Две души

Осень вступила в свои права. Зеленая листва берез превратилась в золотую, и лес стал просто сказочно красив. Время шло, слой опавших листьев по толщине не уступал будущему снежному покрову. Белоснежные березы тянули к прозрачно-голубому небу тонкие голые ветки, словно руки. Огромные стаи гусей и уток тянулись на юг, выстроившись ровным клином. За ними потянулись другие птицы, привыкшие зимовать в теплых странах. Воздух был наполнен их прощальными песнями и криками. Ондатры забрались в свои норы, белки попрятались по дуплам. Олени, лоси и бизоны ушли дальше на юг, где еще можно было найти пропитание. Следом за ними ушли волки и пумы. Бобры заканчивали подготовку к долгой, холодной зиме, заделывая последние дыры в своих плотинах и пополняя запасы древесины. Вскоре не стало слышно шлепков их мощных, широких хвостов по воде. Гагары покинули свои озера. Медведи бродили по лесу, набивая животы всем, чем придется, перед долгой зимней спячкой. Рыба ушла на глубину, туда, где вода еще не замерзла. Исчез ставший привычным за лето гул насекомых. Земля замерла. Световой день стал короче, и жители форта, словно бобры, с удвоенной силой готовились к предстоящей зиме. Они собирали дрова и утепляли здания, заделывая все щели и трещины смесью соломы и глины. Женщины работали в саду и на огородах, за которыми ухаживали все лето. Теперь они собирали выращенные овощи и фрукты и относили их на кухню самого большого здания, где были вырыты вместительные погреба. Также женщины и дети под охраной патрулей собирали в лесу ягоды. Малина, земляника и дикий крыжовник очень хорошо подходили для выпечки, которую любили все жители форта без исключения. Военные и гражданские трудились бок о бок, чтобы вместе пережить надвигающуюся зиму. Большинство девушек, из тех, которых Дженсен видел на своем первом танцевальном вечере, были уже просватаны и до конца года должны были вступить в брак. К огромному облегчению Дженсена, ему больше не нужно было оказывать им знаки внимания. Один танец с местной девушкой по имени Мэгги стал гарантом того, что ни один английский папаша не позволит ему приблизиться к своей английской дочери. Дженсен узнал, что настоящее имя Мэг – Маленькая Птичка. Это имя шло ей намного больше, и, поскольку с того вечера они крепко подружились, так он ее и называл. Дружба с ней никак не способствовала завоеванию авторитета среди сослуживцев, но, по крайней мере, в полку перестали обсуждать его сексуальные пристрастия. Все считали, что ему удалось уложить девушку в свою постель, и теперь те, кто смотрел на него с отвращением, стали смотреть с завистью. У рядовых было немного шансов удовлетворить свои естественные потребности в сексе, поэтому солдаты частенько оставались девственниками до того момента, как получали офицерские звания и могли обеспечить не только себя, но и жену. И хотя считалось, что у местных женщин свободные нравы, они все равно по большей части принадлежали офицерам или богатым торговцам пушниной. Король и Англиканская Церковь поощряли девственную армию, полагая, что так она будет более нравственной и высокоморальной. Кроме того, считалось, что, не находя выхода в сексе, мужская агрессия будет больше выплескиваться на полях сражений, что сделает армию непобедимой. Но эту агрессию требовалось держать под контролем, поэтому в армии практиковалась строжайшая дисциплина. Дженсену не нравилось, что сослуживцы думали, будто он спит с Маленькой Птичкой, но она попросила его не волноваться, сохранять спокойствие и позволить этим мужланам думать все, что им захочется. Позже он понял, что подобные сплетни защищали ее от посягательств других мужчин, поэтому она предпочла грязные слухи отвратительному насилию. Маленькая Птичка обожала Саманту и звонко хохотала, когда Дженсен, безбожно коверкая все слова, пытался выговорить ее настоящее имя. На языке Кри оно означало Шепчущаяся с Листвой. Маленькая Птичка объяснила, что листья – посланники, и каждый, кто умеет их слышать, понимает, что они говорят. Деревья очень древние, их корни находятся глубоко под землей, а их ветви тянутся высоко в небо. Поэтому они связывают небо и землю. И они очень мудрые. И они говорят через листья. Маленькая Птичка думала, что Саманта тоже очень мудрая. Ее мудрость похожа на шепот листвы - если не уметь слушать, то можно не услышать ее. Дженсен с восторгом слушал истории и легенды, которые пересказывала ему Маленькая Птичка. Постепенно он стал понимать, что люди, которых его соотечественники называли дикарями, не более дикари, чем они сами. А может быть, и менее. Его дружба с Розенбаумом тоже крепла день ото дня. Веселый, любящий развлечения лейтенант постепенно вытаскивал Дженсена из добровольного заточения. Иногда Саманта приглашала их обоих на чай. В таких случаях к ним обязательно присоединялась и Маленькая Птичка. Этим четверым было хорошо и приятно друг с другом. Миссис Морган не возбранялось приглашать гостей в личные покои, казалось, капитан был даже рад, что у нее появились друзья. Все четверо с нетерпением ждали каждого такого чаепития, наслаждаясь свободой. В первый же вечер они договорились называть друг друга только по именам: Дженсен, Майкл, Маленькая Птичка и Шепчущаяся с Листвой, оставляя