Гарри Поттер, неучтённый фактор и всё остальное

Очнулся я от того, что меня кто-то лупил по щекам со всей дури, приводя в чувство. — Сири, — пробормотал я, — давай без фанатизма — со мной всё в порядке. — Какой я тебе Сири, щенок! — рявкнул грубый мужской голос. — Открывай глаза, приехали! И не прикидывайся, гадёныш, такие штуки со мной не пройдут! Что-о-о? Это кто ж такой борзый тут? Я открыл глаза… и мне тут же захотелось потерять сознание снова. Потому как я полусидел на скамье в довольно-таки хлипкого вида шлюпке, скованный по рукам и ногам, а приводил меня в чувство здоровенный мужик в бордовой мантии и дурацком головном уборе… что-то типа четырёхугольной тюбетейки такого же цвета. А прямо передо мной на скале высился жутковатый, угольно-чёрного цвета замок, одним своим видом вызывавший тоску и отчаяние. Азкабан, что ли? А мужик — аврор? И каким это образом меня сюда занесло? Неужели нашу тёплую компанию каким-то образом застукали за насквозь незаконной деятельностью и… А что — и? Арестовали и сразу же препроводили в Азкабан? А почему я не помню ничего? Ну вообще ничего? И что с остальными? Почему я совершенно один? Что вообще происходит-то? — Вставай! — дёрнул меня за плечо аврор. — Нечего прикидываться! Когда убивал — не прикидывался! Блин… Кого это я убить успел? Когда? Почему? Очень хотелось задать все эти вопросы, но аврор не выглядел человеком, который жаждет поделиться информацией. Скорее — наоборот, он смотрел на меня с брезгливостью, как на полураздавленного таракана. Чем это я успел настолько провиниться? Поэтому я постарался успокоить мятущийся рассудок, решил, что самое главное для меня — это информация, а посему мне лучше не вступать в бесполезные дискуссии, а подчиниться и попробовать хоть что-то разузнать втихую. Я кое-как поднялся на ноги, поправил скованными руками сползающие с носа очки и не без труда выбрался на причал, на котором нас дожидались ещё несколько мужчин в форменных коричневых мантиях с угрюмыми лицами. — Охуели вы в своём аврорате, Джонс, — мрачно сказал тот, что стоял впереди остальных. — Вы зачем сюда мальчишку привезли? Он же загнётся через неделю. — Это не мальчишка! — ледяным тоном процедил аврор Джонс. — Это убийца, осуждённый Визенгамотом, комендант Мастерсон. — Что бы он там ни натворил, не отменяет того факта, что ему четырнадцать лет, — ещё более холодно отозвался помянутый комендант. — Несовершеннолетних нельзя приговаривать к заключению в Азкабане. Я отказываюсь принимать этого заключённого. Пусть Визенгамот ищет другое решение, я не собираюсь участвовать в этих играх, и мне похер ваша гнилая политика. Поттер — несовершеннолетний, и делать ему здесь нечего! — Не имеете права отказывать Визенгамоту! — почти взвизгнул аврор удивительно бабьим для его комплекции голосом. — Да? — ехидно спросил комендант. — А что твой Визенгамот мне сделает? В Азкабан отправит? Так я, вроде, уже и так здесь… Ого… суровый мужик. Уважаю… А что он там про возраст сказал? Мне четырнадцать лет? Бред собачий, мне десять, и я даже в Хогвартс ещё не пошёл. Или… пошёл? И огромный кусок моей памяти исчез не просто так, а под влиянием мощного Обливиэйта? Стоп… четырнадцать… Четырнадцать… Блядь, это меня что, в «Кубок Огня» занесло? И всё пошло по канону? А убил… Я убил Седрика Диггори? Точнее, его убил Петтигрю на кладбище… Перед воскрешением Волдеморта… А обвинили в этом Гарри Поттера, то есть меня… Неканон, но… Читал я в фанфиках про такие повороты, но никак не думал, что сам окажусь в таком положении… И если меня настиг этот дурной сюжетный выверт, то где все остальные? Или меня сюда безвозвратно занесло? Высшие силы решили, что у меня слишком уж ладненько всё получается и решили подредактировать