Дышать водой

Багги был штормом. Он кричал и грозился перерезать Шанксу глотку во сне по нескольку раз в день за все те беды, что Рыжий сваливал им обоим на головы. Его удары пусть не всегда сильные, но точные — оставляли на теле Шанкса темные и болючие синяки. Багги зло резал взглядом и словом, как лезвием, и никогда не извинялся, даже если был не прав. В гневе он алел щеками и даже красным носом, ругаясь так, что у всех вяли уши, а Рейли бывало присвистывал в удивлении. Его бросали из стороны в сторону собственные эмоции, которые он никак не мог обуздать, поэтому срывал их на Шанкса, отчего они дрались до сбитых костяшек, а потом падали без сил рядом и говорили, как ненавидят друг друга. Багги — от всего сердца, а Шанкс — чтобы скрыть бурю неуместных и неправильных чувств. Багги был штилем. После особенно удачных драк он всегда хохотал ненормально, а потом скалился довольно и мчался к воде, сбрасывая на песок порванную и грязную одежду. Нагим нырял в теплое прибрежное море, смывая с себя пот и кровь, и чувствовал себя как дома. Он мог плавать и плавать, а потом, выдохшись, переворачивался на спину звездочкой и улыбался открыто и счастливо, мягко. Шанкс видел, как сжатые губы расслаблялись, а взгляд Багги становился спокойным и умиротворенным. В такие моменты в его глазах отражалась синь бесконечного неба, и это казалось Шанксу чертовски красивым. Он подплывал к другу, касался его теплой кожи и пропускал сквозь пальцы море — голубые волосы. Багги не возражал, позволяя Рыжему все, но Шанкс никогда не пересекал черту. Багги был девятым валом. После третьей кружки рома он наваливался на Шанкса и обещал его покусать, если тот не нальет ему еще. После четвертой он пугал его противными слюнявыми поцелуями, если вот прямо сейчас его кружка не будет полной в пятый раз. И, допивая все в пару жадных глотков, когда алкоголь скатывался у него по подбородку и стекал по шее с дергающимся кадыком под футболку, Багги пьяно икал и смеялся, умоляя донести его до гамака. И Шанкс подхватывал его на руки, прижимая к себе разгоряченное тело, по стеночке добирался в мужскую каюту, шатаясь на нетвердых ногах, но доносил. А потом смотрел на сонное лицо и огромный красный нос, борясь с накатывающим волнами желанием мазнуть губами возле чужих приоткрытых губ. Когда последняя, девятая волна накрывала Шанкса дурным безумством, он наклонялся и целовал Багги в нос, поражаясь собственной смелости. Багги был морем. Необузданным и яростным, мягким и теплым — он соленым бризом касался щек и губ, совершенно не задумываясь о последствиях. Он затягивал Шанкса в себя подобно бурлящим водам Гранд Лайн, что топят неудачников на дне без права на последний вдох, без права на жизнь. Но Шанкс все равно упорно выплывал, укрощая это строптивое море, видя отражение своей наглой улыбки в штормовых глазах Багги. И даже когда море отвернулось от Багги из-за съеденного дьявольского фрукта, Рыжий не мог перестать сравнивать. Шанкс думал, что Багги похож на приливы, когда тот добродушно соглашался на авантюры, а после особо удачных падал устало на один гамак, локтями пихался не больно, чисто по привычке, и ногу на него закидывал, бурча что-то тихо про удобство. Багги был отливами, когда подолгу молчал и отказывался идти на контакт, отворачивался, кривясь, видя примирительную улыбку Шанкса, и исхитрялся прятаться на корабле так, что даже красного носа нигде не видать было. Море для пирата — это свобода. И Багги хотел быть свободным. Он отрицал любую дружбу и мечтал поскорее из юнги стать настоящим капитаном. Шанкс говорил, что они бы были отличной командой, но для Багги подобная перспектива казалась хуже смерти. Так он и отвечал Рыжему, не подозревая, что вновь и вновь топит его, заставляя глотать морскую соль. Но, когда однажды Шанкс совершенно сошел с ума и поцеловал море, готовый задохнуться, он вдруг понял, что может дышать водой: Багги ему отвечал — и в ушах громыхал прибой.