за дверью все ранги, звания и общественное положение. - Расскажи Дженсену и Маленькой Птичке, как ты попал в армию Его Величества, - однажды попросила Шепчущаяся с Листвой Майкла. Это было опасным предложением. Обычно, когда Майкл брал слово, его фантазия разыгрывалась не на шутку. - Мне всегда хотелось это узнать, - признался Дженсен. – Не знал, что евреи служат в армии Короля. - Обычно не служат, - вздохнул Майкл. – И поверь, я бы с удовольствием отказался от этой чести и жил бы счастливо. Но у меня не было выбора. Все произошло потому, что несколько лет назад я отправился за хлебом перед самым Шаббатом. - Ты попал в армию из-за куска хлеба? – недоверчиво переспросил Дженсен. - Ну да. Моя дорогая и любимая матушка велела мне пойти к пекарю и купить вышеупомянутый хлеб. Но этот пекарь был настоящей скотиной, и я с ним поссорился. - Из-за куска хлеба? – Дженсен все еще не мог поверить услышанному, и Маленькая Птичка весело рассмеялась. - Это был не просто кусок хлеба. Это особенный хлеб – хала, который едят на закате во время особенной церемонии. Короче, я знал, что у пекаря есть этот хлеб, за которым меня послали, но он сказал, что хлеба нет. А я точно знал, что он отложил один для хорошенькой еврейской девочки, которая, как он надеялся, заглянет к нему в магазин. Мы поспорили, я развернулся и пошел в другую пекарню, которая находилась в соседнем квартале. Когда я добрался туда, солнце почти село, поэтому пекарня была закрыта, потому что любой еврей перед Шаббатом должен быть дома до заката. - Твоя мама рассердилась? – с любопытством спросила Маленькая Птичка. - Я не знаю, я больше никогда ее не видел, - с легкой печалью в голосе ответил Майкл. – По дороге домой я столкнулся с отрядом вербовщиков, и один из них любезно пригласил меня послужить в армии Короля, для убедительности подтолкнув штыком в спину. Дженсен знал, что молодых людей хватали без разбору прямо на улицах Лондона, когда армия нуждалась в пополнении. Отряды вербовщиков славились тем, что отлавливали всех, кто мог стоять на ногах и имел несчастье попасться им на дороге. Только дворяне были защищены от подобного произвола и могли выбирать. Но в семье Дженсена служба Королю была давней традицией, так что у него как раз выбора не было. - Но разве ты не сказал им, что ты еврей? - Конечно, сказал, - усмехнулся Майкл. – И очень громко. Кроме того, у меня на голове была ермолка. Это такая маленькая еврейская шапочка, - пояснил он, заметив удивленные взгляды друзей, и с наслаждением отхлебнул горячий душистый чай. – Конечно, тот солдат, что тыкал в меня штыком, ничего не знал про евреев, и даже если бы столкнулся с одним из них нос к носу, ни за что бы его не опознал. Поэтому мне не поверили и решили, что я лгу. Когда я очухался, то был уже на корабле, плывущем в Новый Свет. - Но ведь они должны были узнать рано или поздно. Здесь, в форте, об этом знают. - Когда все выяснилось, было слишком поздно отправлять меня назад. И мне с трудом, но удалось уговорить их не вышвыривать меня за борт. Полк, в который меня записали, базировался намного южнее этого форта, и мой командир написал капитану Моргану, попросил забрать меня с глаз долой. Шепчущаяся с Листвою рассмеялась. - Я помню лицо мужа, когда он читал это письмо. Но, Майкл, ты пропустил одну очень важную часть. Расскажи им, как тебе удалось доказать, что ты еврей. Майкл изобразил на физиономии крайнее смущение. - Не думаю, что эта часть истории для нежных женских ушек. - А мы их закроем. Расскажи хотя бы Дженсену, - многозначительно прошептала Шепчущаяся с Листвой, и индианки полностью погрузились в поедание сладостей. Майкл расхохотался. - После нескольких дней плавания нас всех осмотрели на предмет физических недостатков и заболеваний, которые могли бы сделать нас негодными к военной службе. Нас выстроили на палубе перед врачом. Когда я снял штаны, он со страхом спросил, что со мной случилось? Я сказал, что был обрезан, а он упал в обморок. Дженсен поперхнулся чаем и расхохотался так, что едва не упал со стула. Маленькая Птичка спросила, что значит «обрезан», и, когда ей объяснили, в ужасе уставилась на Майкла. - Но это должно быть очень больно! - Я не помню, мне было всего 8 дней. Но с тех пор у меня выработался сильный страх ко всем колюще-режущим предметам. Например, к вилкам… Вилкам для мяса, вилкам для лимона, вилкам для устриц… С каждым новым названием глаза Маленькой Птички становились все больше и больше, и Шепчущаяся с Листвой шутливо толкнула Майкла в плечо. У Дженсена от смеха по лицу текли слезы, а когда он наконец успокоился, Шепчущаяся с Листвой взглянула на него с нежностью. - Тебе очень идет улыбка, Дженсен. Когда ты смеешься, твое лицо словно освещается лучами солнца, и я вижу, что ты любишь жизнь. Ты должен чаще улыбаться и смеяться. - Да будет так! – Майкл поднял свою чашку с чаем, и остальные с радостью присоединились к этому импровизированному тосту. Дженсен покраснел и подумал, что не заслужил таких друзей. Наступила зима. Первый снег выпал ночью, и Дженсен, проснувшись, увидел обновленный мир. Под ярко-голубым небом блестел ослепительно белый снег. Быстро одевшись, молодой солдат выбежал на улицу. Он никогда не видел ничего подобного. Это