***
Близились летние каникулы. У семьи Осомацу на это время имелась традиция. О ней Карамацу прекрасно знал и, конечно же, ничего не мог поделать. Он хорошо помнил об этом даже до визита друга к нему на балкон и втайне был расстроен. — Мы скоро уедем к бабушке, — сообщил парень, легко улыбаясь, — а там ужасная связь. Так что не теряй меня, если что. — Хорошо, — вяло кивнул Карамацу, соображая, как бы с ним связаться. — А надолго? — Как обычно, наверное, — задумчиво произнёс Осомацу, — на месяц где-то. — То есть почти на все каникулы, — грустно вздохнул парень. — Я вообще-то хотел сводить тебя искупаться. — Успеешь ещё, — усмехнулся Осомацу, отчего-то совершенно весёлый. Карамацу засмотрелся на него, думая о том, что хотел бы заразиться этой весёлостью или хотя бы узнать её причину. — Сделай для меня пару фотографий хотя бы, — попросил он. — Обязательно. — И… что ты там будешь делать? — продолжал расспросы Карамацу, стараясь избежать неловкого молчания, которого его друг не замечал. — Не знаю. Бегать с ребятами, купаться, сгорать на солнце. Наверняка меня заставят присматривать за всеми детьми в деревне. — Ты… позвонишь мне, если сможешь? — неловко спросил Карамацу совершенно не в тему, чем удивил Осомацу. Тот почесал затылок и посмеялся. — Зачем это? — почему-то спросил он, словно причина была не очевидной. Карамацу, однако, совсем смутился и не знал, зачем вообще заговорил об этом. — Тебя же целый месяц не будет, — растерянно объяснил он. — Я же… соскучусь. — Да-а, мы давно не говорили вот так вот просто, — кивнул Осомацу, не поняв страданий друга. — Вообще-то, если говорить честно, я всё же присматривал за тобой. Хоть ты, наверное, и не заметил. Карамацу не знал, что ответить, но отчаянно хотел продолжить разговор. Последний полноценный разговор за последующий месяц. — В общем, — Осомацу откинулся от балконных перил и стал прощаться, — обещай, что хорошо проведёшь время без меня. Доверяю тебя Тотоко. После его ухода Карамацу почему-то не закрыл дверь балкона, и летняя прохлада забралась в его комнату. Однако она его совершенно не беспокоила. “Доверяю тебя Тотоко”. Так легко и просто. А кому он должен доверить Осомацу? Большой вопрос. Сон решил не приходить к нему этим вечером, поэтому Карамацу долго вспоминал детство либо представлял, как они с Осомацу гуляют в деревне его бабушки, ходят по длинным дорогам близ лесов, греются под солнцем у моря и отдыхают под вентилятором в старом доме. И почему он только не может поехать вместе с ним, как раньше?***
Осомацу не так уж и был ему нужен, когда присутствовал ежедневно. Но когда его вдруг не стало рядом, да ещё и так надолго, это уже повод заметить и задуматься. Карамацу совершенно наскучила Тотоко. Может, она не наскучила бы ему так быстро и скоропостижно, если бы он не думал об Осомацу. Всё же ему понадобилось много времени, чтобы признать, что друг гармонично дополнял его хотя бы тем, что легко находил тему для разговора из ничего, и поэтому с кем бы ни говорил, разговор протекал свободно. Карамацу таким умением похвастать не мог, и темы для разговора с Тотоко быстро кончались. Выяснилось, что их увлечения кардинально различались. Одно дело ходить за ручки с милой девушкой, а другое — ходить за ручки с интересным собеседником. Таким образом, Карамацу всё чаще находил отговорки, чтобы отменить свидание, которые он не знал, зачем назначала Тотоко, и бесцельно валялся на кровати, стараясь спастись от жары. Он думал, как там Осомацу и хорошо ли он проводит время. Определённо, ему весело, ведь он всегда любил играть с детьми даже спустя столько лет. Выполнил ли Осомацу его просьбу и фотографировал ли он? Пару раз им удалось созвониться и поговорить. Всё же Карамацу прекрасно понимал и совершенно не осуждал его за то, что друг часто просто забывал о нём и о возможности позвонить. Ещё одним доказательством служил нескончаемый поток увлекательных и смешных историй, рассказанных Осомацу с удивительным жаром, ощущаемым даже по телефону. В такие моменты Карамацу ничего не говорил и с улыбкой слушал восхищённый монолог друга, иногда вставляя короткие участливые фразы. Что-то не давало ему покоя. В уголке разума забилась какая-то мысль, терзавшая его весь прошедший месяц и не дававшаяся в руки. Сколько он ни пытался, никак не мог понять, что же это. А что это было открытие неожиданной правды, Карамацу осознает позже. Настал день приезда семьи Осомацу. С самого утра Карамацу был как на иголках. Несмотря на жару, он вскакивал и подбегал к окну при любом шорохе. Занять себя делом у него не выходило, поэтому до самого приезда друга он тупо слонялся туда-сюда. Зато как только он увидел старую кепку Осомацу, которой тот каждое лето пытался спастись от палящего солнца, то сразу же выбежал на балкон и стал ждать. Шторы по своей рассеянности при уходе Осомацу не задёрнул, поэтому через окно было прекрасно видно, когда он вошёл и бросил чемодан с вещами на пол. Карамацу долго ждать не пришлось, и он тут же вышел на балкон. Вблизи Осомацу трудно было узнать: кожа стала совсем смуглой, на лице осталось смешное бледное незагорелое пятно от очков и волосы были немного растрёпаны из-за сброшенной где-то по пути кепки. Его забавный внешний вид заставил Карамацу слегка улыбнуться. Отчего-то они не поздоровались, и Осомацу просто перелез на соседний балкон без слов. Карамацу тем временем уже подал ему руку, чтобы было удобнее слезать, но не отпустил её, даже когда друг встал на ноги. Вместо этого он прошёл в комнату, и парни улеглись на кровать. У них обоих было много слов, которые хотелось выпалить на одном дыхании, но не было сил или нужного запала, чтобы сделать это. Какое-то время парни молча лежали, обдумывая, какие слова сейчас могли бы быть более уместными и с чего стоило начать разговор. Какое-то время они вообще ничего не думали, решив, что нужно наслаждаться моментом. Но первым, кто понял, что всё это бессмысленно, был Карамацу. — Может… нам стоит попробовать? — полуутвердительно-полувопросительно сказал он. Осомацу резко развернулся к другу и взглянул в его лицо, направленное прямо в потолок. Казалось, оно не выражало совершенно ничего. По какой-то причине Осомацу не был так уж удивлён, как ожидал от себя, будто так и должно было случиться, будто всё вело именно к этому и ни к чему другому не могло привести. Он снова отвернулся обратно, едва услышав собственный голос. — Может быть. Тогда поцелуешь меня? — Да, — только ответил Карамацу. И они поцеловались.