Попутчица

Кейт втянула в легкие терпкий табачный дым с привкусом мяты, отсалютовала бутылкой дешевого бурбона сверкающему в чистом ночном небе полумесяцу и приложилась к горлышку. Капля этого пойла скользнула по разбитой губе, и Кейт зашипела от боли. - С днем рождения меня, - пропела она насмешливо и, затянувшись последний раз, щелчком отправила сигарету на песок. Да, кто бы мог подумать, что свое восемнадцатилетие милая, добрая, слегка набожная Кейти-Кейкс, примерная дочка пастора и школьной учительницы, будет отмечать где-то посреди пустынного шоссе между родным Ван-Хорном и Сьерра-Бланкой в компании «старого ворона»*? - Нет, милая, никакой жалости к себе. Разговаривать с самой собой уже вошло у Кейт в привычку. И ей бы волноваться об этом, но – нахрена? В конце концов, ненормальность у нее в крови. Кейт скривила губы, но слез больше не было. И боли почему-то тоже. - А бурбон-то не такой уж и дрянной, а? *** Когда мама уволилась из школы и стала все больше и больше времени проводить в своей комнате «в молитвах», Кейт делала вид, что все в порядке. Чем реже мать выходила из комнаты, тем одержимее становилась Кейт в своем стремлении стать идеальной, поддерживать иллюзию семьи с рождественской открытки, нормальной семьи. Когда Кейт находила у младшего – приемного – брата косяки с марихуаной, она молча выбрасывала их и притворялась, что этого не было. Когда отец начал «тайком» выпивать по вечерам, Кейт вставала до рассвета, собирала пустые бутылки из-под пива, запаковывала их в темные пакеты и уносила в мусорные баки. И притворялась, что этого не было. Когда Кейт впервые увидела, как мать ковыряет острыми маникюрными ножницами вены на тонких запястьях, она испугалась так сильно, что забыла о своем стремлении поддерживать видимость благополучной семьи. Она хотела вызвать «скорую» и отправить мать в клинику. Но отец не позволил ей. «служите Господу, Богу вашему, и Он благословит хлеб твой и воду твою; и отвращу от вас болезни»*. Когда спустя месяц Кейт нашла мертвое тело матери, она, казалось, замерзла изнутри и перестала чувствовать. Но не притворяться. Привычка делать вид въелась в ее нутро настолько, что она продолжала делать это даже тогда, когда это больше не имело смысла (все уже знали, что семья Фуллеров не была и близко идеальной), когда это больше никому и не было нужно. Даже ей самой. Но она продолжала ходить в школу и церковь. Она продолжала по субботам читать книги обитателям местного дома престарелых. Продолжала обсуждать со школьными друзьями планы на колледж. Продолжала выбрасывать косяки Скотта и собирать бутылки – теперь уже из-под джина и виски, – оставленные отцом по всему дому. И притворяться, что ничего этого не было. Но она больше ничего не чувствовала. И это было единственным, за что она искренне благодарила Бога. Когда Скотт начал пропадать у друзей днями и ночами, пропускать школу и перешел с травки на алкоголь и какие-то синие таблетки, под которыми становился совершенно неадекватным, Кейт попыталась – впервые со смерти мамы – поговорить с отцом. Проблема была только в том, что отца у нее тоже больше не было. Вместо него появился угрюмый безработный алкоголик, который не верил ни во что и не заботился ни о чем. Когда Кейт однажды, накануне своего совершеннолетия, поймала себя на том, что вертит в руках острые маникюрные ножницы и думает: почувствует ли она боль, если воткнет их себе в ладонь? – она вдруг начала чувствовать. Жажду. Яростное желание уехать из этого дома, покрытого ядовитой плесенью отчаяния и тоски, пропитанного болью и слабостью, из этого города, полного равнодушных лицемеров, притворяющихся нормальными. Это желание захватило Кейт и заставило отбросить ножницы и кинуться собирать вещи. Когда она спустилась к отцу, чтобы попрощаться, он уже успел ополовинить бутылку джина, глаза его, некогда сияющие, полные веры, доброты и любви, подернулись серой пленкой тусклых пьяных слез. В руках он держал фотографию жены. Когда Кейт сказала, что уезжает, Джейкоб не сразу понял, что это прощание навсегда. А когда понял… Когда Кейт уходила из дома под злобные крики отца, сулящего ей ад за все ее прегрешения, она все еще чувствовала тяжелую, жалящую, унизительную пощечину, от которой заныла скула и треснула нижняя губа. Кейт была уже на выезде на I-10*, когда поняла, что не может просто уехать. Она нашла Скотта с третьей попытки, он был в гараже одного из своих приятелей. На ее предложение уехать вместе с ней он только посмеялся и предложил сделать то, что получалось у Кейт в жизни лучше всего: притвориться, что его не существует. Ведь он всегда