судьбу? Осознание того, что все мои усилия насмарку, и все… ну почти все, кто мне близок и дорог, либо мертвы, либо находятся под контролем Великого Светоча Британии, чуть не заставило меня взвыть. К тому же я не чувствовал привычного отклика собственной силы, и это пугало до дрожи. Однако в какой-то момент страх перешёл в злость, и я холодно подумал, что долго в этом поганом месте не задержусь. Мне нужно вернуться. И спасти хотя бы то, что можно спасти. Или отомстить. Это уж как получится. «Конни!» — неожиданно прошила сознание отчаянная мысль. Конни… если мои первоначальные мысли верны, то в этой реальности его больше нет. А Люциус уже присоединился к Пожирателям. А Северус… Северус… Он должен быть в Хогвартсе, как и Драко… Вальпурга мертва, Сириус спивается на Гриммо… Регулус мёртв… Томми… Дадли… Что с ними? Что с Дурслями? Неужели они стали канонной мерзостной семейкой? Нет. Нет. Нет. Я должен всё исправить. Должен вернуться. Геката… Я вновь поправил обеими руками сползающие очки, а аврор между тем продолжал втолковывать коменданту, что он должен меня принять. — Пацан в турнире Трёх Волшебников участвовал? Участвовал. В нём по закону могут участвовать только совершеннолетние, значит, произошла эта… как её… Автоматическая досрочная эмансипация, он теперь считается совершеннолетним. Вон, читайте, комендант, в документах всё прописано. В Визенгамоте тоже не дураки сидят, всё учли… Комендант, брезгливо сморщившись, принял бумаги, молча прочитал их и мрачно сказал: — Всё верно. По закону я обязан принять заключённого. Катись, Джонс, видеть не могу дольше положенного твою гнусную рожу. Аврор не стал отвечать, забрался в лодку, махнул палочкой, лодка развернулась и стала медленно удаляться от острова, а я вновь поправил очки, стараясь прикоснуться к груди, чтобы нащупать амулет Гекаты. И тут меня ждал ещё один сюрприз. Амулета не было. Комендант сделал мне знак следовать за собой, один из тюремщиков легонько, без фанатизма, подтолкнул в спину и я молча поплёлся за ним. Сказать, что я был оглушён и раздавлен — значит, ничего не сказать. Без амулета Гекаты дементоры выпьют меня досуха за один присест, и я быстренько превращусь в пускающий слюни овощ. Я прекрасно помнил, как реагировал на дементоров канонный Поттер. Вот это подстава. Просто подстава подстав… Мой путь до камеры прошёл как в тумане. Нет, я послушно следовал за тюремщиком, едва ли замечая окружающую обстановку. Шок от произошедшего едва не накрыл меня с головой, и опомнился я, только оказавшись в камере. Тюремщик, сопровождавший меня, бросил на топчан два грубых серых одеяла, поставил на стол глиняный кувшин с водой, подтолкнул меня в направлении топчана и ушёл, напоследок взглянув с некоторым сочувствием. Я послушно уселся на топчан, огляделся… Что ж, камера, как камера. Серые стены из грубого камня, небольшое окошечко под самым потолком, деревянный стол из досок, табурет, уже помянутый топчан. Из всех удобств — дыра в полу. Не совсем уж концлагерь, но и не курорт однозначно. Минимализм, так сказать. Господи, бедный Сири, как он в таких условиях не спятил через месяц? Двери как таковой, у камеры не было. Её заменяла решётка, запертая на пудовый замок. В самой решётке было маленькое, зарешеченное же окошечко, чтобы передавать пищу, видимо. Сам же коридор был освещён не слишком яркими, но постоянно горящими факелами, что не особо разгоняло подкрадывающуюся тьму, а делало её ещё более густой и осязаемой — хоть ножом режь. Прямо напротив моей была другая камера, похоже, пустая. Во всяком случае, я не заметил там никакого движения. Из других камер тоже не доносилось ни звука, и мне на минуту показалось, что я нахожусь в огромном склепе, заживо похороненный по чьей-то