Сражайся как я

      Кто бы мог подумать, что возвращаясь на Землю в очередной раз, можно испытывать столько негативных эмоций.       Роксана безидейно пялилась в триплекс кадьяка, по мере того как челнок, рассекая облака, спускался вниз, к точке назначения. -Нас потрясает чуть чуть. Турбулентная зона впереди, - сказала ей пилот, выглядывая назад в десантный отсек и возвращаясь обратно к пилотированию.       Роксана прикрывает глаза, опуская руку на поручень рядом с креслом. Многие высадки она испытывала это неприятное ощущение дрожи десантной машины, особенно при перегрузочных снижениях. Всегда ей хотелось прекращения этой хрени. Чтобы это окончилось поскорее. Она не боялась летать, нет. Просто, обычное волнение в салоне воздушного судна.       Сейчас тоже. С одним лишь отличием. Ей хотелось, чтобы кадьяк рухнул на землю.       Сейчас в транспортнике было одиноко. Это было таким непривычным чувством для неё, когда шумная и громоздкая компания осталась там, под толщей воды. А её списали в учебный центр, подальше от боев.       Посттравматическое расстройство психики...       Челнок выровнялся и Роксана вздохнула, то ли разочаровано, то ли облегчённо. -Ну вот и все, мы дома, - сказала пилот.       Девушка в салоне вновь не ответила. Она сгребла свою спортивную сумку с вещами и уложила на колени. Если раньше каждое её новое назначение сопровождалось волнением, то сейчас ей было безразлично. Что может быть хуже списания в запас?       Кадьяк приземлился и до того, как двигатели отключились, единственная пассажир сошла на площадку. -Штаб-Сержант Уоллес? - Спросила девушка, встречающая Роксану.       Она быстро окинула её взглядом. N7, но ведёт себя зажато, словно ей грозит пощечина. Явно курсант. -Да, - небрежно кинула Роксана, перехватывая сумку по-удобнее. -Добро пожаловать в Рио, мэм. Командир вашей учебной роты на...       Курсант прервалась на полуслове, зависнув, словно старый компьютер. Затем из уголков ее рта помчалась тонюсенькая струйка крови, а сама она рухнула на посадочную площадку.       Взрыв из-за спины отбросил Уоллес в сторону, когда в Кадьяк врезалась противотанковая ракета.       Роксана пришла в себя, лежа под обломками. Подстегнутая адреналином, она с легкостью сбросила их в сторону, вскочив на ноги, раскидав во все стороны биотическим взрывом.       Их она узнала сразу же. Их внешний вид, их поведение и оружие. Она ненавидела и желала смерти каждому, кто присоединится к ним. Каждый Церберовец должен подохнуть. -Одна все ещё жива! - Кричит один из напавших и наставляет на неё оружие.       В следующий миг оно разваливается на части, а ствольная коробка вонзается в забрал шлема. Аккурат в то место, где по идее должна быть переносица у него. Следующим был его напарник, которому шлем смял голову под действием биотической силы.       Когда и он упал, Роксана вооружилась его штурмовой винтовой и направилась вглубь учебного центра. Бой все ещё шёл, центр пылал, а значит враг был рядом. Шансы у Роксаны на выживание были малы, но ей было плевать. Она была не против умереть... -Может скажешь что-нибудь?       Хантер обернулся. На ней не было ничего, кроме старой кожанки, что осталась от его отца с нашивкой в виде четырехлистного клевера. Она прятала в ней свои грудки и скрестив свои великолепные крепкие ножки, прикрыла промежность. Этакая скромница. Зайди кто сюда, он мог попутать Бобби со старшеклассницей, что случайно попала в постель к парню из футбольной команды и была застукана родителями.       