было похоже на сказку. Он осторожно коснулся снега пальцами, зачерпнул полные ладони. Снег был самым чистым и самым холодным из всего, что он видел раньше. Следом за приятелем на улицу выбежал Майкл. Налетел, сбил с ног. Они кувыркались в снегу, как мальчишки, и вскоре к ним присоединилась добрая половина форта, затеяв шуточную битву снежками. В то утро капитан Морган задержал утреннее построение. В этот же день им выдали зимнюю форму: ботинки на меху, теплые перчатки и шерстяные черные куртки с большими оловянными пуговицами и королевским гербом на них. За следующие дни сильно похолодало, камины и печи теперь топились круглосуточно. Вскоре Дженсен начал понимать, чего так боялись остальные, ожидая прихода зимы. Казалось, с каждым днем мир становился все холоднее и холоднее. Теперь он не мог заснуть в своей кровати. Даже не раздеваясь и завернувшись во все имеющиеся одеяла, он все равно дрожал от холода. В конце концов он сдался и спустился в общий зал, где теперь ночевали его сослуживцы. Только офицеры, у которых были личные очаги и женщины, согревающие их постели, были избавлены от необходимости ночевать в общем помещении. Маленькая Птичка спала в покоях капитана, и Дженсен был очень рад за нее. Спустившись в зал, он увидел несколько десятков человек, завернувшихся в одеяла, жмущихся поближе к большому камину. Найдя глазами Майкла, Дженсен подошел к нему. Тот улыбнулся и распахнул одеяло, приглашая приятеля разделить тепло. Одетые только в ночные сорочки, мужчины жались друг к другу, согревая других теплом своих тел. В таких условиях стыдливость и приличия отодвигались на второй план. Дженсен почувствовал себя ужасно, когда его тело отозвалось на прикосновение тела молодого ладного мужчины. И, конечно, Майкл не мог не заметить его возбуждения. - Все нормально, - шепнул Розенбаум на ухо смущенному другу, когда тот попытался отодвинуться. – Не обращай внимания. Мне даже лестно. Дженсен в знак благодарности только уткнулся лицом в его плечо. Зима была в самом разгаре, и патрулям приходилось уходить все дальше и дальше в лес, чтобы пополнить запасы дров и мяса не только для гарнизона, но и для гражданских. Кролики попадались все реже, и охота на них была все больше и больше сопряжена с опасностью заблудиться в метели и погибнуть. Несмотря на все трудности, Дженсен чувствовал себя все более и более непринужденно в компании сослуживцев. Ему удалось завоевать их расположение, и над ним больше не смеялись. Кое-кому он даже начал нравиться, и этот обретенный дух товарищества помогал согреваться долгими зимними вечерами. Дженсен признавался себе, что у него никогда не будет любимого человека, но, по крайней мере, у него есть хорошие друзья. Если полное отсутствие физических отношений когда-нибудь станет слишком бросаться в глаза, он сможет жениться. Но только на девушке из местных. Это был один из особенно холодных дней в конце февраля. Патруль ушел далеко на запад, чтобы нарубить деревьев и раздобыть хоть немного мяса. С каждой зимой ходить за дровами приходилось все дальше и дальше. И хотя солдаты были хорошо экипированы, и у них были с собой сухие пайки, капитан начал опасаться худшего, и подчиненные разделяли его страх. Для Дженсена штормы всегда ассоциировались с воющим ветром, оглушающими раскатами грома и молниями, освещающими темное небо. Но здесь все было иначе. Поначалу снежные бури были бесшумными, красивыми и смертельно опасными. Они начинались постепенно, с небольшого пушистого снега, который за пару часов превращался в настоящий снегопад, настолько сильный, что нельзя было ничего разглядеть на расстоянии вытянутой руки. Все было белым, не было видно ни земли, ни неба. Потом поднимался ветер. Но он не выл, а свистел. Жуткий звук, который, как однажды сказала Маленькая Птичка, издавали рассерженные духи предков. Снег начинал крутиться в сумасшедшей пляске, подчиняясь порывам ветра, и вскоре у дверей вырастали большие сугробы, мешая их открыть. Когда прекращался снегопад, начинался страшный холод. Воздух остывал настолько, что дыхание срывалось с губ крохотными льдинками. Ледяной воздух обжигал легкие, на усах, бородах, бровях и ресницах появлялся иней. Работать было невозможно, холод забирал последние силы. Не прикрытая одеждой кожа моментально покрывалась болезненными пузырями. Обмороженные пальцы краснели, потом белели, чернели и, наконец, отваливались. Дженсен знал, что многие его сослуживцы именно таким образом лишились пальцев на руках и ногах. Буря утихла через три дня, но мороз не ушел. Большинство обязанностей были отменены, и основной задачей теперь было сохранить тепло. Запасы дров и мяса подходили к концу, и вся надежда была теперь на ушедший еще до пурги отряд. Капитан Морган ввел строгий учет дров и еды и следил за тем, чтобы первыми свои порции получали гражданские, женщины и дети. Дженсен голодал впервые в жизни. Караулы теперь были ограничены двумя часами, но каждый раз, когда молодой солдат возвращался в казармы после службы или того, что солдаты называли «кроличьим патрулем», он чувствовал себя совершенно больным. Вечерами было особенно холодно, даже глаза покрывались тонкой коркой льда, мешая видеть. Ветер был такой ледяной, что, казалось, в лоб вбили