злой воле. Впрочем, почему показалось? Я здесь явно должен был откинуть тапки, да и воля была понятно чья… Постепенно меня стало знобить, я машинально взял одно одеяло и накинул на плечи, вновь поправил сползающие очки, в которых видел не слишком хорошо, а потом… а потом меня вдруг пронзила одна странная мысль — а почему я, собственно, в очках? С того момента, когда я попал в этот мир, зрение у меня было хорошее. А это значит… и я стал лихорадочно ощупывать себя. М-даа, тело было таким тощим, словно я и впрямь все эти годы прожил в Дурслькабане. Худые руки, болтающаяся мешком одежда, шрам на лбу… а ведь у меня он практически зажил и был незаметен… Я торопливо снял очки… и с облегчением обнаружил, что видеть стал куда лучше. Неужели меня из «моей» реальности каким-то образом вновь забросило в канонного… точнее вот такого фанонного Поттера. Блядь… Повезло, как утопленнику, что тут скажешь. И что теперь делать? Смогу ли я вернуться из этой реальности в «свою» или… Я треснул кулаком по стене и боль в костяшках словно пробудила меня. Никаких «или!» Я вернусь. Но сначала мне нужно понять, что вообще здесь творится. А для этого нужно не ныть, и не жалеть себя, а проверить свои возможности. Пусть тельце у меня не особо сильное, да и с магией непонятно что, но мои знания остались при мне, и анимагия, я надеюсь, тоже. Канонный Сири дал дёру в облике пса, а я попробую провернуть этот же трюк. Мне нужно добраться до так и стоящего пустым Поттер-мэнора — именно с этого момента началось всё это безумие — и попытаться всё исправить. Да. Именно так. Придя таким образом к консенсусу с самим собой и обретя некое душевное равновесие, я поджал под себя ноги, укутался в одеяло поплотнее и погрузился в рассматривание собственного магического ядра. К моему удивлению, это получилось, но вот состояние ядра меня не порадовало. Здешний Гарька, видимо, не смог преодолеть ограничители, замедлявшие рост и силу, и они сейчас напоминали больших чёрных пиявок, присосавшихся к ядру. Но сил и у этого Поттера было достаточно, просто он ими пользоваться не умел. Ничего. Я знал, что делать. Ограничители, говорите? Вот ими и займёмся. И на какое-то время окружающая отвратительная реальность перестала для меня существовать. А когда я в очередной раз открыл глаза, то чувствовал себя уже не в пример лучше. Я проверил состояние ядра и радостно улыбнулся. Два ограничителя из трёх испарились, словно их и не было, третий потихонечку подтаивал, словно грязный сугроб на мартовском солнышке. Таак… уже лучше. Тут меня настиг зов природы, и я, поморщившись, подошёл к дыре в полу. Воняло оттуда гадостно, и я, на автомате, наложил чары Очистки Воздуха. Камера заполнилась приятным запахом сирени, а я хлопнул себя по лбу. Получилось! Похоже, невербальная магия слушается меня теперь, после снятия ограничителей, как прежде. Интересно, отслеживается это, или нет? И, кстати, что ж с меня оковы-то не сняли? Они явно с секретом, в чём секретик, господа? Я вгляделся в оковы и фыркнул. Простенькие плетения должны были удержать анимага от перекидывания в звериную форму. Пфф… Это даже не смешно. Как они там называются? «КАСРД-2»? Кандалы антимагические стандартные расширенного действия, вторая модель. С ними меня Сири научил справляться на раз-два… Но это значит, что я и здесь анимаг… И какая же падла меня сдала? Хотя нет, не факт. Эта дрянь направлена на то, чтобы высасывать силу мага, их действие на анимагов — побочный эффект. Ладно, а если и так? Мне как-то не хочется с магическим истощением валяться после визита наших общих друзей в стильных балахончиках… Я сосредоточился и вытолкнул часть силы, стирая простенькие заклятья, активировавшие оковы, но замки открывать не