта леди и правда хотела, чтобы Фриск жила с ней, как её ребёнок. Хотела заботиться, любить и обучать всему, что сама знает, даже не поглядев на то, что Фриск - человек. Но весь этот дом был пропитан присутствием кого-то другого. Кого-то, кто мягким голосом в голове позвал Фриск дальше, к выходу и к приключению. Кого-то, на чьё место Ториэль хотела поставить нового человека, пусть даже и не зная этого. А человек отлично понимал, что он здесь - всего лишь гость, которому пора идти дальше. Здесь всё ещё дом других детей, детей Ториэль, которые уже давным-давно его покинули. И Фриск знала, что никак не сможет заменить их. Знала, что нужно идти дальше, как засидевшемуся за чашкой чая гостю пора собираться домой. Воспоминания о Ториэль кололи душу уколами совести весь оставшийся путь, ведь та даже не брала трубку. Человек не раз ловил себя на позыве вернуться и стучать кулаками в дверь Руин, пока не откроют, просто чтобы ещё раз увидеть её лицо. Ещё раз обнять, сказать, как ей стыдно. Сказать, что когда всё закончится, они будут жить вместе, как Ториэль и хотела. Но ей сказали не возвращаться, и она не вернулась. Фриск было совестно, очень совестно. И лишь потом она узнала о том, чей дух чувствовала вокруг Ториэль, кого та потеряла и откуда взялась пыльная пустая фоторамка. Всё встало на места. - Нашла, нашла! Фриск вылетает откуда-то из-под холма, сжимая в пальцах за какие-то грехи пойманную улитку в шляпе. Она ловит на себе мягкий взгляд из-под очков и стремительно несётся со своим ничего не понимающим трофеем обратно, к домашнему пледу, что расстелен под ветвистым тополем. На полном ходу она сгибает ноги в коленях и сваливается на плед, рядом с Ториэль. Корзинка для пикника опустела только наполовину, ещё бы, ведь такой огромный пирог не съешь и вдвоём, и втроём, а может даже и вчетвером. Но мама-коза всегда готовила размашисто, с большим запасом, так что Фриск нередко угощала сверстников. Она потягивается, оказавшись на коленях Ториэль головой, и довольно жмурится. Полуденное солнце понемногу перетекает в закат, и скоро небеса станут мягко-розовыми. А ведь этого всего не было бы, не послушайся она предчувствий и останься в Руинах. Ториэль смотрит на своё дитя с озадаченной улыбкой, словно и вовсе задремала, пока той не было. - Похоже, Мистер Улитка наконец нашёлся. Напстаблук будет рад, если ты вернёшь ему пропажу. Он так волновался. - А вот сегодня же и верну. Можно его посадить в корзину? Получив молчаливый кивок, Фриск поспешно прячет ничего не понимающего Улитку в корзинку для пикника, где и закрывает наедине с остатками пирога во избежание побега. А сразу после, как ни в чём не бывало, снова сваливается к Ториэль на колени. Волосы рассыпаются ореолом, а солнце ласково играет с ними обеими через листву тополя. - Я люблю тебя, мам. Фриск приоткрывает глаза чуть лукаво и видит, как Ториэль расплывается в улыбке. Мягкая меховая рука касается её лба, откладывая книгу по изучению улиток в сторону. Мама-коза склоняется и аккуратно целует своего ребёнка в лоб, заставив ту зажмуриться от щекочущего белоснежного меха рядом с лицом. Миссис Дриимурр стала мамой снова. - Я тоже люблю тебя, Фриск.