железный штырь. Свободное от дежурства время Дженсен проводил в объятьях Майкла. Завернутый в одеяла, обхваченный сильными руками своего друга, он старался не думать о пустом животе и о том, что скоро опять его смена, и придется покинуть этот единственный источник тепла. Жаркие летние и теплые осенние дни теперь казались сном, и Дженсен спрашивал себя, вернутся ли они в этот суровый край. Также он думал о том, как можно выжить за пределами высоких стен форта? Но люди как-то выживали. То и дело в форт прибывали торговцы пушниной или индейцы, чьи груженные мехом сани тащили крупные мохнатые собаки. Дженсену очень нравились приспособления, с помощью которых индейцы могли передвигаться по глубокому снегу. Их изготовляли индейские женщины, и назывались они снегоступы. В распоряжении полка было несколько пар, но они предназначались для разведывательных патрулей. Без снегоступов зимой в лесу нечего было делать, но секретом их изготовления владели только местные женщины. Тщательно сплетенные из специально обработанной древесины с удобными кожаными ремнями креплений, они хорошо позволяли ходить по любому снегу. Пара снегоступов стоила 20 бусинок красного стекляруса, которым «Компания Гудзонова залива» расплачивалась с индейцами. Самая красивая шкурка не стоила больше 6 бусинок. Но снегоступы были редкостью, и Морган предпочитал не экономить. Маленькая Птичка сделала по паре снегоступов для Дженсена и Майкла, и они в благодарность целовали ее до тех пор, пока она не начала смеяться. Неожиданно морозы смягчились. Капитан Морган отдал приказ очередному отряду готовиться к походу на запад. Нужно было запастись дровами, мясом, и отыскать отряд, ушедший в лес до метели. Если им повезло, то они выжили. Дженсен и Майкл попали в состав поисково-спасательного отряда, состоящего из шести рядовых и двух офицеров – кроме Майкла, с ними шел первый лейтенант. Отряд провожало все население форта. Им дали с собой столько вяленого мяса, сколько они смогли унести, и сухие пайки, одели в самые теплые вещи, которые нашлись в форте. Каждый из членов отряда был вооружен ружьем и боевой саблей. Собаки тащили волокуши с большими кусками кожи, чтобы можно было построить временные убежища для ночлега в лесу, топоры, веревки и провизию. Индейские собаки были не очень крупные, но их короткий густой мех позволял выдерживать самые сильные морозы, кроме того, они были очень выносливы и могли бежать сутки напролет без остановки. Морган передал первому лейтенанту мешочек с красным стеклярусом, который тот повесил себе на шею. Если им придется столкнуться с местными, и те согласятся на торговлю, будет чем расплачиваться. Распахнулись ворота, и Дженсен вышел за пределы форта, испытывая какую-то необъяснимую радость. Долгие дни и еще более долгие ночи, наполненные тоскливым ожиданием, ничегонеделанием, промозглой сыростью и холодом, ему осточертели. Настроение его сослуживцев тоже было приподнятым, и отряд быстро зашагал в лес, твердо решив вернуться с дровами, мясом и пропавшими товарищами. Лейтенант Сандерс решил воспользоваться установившейся хорошей погодой, и отряд шел без остановок до самого вечера. Потом организовали привал, чтобы поесть самим и покормить собак. Дженсен вместе с тремя другими солдатами обошел местность и выбрал удобное место для установки временных укрытий. Согнув нижние ветви деревьев, их связали друг с другом и покрыли захваченной из форта кожей. Землю выстлали лапником. Теперь там можно было спать. Солдаты соорудили два таких укрытия, каждое вмещало по три человека. Еще двое будут сидеть снаружи возле костра, поддерживать огонь и охранять сон своих товарищей. Караульные будут меняться каждые два часа. На рассвете отряд двинулся дальше на запад. На третий день пути Дженсену удалось заманить в ловушку кролика. Товарищи приветствовали его возвращение громкими криками, что необычайно смутило молодого англичанина, к немалому развлечению Розенбаума. Тем вечером, пробуя крохотные порции горячего бульона с кроличьим мясом, солдаты утверждали, что ничего вкуснее в жизни не ели. Все, кроме одного. - Ты и впрямь оголодал, если утверждаешь, что это вкусно, - заявил Розенбаум, хитро поглядывая на Дженсена. – В моей миске плавает мех! Морща в отвращении нос и ворча про себя, Майкл все же съел все до последнего куска. Отряду повезло с погодой, и на четвертый день они вышли в ту часть леса, которую еще не тронули топоры белых людей. Место было идеальное. Пока отряд рубил деревья, Дженсен с рядовым Джонсоном отправились на охоту. Им удалось наловить достаточно кроликов, которых тут же освежевали и выпотрошили. Тушки моментально замерзли, что гарантировало их хорошую сохранность до возвращения в форт. За два дня удалось срубить столько деревьев, сколько могли утащить собаки, и пока остальные связывали бревна веревками и укладывали их на сани, Дженсен решил в последний раз сходить на охоту. Был полдень. Дженсен знал, что как раз в это время кролики выбираются из нор, чтобы добыть пропитание. Вместе с рядовым Джонсоном они установили ловушки, спрятались в кустах и приготовились ждать. Неожиданно раздался визг попавшего в ловушку кролика. Охотники переглянулись; из своего укрытия им хорошо были видны ловушки, и