стал. Зачем? Теперь оковы неактивны, я от них избавлюсь одним щелчком, а тюремщикам этого знать не надобно. Лишние знания — лишняя печаль, знаете ли… Затем я аккуратно перетряхнул постель, накрыл её одним из одеял… из второго вдруг выпала маленькая шоколадка. Неожиданно… Либо кто-то из тюремщиков мне сочувствует, не все же в волшебном мире идиоты… Либо это часть игры. Честно говоря, не хотелось бы. Есть захотелось со страшной силой, а ещё мучило ощущение немытого тела, поэтому я быстренько наложил на себя очищающие чары, ещё одним заклятьем починил и чуть уменьшил одежду. Стало легче. Нет, всё-таки я чистюля… И никогда не понимал киношную Беллу, которая до конца киносаги ошивалась почти в тех же лохмотьях, в которых бежала из Азкабана. Нет, я всё понимаю, чокнутая, все дела… Но она же женщина… леди, блин… И так опуститься. Брр… Шоколадку я спрятал под одеяло, накинул второе одеяло на плечи и, услышав в коридоре какое-то движение, устроился на топчане, поджав под себя ноги и уронив голову на грудь. «Оставь меня, старушка, я в печали…» Звякнула решётка, голос тюремщика произнёс: — Заключённый Поттер, завтрак. Да побыстрее, больно мне охота вас, господ, по часу дожидаться. Но голос был не сердитый, так сторожевая собака, охраняя дом, полаивает периодически, для порядку. Я молча встал, подошёл к двери и забрал поднос с деревянной тарелкой чего-то невнятного и металлическую кружку с питьём. Мне даже не нужно было принюхиваться особо, чтобы понять — у здешней еды было только одно хорошее качество. Она была горячей. На этом всё. Тюремщик вновь звякнул ключами за моей спиной и бесшумно удалился, а я снял с подноса тарелку и поставил её на стол. Поднос был накрыт… старой газетой? Ого, кажется, кто-то не хочет, чтобы я плавал в информационном вакууме. Сейчас глянем… Я задумчиво попробовал варево — вкус, как я и предполагал, был мерзопакостный, но я молча съел всё, запил жидким несладким чаем из кружки — под шоколадку пошло вполне себе ничего, я решил, что если кто-то и будет травить меня зельями, то вполне может это сделать и через еду с питьём — и развернул газету. М-даа… Ожидаемо. Статья обо мне за авторством небезызвестной Риты Скитер именовалась «Мальчик-Который-Выжил — новый Тёмный Лорд?» и пересказывала события Турнира Трёх… пардон, Четырёх волшебников. Ничего неожиданного, всё по канону вплоть до описания эпичного возвращения Гарьки с Кубком, трупом Седрика Диггори и воплем: «Тёмный Лорд вернулся!» Придурок малолетний… Убил бы… Только вот дальше всё пошло не по канону. Отец покойного Седрика, Амос Диггори, тут же заявил, что Четвёртый чемпион виновен в смерти его родной кровинушки, Дамблдор, что характерно, вступаться за меня не стал, и меня тут же повязали и препроводили в аврорат. А там подоспел и суд — скорый, но справедливый, признавший меня виновным по всем пунктам и приговоривший к двадцати пяти годам на предпоследнем уровне Азкабана. Я фигею, дорогая редакция… Тем более, что никаких данных о том, что мне давали Веритасерум или подвергали легилименции, не было. То есть, история с Сири повторилась почти один в один, с той только разницей, что я не вопил о своей виновности, а в течение всего суда «выглядел подавленным» «из-за срыва собственных тёмных планов». Что характерно, подробности моих злодейств не раскрывались, были только туманные и малопонятные намёки на гибель от рук озверевшего Героя несчастного преподавателя (видимо, имелся в виду Квирелл) и натравливание на беззащитных учеников агрессивного реликтового животного. Видимо тут шёл толстый намёк на василиска. М-да… Логика умерла в муках, но разве волшебному миру знакомо такое понятие, как логика? Кстати, своё имя я бросил в Кубок сам, и не просто так, а с целью «прославиться» и «завоевать побольше сторонников». Как говорила одна моя невоспитанная знакомая: «Это уже не секс, а натуральное блядство». И за это дерьмо я, по идее, должен был идти умирать? Я отложил газету, вдохнул, выдохнул, сосчитал до десяти и решил продолжить это мерзкое, но занимательное чтение. Та-ак… Затем шло поливание грязью несчастного меня… то есть здешнего Гарьки, новые обвинения в тщеславии, сумасшествии и стремлении заполучить вожделенный приз… Аж целую тысячу галлеонов… Усраться, как круто! А учитывая даже ту сумму, что имелась в Гарькином ученическом сейфе — так и просто смешно. А потом шёл комментарий «убитого горем отца» Амоса Диггори, обвинявший меня в зависти и алчности, комментарий Рональда Уизли… он давно понял, «что с Гарри что-то не так» и пытался предостеречь от необдуманных поступков, но не знал, сцуко, «что всё зашло так далеко», и что я решил «снискать славу Нового Тёмного Лорда». Вишенкой на торте всего этого бреда было интервью с директором школы Хогвартс А.П.В.Б. Дамблдором, состоявшее из намёков, полунамёков и откровенной лжи, да так круто замешанной, что любому прочитавшему это интервью становилось понятно, кто корень зла в магической Британии. Гарри Поттер, само собой. Кто ж ещё… И да, провозглашался новый Избранный — Невилл Лонгботтом. Печально. И это могло значить только одно — у Героя вдруг проснулась думалка, и он перестал быть послушной пешкой, вот эту пешку и задвинули. Чтобы потом извлечь из коробки, связать Обетами и бросить в пекло. Ах вы с-суки… Единственное, что радовало, что «Пророк» не напечатал интервью ни с Гермионой, ни с Невиллом, ни с Джинни. Более того, на колдографии, где Добрый Дедушка отечески обнимал за плечи Нового Героя, Невилл выглядел хмурым, подавленным и прятал взгляд. Может, всё не так уж плохо? Я аккуратно свернул газету, спрятал её за пазуху, вежливо поблагодарил явившегося за посудой тюремщика, на что тот пробормотал: — Ляг, что ли… Сейчас эти твари налетят… А ну да, сегодня и ежедневно — визит дементоров в камеру к несостоявшемуся Герою. Ладно, поглядим… Плохи, боюсь, мои дела… Хотя… Меня что, зря Северус закрываться учил? Интересно, получится ли на сей раз? И когда у решётки замаячила мерзостная серая тень в лохмотьях с пустотой вместо лица, я закрыл глаза и нырнул внутрь. В Убежище. Как там Северус говорил? Как сейчас помню… «Ты можешь построить у себя в уме Убежище, Гарри. Вспомни счастливый день своей жизни, вспомни во всех подробностях… и закольцуй его в своих воспоминаниях, чтобы он длился и длился. Кольцо совершенно, в нём нет ни начала, ни конца, ни выхода, ни входа. Туда нет хода никому. Но есть одна большая опасность — нырнув в Убежище, ты можешь остаться в нём навсегда. Поэтому нужен сигнал, который тебя вернёт через несколько часов. Лично у меня это — будильник. — Будильник? — переспросил тогда я. — Ну да, обычный маггловский будильник. Заведи его, а когда он зазвонит — значит, тебе пора покидать убежище». Помнится, я тогда представил себе парк Малфой-мэнора и Драко с Конни. Только вместо будильника у меня был валяющийся в траве под дубом мобильник, который по истечении трёх часов начинал вопить отвратным голосом: «Небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой…» Вроде бы получалось. Только вот получится ли здесь? Я ещё успел почувствовать смертельный холод от приближающейся ко мне твари, а через мгновение оказался на мягкой траве под раскидистым дубом. Поблизости бродил белоснежный павлин и орал противным голосом. Уфф, получилось. Действительно, Малфой-мэнор. Привычно дёрнув птичку за хвост, отчего она заткнулась, я громко позвал: — Драко! Конни! И тут же сверху ко мне спикировали на мётлах близнецы и бросились меня обнимать. Ох, как