Она, поглаживая свои волосы, вытянула их из-под воротника куртки и забросила их за спину. Она смотрела своими пронзающими, словно лезвие пехотного ножа, глазищами, выжидая его слов. Хантер любил эти глаза. Всегда любил. Даже с любой из своих девушек он не мог забыть Бобби. Эту маленькую Британку. Казалось бы, он старше ее на десять с лишним лет, она приемная дочь, он военный "полусирота". Мать Хер пойми где, отец вечно на службе. У нее шоколадный пудинг в Уэльсе, у него срок по малолетке за разбой. У нее шрамы, у него татушки. -Хантер, кот за язык сцапал? - Спрашивает она, когда поймала его взгляд где-то в районе пупка.       Он любил ее и ненавидел. -Что ты хочешь услышать, Бобби? - Спросил он, свинтив крышку с фляги и прикладываясь к воде, что таскала с собой Реббека. -Что я хочу услышать? Не знаю. Например, что тебе понравилось как я облизываю твою грудь, или что тебе хочется еще раз, что ты любишь меня, что я хорошо выгляжу, или что тебе хотелось бы попробовать анал, или групповушку. Хантер, молчание мужчины, после такого сближения - это хуже чем пуля в колено. Так что, черт возьми, раскрой свой гребаный Ирландский рот и хотя бы мяукни для приличия.       Отставив флягу Ребекки, Хантер вытер рот рукою и уставился на Бобби, что выдала ему грозную тираду и краткий курс счастливых взаимоотношений. -Знаешь, ты пропадаешь на четыре года. Ни привет, ни пока. То ты хочешь, чтобы я заделал тебе детей, то ты рвешься в военную разведку. Тебя не было четыре года, Бобс. А теперь ты появляешься, когда я потерял друзей, с которыми бороздил космос. Ты царапаешь мне спину, просишь, чтобы я душил тебя сильнее и хочешь, чтобы я что-то сказал тебе?       В этот раз молчала Ребекка. Она отвела взгляд в сторону, прищурилась и вскочила с кровати, бросая в Хантера его куртку. -Ну и ублюдок ты, Хантер. Когда я просила одну каюту на двоих ты не возражал. Не возражал, когда я брала твой член себе в рот и позволяла отжарить себя так, словно тогда, как будто мне снова восемнадцать и мы пьяные в хлам на заднем сидении тачки твоего папаши. Выметайся прочь! - прошипела она, толкнув его и указав на выход.       Хантер и не думал уходить. Он схватил ее за руки и прижал к себе, пока она молотила его грудь кулаками и лягалась изо всех своих сил. -Бобби. Прошло много лет. Это все не решить жаркой еблей с криками на всю каюту. Нам нужно поговорить. Долго и много. В том баре, помнишь? -Карамба, - еле выговорила Бобби, вжавшись лбом в его плечо -Карамба, - подтвердил Хантер, - Мы возьмем бутылку егермейстера, скотча, нахляемся в сопли, подеремся, потом возьмем ящик гинесса и завалимся ко мне, трахаться, пока не отключимся. На утро, с похмельем мы будем лечиться гинессом и тогда мы поймем, что нам делать. -Звучит как отличный план, Итан, - сказала Бобби, оторвав мокрые от слез глаза от его плеча.       Стоило ее губам коснуться его подбородка, как ОМНИ инструменты обоих подали вибросигнал. "Боевая тревога", - единственное, что было написано в единственном сообщении. -Последний вопрос. Почему ты хочешь присоединиться к нам?       Дженкинс отложил сигарету и протер глаза, которые были красными после бессонных ночей. -Потому что на Фел Прайм выжили я, Вега, Кортез и Трия. Колония, спецназ, все мертвы. Если бы не Церберовский ублюдок... Я должен быть с вами. Я должен противостоять им. Душить их там, где они только зарождаются. Я должен предотвратить другие Фел Праймы.       Он снова взял сигарету в зубы и задымил. Его собеседник, сидевший, покрытый тенью, усмехнулся. Он встал со стула и извлек из кармана что-то, подкинув Дженкинсу. -Добро пожаловать, сержант...