они были пусты. - Что…? – Дженсен быстро зажал рот товарища ладонью. Они были не одни. Мгновение спустя из кустов вышел индейский мальчик, держа в руке мертвого кролика. Дженсен решил, что мальчику не больше двенадцати лет. Он еще слишком молод, чтобы охотиться в одиночку, значит, где-то рядом должны быть взрослые. На мальчике была отлично выделанная куртка из шкуры оленя, меховые леггинсы и расшитые бусинами мокасины. - Где один, там два, - прошипел Джонсон, когда Дженсен убрал руку. Дженсен впился в парня взглядом, призывая заткнуться, но мальчишка-индеец внезапно замер, прислушиваясь. Потом наклонился, достал нож и перерезал веревки на одной из их ловушек. Дженсен видел волнение на его лице. Из-за деревьев вышли шестеро индейцев и подошли к мальчику. Дженсен замер. Индейцы явно охотились, у каждого на плече висел лук и колчан со стрелами. Они рассматривали ловушку, обмениваясь взволнованными фразами. У Дженсена заколотилось сердце, он разглядел на правом плече каждого мужчины скальп, пришитый к одежде как знак храбрости и победы над врагом. Снятие скальпов было обычным делом для местных жителей, но на этих скальпах не было длинных темных волос, присущих индейцам. Те, с кого они были сняты, были русоволосы и коротко стрижены. Дженсен понял, что они только что нашли пропавший отряд. - Сиксики, - в устах Джонсона это прозвучало, как проклятье. Дженсен скрипнул зубами. И почему этот придурок не может помолчать? Даже такого тихого шепота достаточно, чтобы индейцы смогли их обнаружить. Что и произошло. Индейцы окружили их, но почему-то медлили с нападением. Хорошо помня урок, преподанный ему Жаком Дюбуа, Дженсен торопливо скинул перевязь с саблей и опустил ружье. Испугавшийся Джонсон, наоборот, мгновенно зарядил ружье и приготовился стрелять. - Нет! – прошипел Дженсен. – Опусти оружие! - Может быть, вы трус, сэр, но я - нет! – воскликнул Джонсон и нажал на курок. Прогремел выстрел, и мальчишка-индеец, завопив от боли, рухнул в снег. Джонсон бросился перезаряжать ружье, но стрела нашла его сердце раньше, чем он успел это сделать. Не издав ни единого звука, он упал замертво. Кусты раздвинулись, и грубые руки вытащили Дженсена на поляну. Его окружили гневно вопящие воины. Один из индейцев стоял на коленях возле мальчика, который был только ранен, хотя рана выглядела тяжелой. Дженсен стоял на коленях, положив руки на затылок и опустив глаза в землю, стараясь выглядеть как можно менее угрожающе. Он знал, что, опустив оружие во время нападения, стал трусом и предателем, и если кто-нибудь узнает, что он сделал, его повесят. Но пока он еще жив. Внезапно он услышал громкий крик: - В АТАКУ! И его отряд ворвался на поляну с такой скоростью, которую позволяли снегоступы. - Нет! – закричал Дженсен. – Нет! Опустите оружие! У него не было права отдавать им приказы, но он прекрасно понимал, что медленные английские ружья - ничто против быстрых индейских луков, которыми Сиксики владели в совершенстве. Пока солдаты заряжали оружие, индейцы успели убить еще двоих его товарищей. - Дженсен! – завопил Майкл, но на него тут же бросились два индейца. Отшвырнув одного и понимая, что не успевает выстрелить, Майкл со всей силы ударил второго прикладом по голове и бросился к приятелю. - Дженсен! Понимая, что Розенбаум неминуемо погибнет, Дженсен бросился на стоявшего рядом с ним индейца, который как раз прицелился из лука в приближающегося Майкла. Стрела сорвалась с тетивы, свистнула над ухом лейтенанта и вонзилась в бедро бегущего за ним индейца. Тот завопил, одним движением переломил стрелу и с удвоенной свирепостью бросился на англичан. В мгновение ока он вырвал саблю из рук одного из солдат и вонзил ему в живот. Дженсен катался по земле с тем индейцем, которому он помешал убить Майкла. Увидев уголком глаза нож в руке краснокожего, он отчаянным броском оттолкнул индейца подальше от себя, но тот успел воткнуть широкое лезвие ему в бедро. Дженсен вскрикнул. Зловеще ухмыляясь, индеец выдернул нож и приготовился снова нанести удар. Вовремя подоспевший Майкл вздернул дикаря на ноги, отшвырнул в сторону и вскинул ружье. Дженсен знал, что он не в силах остановить схватку. Но он помнил рассказы Маленькой Птички о том, что Сиксики иногда сохраняют жизнь тем, кто бросил оружие во время битвы, забирая их в качестве пленников. Зная, что если Майкл застрелит индейца, им обоим не жить, Дженсен рванулся к товарищу. - НЕТ! Но было уже поздно. Майкл нажал на курок… Осечка! Заорав, Розенбаум в гневе отшвырнул бесполезное ружье, и вдруг все замерли. Индейцы уставились на Дженсена в немом изумлении, а затем бросились к ним с Майклом. Розенбаума толкнули на землю рядом с Дженсеном, и дикари собрались возле них, о чем-то взволнованно переговариваясь между собой. Индеец, которого Майкл ударил по голове, почти полностью пришел в себя, хотя рана на лбу ужасно кровоточила. К тому времени единственным выжившим из англичан, помимо Дженсена и Майкла, оказался лейтенант Сандерс, которого прижали спиной к дереву, приставив к горлу нож. Индейцы, не особо церемонясь, раздели англичан до нижних рубашек. Когда-то белые, лосины Дженсена насквозь пропитались кровью, которая обильно текла из глубокой раны на бедре. Сиксики продолжали