же я, оказывается, соскучился по ним. И пусть это не настоящие Малфоёныши, а проекции, созданные моим воображением, я всё равно был рад. Так что время пролетело незаметно, и когда мобильник завопил: «Небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой…», мы вздрогнули все. — Это значит, что тебе пора? — тихо спросил Конни. — Пора, — согласился я. Малфоёныши сникли. — Возвращайся… — прошептал Драко. И тут я открыл глаза. Честно говоря, я очень надеялся, что нахожусь в Блэк-мэноре, и меня сейчас обнимет Сири, но… видно не судьба. Очнулся я в той же камере, надо мной склонился озабоченный тюремщик: — Мистер Поттер, Вы живы? — Не совсем, — проинформировал я его. — Ещё одна такая процедура, и я точно коньки отброшу. — Нахождение Вас на этом уровне утверждено Визенгамотом, — вздохнул тюремщик. — Комендант Мастерсон хотел перевести Вас повыше, но не преуспел. Ниже находятся только Пожиратели Смерти. — А здесь кто? — Никого, кроме Вас, — мрачно ответил тюремщик. — Этот уровень пуст. Все остальные заключённые находятся выше. Спасибо дорогому Визенгамоту за наше счастливое детство! Удружил! Тюремщик сделал вид, что поправляет на мне одеяло, и незаметно сунул мне что-то в руку. — Я не верю, — пробормотал он одними губами. — Никто из наших не верит… Уж мы-то здесь насмотрелись на преступников. Потом он сделал шаг назад и громко крикнул: — К Вам посетитель, мистер Поттер! Постарайтесь прийти в себя! Я принял «вид лихой и придурковатый» и уставился в угол остановившимися глазами. Пусть визитёр думает, что я не в себе… одно мгновение я думал, не пустить ли ниточку слюны изо рта, но потом решил, что это уже будет перебор. Тюремщик отворил решётку и в камеру вошёл… да кто бы сомневался… А.П.В.Б. Дамблдор собственной Наисветлейшей персоной. Борода белоснежная, волосок к волоску, ухоженная, мантия мягкая, дорогая, как обычно, вырвиглазной расцветки, колокольчики в бороде… и ещё откуда-то запах свежей выпечки. Аж в животе заурчало, но я сдержал недостойный порыв, смерил Дамблдора холодным взглядом и гордо выпрямился, перекинув конец одеяла через плечо, как Тиберий Гракх — тогу народного трибуна. — Гарри, мальчик мой… — начал Дамблдор, — как мне жаль, что ты сбился с пути… — С чего, с чего? — спросил я. — С пути Света! — пафосно провозгласил старый пройдоха. — Этот несчастный мальчик, павший жертвой твоей зависти… В ответ я только некультурно заржал. — Директор, Вы же легилимент! Кто Вам мешал взять у меня воспоминания? Тогда бы всё Министерство узнало, чьей жертвой пал бедняга Седрик, да и воскрешение Волди не было бы таким огромным вопросом. Так что не нужно мне сейчас байки травить, всё равно не поверю. На лице Дамблдора отразилось недоумение. Видимо, его карманный Герой так себя не вёл никогда. А потом он вдруг испуганно, но испуг лично мне казался несколько наигранным, произнёс: — Том… Неужели ты сумел захватить эту невинную душу? — Угу, — ответил я, — тут нас много. И Том, и Геллерт, и Ариан… Привет не передать? Дамблдор попятился, как заблудившийся полтергейст от охотника за привидениями: — Ты не можешь этого знать… Исчадье! И он торопливо попятился и выскочил из камеры, не обращая внимания на мой вежливый вопрос: — Так Вы зачем приходили, директор? Если на чай, то чай здесь херовый! Может быть, мне стоило быть повежливее, но любезничать с этим гадом бородатым я не собирался. Тем более, что время моего нахождения в этом мире начинает потихоньку истекать — появилось у меня такое чувство. И мне реально надо в здешний Поттер-мэнор. И чем скорее, тем лучше. Анимагия мне в помощь. И я молча взглянул вверх, в зарешеченное окошечко, за которым гуляли свинцовые тучи и сеялся мелкий дождик и прошептал одними губами: «Я вернусь…»