что-то обсуждать, один из них склонился над раненым мальчиком и, казалось, был убит горем, а другие оживленно жестикулировали, показывая то на Дженсена, то на раненного в ногу соплеменника, то на отброшенное Майклом ружье. - Спокойнее, - прошипел Сандерс, когда его швырнули на землю рядом с подчиненными. – Ждите моего приказа. Эти дикари еще ответят за то, что напали на солдат армии Его Величества. - Вообще-то, - скрипя зубами от холода и боли, прошипел Дженсен, – это мы первые на них напали. Джонсон запаниковал и выстрелил в мальчика. Лейтенант недобро покосился на него. - Я слышал, как ты кричал солдатам, чтобы они бросили оружие, рядовой. Твое личное восторженное отношение к этим дикарям затмило твой рассудок, и я лично позабочусь, чтобы тебя повесили. Твои действия вынуждают меня идти на сделку с этими дикарями! Лейтенант медленно снял мешочек со своей шеи, развязал его и помахал пристально наблюдающим за ним индейцам. - Эти звери любят бусы, а у меня их больше, чем они видели за всю свою жизнь. Дженсен прикусил губу, понимая, что лейтенант попытается выкупить их жизни. - Wampum, - сказал Сандерс, указывая на себя и двух других англичан. Индейцы поняли его. Один из воинов взял мешочек из его рук, раскрыл его и издал восхищенный возглас при виде этого богатства. Он показал содержимое своим соплеменникам, и те начали перешептываться. - Соглашайтесь, ублюдки! – прошипел лейтенант. Причитающий над ребенком воин поднялся, подошел к своим товарищам и выхватил мешочек. Заглянув внутрь, он фыркнул, покачал мешочком перед носом Сандерса, указывая на раненого мальчика, и одним широким движением высыпал весь бисер на снег. Сотни красных бусинок, как капельки крови, заалели на белоснежном снегу. Лейтенант побелел. Не скрывая ярости, воин вытащил из-под меховой куртки большой нож и, одним движением повалив Сандерса на землю, перевернул его на живот. Упершись коленом в спину лейтенанту, индеец одной рукой за волосы поднял ему голову, а второй точным выверенным движением вспорол кожу вдоль линии волос. Отчаянный вопль Сандерса заглушили одобрительные крики дикарей. Сильным рывком индеец сорвал с головы лейтенанта скальп и вскинул вверх руку с окровавленным куском кожи. Сандерс выл, прижав руки к лишенному скальпа черепу, и кровь лилась сквозь его пальцы. Дженсен и Майкл оцепенели. Через несколько секунд вой стих, и мертвый Сандерс ткнулся лицом в снег. Дженсен был уверен, что их ждет такая же участь, но индейцы подняли обоих друзей на ноги и погнали вперед через лес. Дженсен кусал губы от боли, Майклу приходилось поддерживать его. Мальчика завернули в куртку, и его нес на руках человек, снявший скальп с Сандерса. Дженсен видел, как по его лицу текли слезы, как шевелились его губы, когда он что-то тихо напевал раненому ребенку, и ему трудно было представить, что этот человек только что так жестоко убил лейтенанта. Он решил, что этот воин был отцом мальчика. Когда показался зимний лагерь Сиксиков, Дженсен и Майкл были полумертвыми от усталости и холода. Солнце клонилось к горизонту, поднялся ветер. Дженсен увидел несколько небольших палаток, покрытых лапником, через который струился дым. Усталость, холод и кровопотеря полностью измотали его. Дженсен чувствовал себя сонным и дезориентированным. - Держись, - то и дело шептал Майкл ему на ухо. Не было видно никаких следов индейцев, и Дженсен решил, что они все внутри укрытий. Судя по всему, там было тепло, и его уже перестало волновать, что он в плену. Ему нужен был отдых. Прежде чем войти, Сиксики сняли снегоступы и жестами велели англичанам сделать то же самое. Майклу пришлось помогать Дженсену, потому что тот едва держался на ногах и не совсем понимал, чего от него хотят. В палатке было полно индейцев, несколько семей, которые радостными криками приветствовали вернувшихся охотников. Женщины мгновенно зарыдали, увидев раненного мальчика, и забрали его из рук отца, чтобы осмотреть раны. Они также увели воина с простреленной ногой. Оставшиеся уставились на англичан и принялись спорить. Пленников усадили на пол у дальней стены домика, возле подпирающего крышу шеста, надежно связав им руки полосками кожи. У Дженсена кружилась голова, и он думал о том, существуют ли у индейцев телесные наказания, и если да, то повезет ли им с Майклом отделаться поркой. А пока он сидел в теплой палатке, никуда больше не надо было идти, и он чувствовал себя почти наверху блаженства. На них почти не обращали внимания, разве что пару раз кто-то из участников сражения указывал на него своим соплеменникам. - Ты им нравишься, - не удержался Розенбаум и тут же посерьезнел. – Как нога? - Плохо. Майкл выругался вполголоса. - Я не очень понимаю язык, но мне кажется, что случай с промахнувшимся воином и давшим осечку ружьем… они считают, что это твоих рук дело. Смотри, ты коснулся индейца, когда он собирался выстрелить в меня, и он поразил своего соплеменника. Ты закричал на меня и протянул руку, и мое ружье дало осечку. Теперь понятно, почему они тебя до сих пор не убили. А вот почему я жив, я не понимаю. Хотя и не жалуюсь. Дженсен фыркнул и тут же прикусил губу от боли. В тепле его рана снова начала кровоточить. Он еще слышал голос Майкла, но уже не разбирал слов, из последних сил борясь за ускользающее сознание. Ближе к ночи спор утих, и все улеглись спать на постели из лапника, покрытого шкурами. Один воин остался следить за очагом, через несколько часов его сменил другой. «Совсем как в форте» - подумалось Дженсену. Встали задолго до рассвета. Дела Дженсена за ночь стали совсем плохи. Все тело было покрыто липким потом, но он стучал зубами от холода. Началась лихорадка. От сидения в одной позе затекли мышцы. Нога горела и пульсировала. Он так и не сумел заснуть, хотя Майкл отрубился несколько часов назад, и когда Дженсен поворачивал голову, то мог видеть, как глубоко и ровно тот дышит. К ним подошел один из воинов и сказал что-то насмешливое на своем языке, а потом вытащил мех с водой и дал Дженсену напиться. Майкл внезапно резко поднял голову и распахнул глаза. Воин напоил и его. А потом их оставили в покое, но все в домике, включая женщин и детей, пристально наблюдали за ними, так что сбежать не было никакой возможности. Дженсен не мог понять, чего они ждут. Когда рассвело, в палатку вошел старик, к которому все отнеслись с огромным уважением. Старик вытащил из мешочка, который принес с собой, кору березы, исчерченную вязью непонятных значков. Он подошел к Дженсену и заговорил с ним на непонятном языке. Ничего не понимая, Дженсен уставился на странного старика. Его удивило, что у дикарей была письменность, и что кора выглядела очень старой. Может быть, даже старше старика, чье морщинистое лицо выражало крайнюю степень волнения. И тихие слова, которые срывались с его губ, заставляли всех в палатке испытывать такое же волнение. - Думаю, что это один из их шаманов, - тихо проговорил Майкл. – Что, черт побери, происходит? - Не знаю, - голос Дженсена дрогнул от боли. Он вспомнил, что ему рассказывали о шаманах Маленькая Птичка и Шепчущаяся с Листвой. Шаманы были мудрецами, колдунами и целителями своих племен, и Дженсен не мог даже представить, что когда-нибудь встретится с одним из них. Все женщины, дети и юноши покинули палатку, остались только мужчины-воины, столпившиеся вокруг шамана, который поглаживал пальцами потемневшую кору и что-то монотонно бормотал себе под нос. Все чего-то ждали. Вдруг снаружи кто-то откинул полог, и в палатку вошла группа мужчин во главе с человеком, чье пересеченное морщинами лицо излучало угрюмую уверенность. Эти мужчины носили длинные плащи из медвежьих шкур. Их прически, украшения и узор на одежде были отличны от Сиксиков. Старший заговорил, и Дженсен встрепенулся, услышав одно знакомое ему слово. Tansi. Этому слову обучила его Маленькая Птичка, и обозначало оно приветствие. Кри. Эти люди принадлежали к тому же племени, что и Маленькая Птичка. Они были Кри. И Дженсен понял причину тревоги Сиксиков. Оба племени враждовали друг с другом, но все же сумели договориться о встрече. - Это Кри, - Майкл тоже узнал слово, много раз повторяемое Маленькой Птичкой. Под большими тяжелыми шкурами трудно было что-либо разглядеть, но в домике было тепло, и гостей пригласили присесть к очагу. Воины скинули плащи и уселись на них, все, кроме одного, который продолжал кутаться в шкуру, присев на корточки в углу домика. Воин-Сиксик подошел к пленникам, перерезал связывающие их руки полоски кожи и рывком поднял на ноги. Дженсен вскрикнул, по побледневшему лицу покатились крупные капли пота. Майкл обхватил друга за плечи, не дав упасть, отвел в центр палатки и усадил на пол, со страхом глядя на изучающих их воинов. Шаман заговорил, обращаясь ко всем, указывая то на свою исписанную кору, то на Дженсена. Потом завязался спор. И хотя Сиксики и Кри говорили на разных языках, активно помогая себе жестами, казалось, они отлично понимают друг друга. Постепенно воины замолкали, и вскоре в центре домика остались только вожди обоих племен. Именно им предстояло решить судьбу пленников. Вождь Кри швырнул под ноги своему оппоненту красные мундиры, сорванные с тел мертвых англичан, и выкрикнул что-то гневное. - Кажется, наш друг Кри очень недоволен тем, что они убили отряд Красных Мундиров. Дженсен кивнул. Атмосфера между двумя мужчинами накалялась… затем произошел взрыв. Дженсен ничего не успел понять, как вдруг вождь Сиксиков прыгнул на него и прижал нож к горлу, явно намереваясь вспороть его. Майкла отшвырнули в сторону. Неожиданно воин Кри, который не принимал участие в споре, вскочил на ноги и сбросил с себя тяжелую шкуру. Он оказался настоящим великаном с потрясающим по красоте телом. Не обращая внимания на крики Сиксиков, он одним прыжком оказался возле Дженсена и ухватился за руку, сжимавшую рукоять ножа. Одно движение, и нож упал на пол, а Сиксик взвыл, баюкая вывихнутое запястье. Воины бросились на помощь своему вождю. Таким же непринужденным и молниеносным движением великан вырвал нож у одного из тех, кто пытался напасть на него… Взмах… и на груди Сиксика заалела длинная царапина. Все замерли. Рана была неглубокой, но смысл ее был понятен всем. Высокий воин заговорил, и от звука его глубокого звучного голоса задрожали стены домика. Плавный ритмичный напев заставил Сиксиков отказаться от борьбы и отступить. Дженсен заметил страх в их глазах и решил, что этот великан тоже что-то вроде шамана. Старый шаман Сиксиков подошел к великану и заговорил с ним, указывая то на свои записи, то на Дженсена. - Что-то не нравится мне все это, - прошипел подобравшийся ближе Майкл. Он внимательно вгляделся в высокого индейца и вдруг охнул от изумления. – Боже мой! Я думаю, он БЕЛЫЙ! Дженсен в свою очередь вгляделся в человека, который спас ему жизнь. Кри не были высокими, Сиксики были куда выше, но этот человек был намного выше любого индейца из обоих племен. Он был даже выше Дженсена. Скорее всего, Майкл прав. Кожа молодого шамана была слишком светлой для дикаря. Он носил только расшитые бисером мокасины и повязку вокруг талии, оставляющую открытыми мощные бедра, но прикрывающую гениталии и ягодицы. Дженсен никогда не видел более гармоничного и прекрасного тела. Оно словно состояло из одних мышц. Темные, но не угольно-черные, как у прочих дикарей, волосы свободно падали на спину до самой талии, украшенные вплетенными в них шнурками, расшитыми бисером. На плечах и бедрах темнел причудливый узор татуировки. Повернувшись, молодой шаман окинул Дженсена долгим внимательным взглядом. Его миндалевидные глаза оказались цвета спелого ореха. За чувственными губами скрывались ровные белоснежные зубы, которые блестели всякий раз, когда шаман начинал говорить. Выражение лица было приветливым. Но взгляд оставался цепким и жестким, кроме тех мгновений, когда он останавливался на Дженсене. Тогда в глазах шамана появлялось что-то похожее на удивление и любопытство, и выражение его лица менялось, делая его похожим на нежного, наивного ребенка. Но лишь на мгновение. Опустившись перед Дженсеном на колени, он осмотрел его рану, что-то недовольно ворча себе под нос. Потом поднялся, ухватил крепкими пальцами за подбородок и приподнял голову. Дженсен закрыл глаза. Резкий, но не сильный удар по щеке вынудил его снова открыть их. Взгляд шамана больше не был мягким и любопытным. Молодой человек провел подушечками больших пальцев по губам англичанина, по его щекам и скулам, коснулся носа. Он сказал что-то на своем языке, и слова прозвучали, как молитва. Потом шаман развернулся к вождю Сиксиков и заговорил резко и отрывисто. В глазах вождя была написана нескрываемая ненависть к молодому Кри, но он оставался почтителен и вежлив. По знаку шамана воины Кри выложили перед вождем все, что принесли с собой: одеяла, посуду, шкурки бобров и вяленое мясо. Дженсен понял, что происходит торг. Его только что продали. Один из воинов Сиксиков схватил Майкла, о котором речь в уговоре не шла, за волосы и занес нож над его незащищенной головой. - Poni! – выкрикнул Дженсен. Это было еще одно слово, которому научила его Маленькая Птичка. – Стой! Он отчаянно пытался подняться на ноги, словно забыв, что не вооружен и ранен. Сейчас он думал только о том, чтобы защитить Майкла. Дженсену удалось встать, и он бросился на воина, который, пытаясь оттолкнуть его, порезался о собственный нож. Взревев от боли, воин отшвырнул Розенбаума и замахнулся на Дженсена. Но между ними вырос все тот же великан Кри. От могучего удара в челюсть Сиксик отлетел к стене, где и остался сидеть, злобно сверкая глазами на молодого шамана. Дженсен покачнулся, рана напомнила о себе. - Дженс, - прошептал Майкл. – Иди с ними, забудь обо мне. - Нет! – собрав все силы, Дженсен выпрямился перед купившим его странным белым и презрительно плюнул ему под ноги. - Na-moy-ah! Я не оставлю его здесь умирать! Он знал, что Кри не понимает его, но сейчас его это мало заботило. - Я умру вместе с ним! Забери обратно свои одеяла, горшки и проваливай отсюда! Я остаюсь. Белый Кри удивленно моргнул и уставился на Майкла. Присел на корточки, взял его за подбородок, поднял голову и вгляделся в ярко-синие глаза, словно пытаясь понять, что в нем такого особенного. Потом пожал плечами и поднялся. Поговорил с одним из воинов, тот послушно кивнул и вышел на улицу. Но вскоре вернулся, ведя за собой двух собак из своей упряжки, которых предложил Сиксикам. Те с радостью приняли драгоценный дар. Переговоры обошлись малой кровью. Дженсен без сил сполз по стене на пол и закрыл глаза, понимая, что еще один переход через лес просто не переживет. - Эй! – крикнул Майкл белому Кри. – Он ранен и болен! Дженсен почувствовал, как сильные руки подхватывают его под плечи и колени, поднимают, словно детскую игрушку, и куда-то несут. Он слышал голос, мягко и напевно выговаривающий слова, и вспомнил, как воин Сиксиков разговаривал с раненым мальчиком. Его уложили на застеленные шкурами сани, и белый Кри осмотрел его рану, чтобы убедиться, что кровотечение остановилось. Потом его укрыли шкурами, и сани тронулись. - Ni pa, - прошептал ему на ухо молодой шаман. Дженсен не знал, что это означает, но, чуть повернув голову, к огромному своему облегчению, увидел шагающего рядом с санями Майкла. На нем был надет плащ из тяжелой медвежьей шкуры, а в руках он держал пропитанный жиром факел. Темнело. Воины волновались. И тогда белый Кри запел глубоким грудным голосом, и, казалось, эта песня успокоила встревоженных воинов. Уставший Дженсен закрыл глаза, и под монотонное пение Кри и такое же монотонное бормотание Майкла: - Собаки! Поверить не могу, что меня продали за двух собак… Слава Богу, моя бедная мама никогда об этом не узнает! – погрузился в сон.