портил картину идеальной семьи одним своим видом. Этот удар был куда болезненнее оплеухи отца, хотя Скотт к ней и пальцем не прикоснулся. Потому что Скотт сказал правду. Кейт так долго притворялась идеальной, что почти забыла, какой она была на самом деле. Она уехала из Ван-Хорна, больше ни разу не взглянув на свое прошлое, но и о будущем не думала. Пока что было достаточно убегающей под колесами форда ленты шоссе, бурбона и пачки ментоловых сигарет. Если подумать, не так уж она была одинока. *** Кейт проснулась от стука, неосторожно дернула головой и резко открыла глаза. Отсутствие опыта в пьянстве аукнулось нестерпимым звоном в похмельной голове и резью в глазах, которые обожгло солнце, бьющее во все стекла автомобиля. - С вами все в порядке, милая? – какой-то добрый самаритянин пытался разглядеть ее сквозь порядком запыленное боковое стекло форда, прижав ладони ковшиком. Кейт слегка опустила стекло – всего на пол сантиметра – и прокаркала: - Все нормально. Просто остановилась передохнуть. Мужчина покачал головой, очевидно, уловив чудесные фимиамы ее ночной попойки, и что есть мочи крикнул, обернувшись назад: - Она говорит, что в порядке, Карен! Кейт не удалось сдержать мучительный стон, и самаритянин тут же вернул свое внимание девушке. - Вы что-то сказали, мисс? Может быть, вам все же нужна помощь? - Нет, но спасибо, что остановились, - Кейт постаралась выдавить улыбку и приоткрыла окно еще на пару сантиметров, чтобы впустить в салон порцию пока что по-утреннему свежего, но уже ощутимо нагревающегося воздуха. – Мне просто нужно немного аспирина и воды. И тишины. Мужчина вдруг понимающе усмехнулся, хотя явное неодобрение из глаз не исчезло, махнул рукой и двинулся в сторону своего автомобиля – серого минивэна, как теперь смогла разглядеть Кейт, из которого высовывались три рыжие головы. Девушка пошарила в бардачке в надежде найти аспирин, воду и темные очки, но нашла только маленькую бутылку с парой глотков отвратительно теплой – и, кажется, не очень свежей – воды. Она завела мотор и снова выехала на шоссе, решив продолжать путь в сторону Эль-Пасо, пока не наткнется на придорожный мотель или хотя бы заправку с магазином. Когда Кейт уже стало казаться, что она сойдет с ума от жары и головной боли, потускневшая от солнца и пыли табличка «Заправься у Коста – 2 мили» вдохнула в нее надежду. Кейт свернула с шоссе и уже через несколько минут увидела такое же пыльное и выцветшее, как и указатель, здание магазина и примыкающую к нему заправку с тремя колонками. Она припарковалась рядом с вычурным и абсолютно дико смотревшимся в этой глуши черным спортивным автомобилем, закинула на плечо небольшой рюкзак с документами, бумажником и самыми необходимыми вещами, и вошла в прохладное и – к ее огромному облегчению – полутемное помещение. За прилавком сидел тучный латиноамериканец, и смотрел выпуск новостей. На Кейт он бросил мимолетный взгляд, убедился, что ничего интересного или опасного она из себя не представляет, и вернулся к транслируемой с вертолета погоне за каким-то лихачом на красном джипе. Кейт прошла вдоль рядов, отыскала холодильник с водой и в несколько глотков выпила половину. Затем отправилась в уборную - на удивление чистую для такого места. - Да что ты знаешь о таких местах, Кейт? Она скрылась в одной из кабинок, чтобы натянуть на себя чистую одежду. Джинсовые шорты пришлось потуже затянуть поясом – полгода апатии не прошли даром, а белая майка выглядела так, будто ее долго пережевывали и наконец выплюнули. Но ничего лучше у Кейт не было – не платья же брать с собой в дорогу – да и какая разница? Кейт вышла из кабинки, умылась прохладной водой с легким душком ржавчины и старых труб и почистила зубы походной щеткой. Пощипав себя за бледные, даже немного зеленоватые щеки, она вздохнула – лучше уже не будет – щелкнула замком, толкнула дверь уборной и тут же почти нос к носу столкнулась с мужчиной. Ну, как нос к носу. Скорее, нос к широкой, упакованной в белоснежную рубашку и черный пиджак, груди. Она запрокинула голову и встретила пристальный взгляд. По лицу незнакомца скользнула усмешка, а карие глаза с янтарными крапинками медленно изучили все ее 164 сантиметра – от растрепанной макушки до стоптанных кед. Кейт ощутила внезапное желание пригладить волосы и накрасить губы. Она мысленно закатила глаза на свою глупость – какая разница, этому мужчине в любом случае нет и не должно быть до нее дела. Как и ей до него. Дурацкое женское тщеславие. - Позволишь, принцесса? Кейт моментально покраснела, осознав, что почти минуту стояла в дверях и пялилась на незнакомца, не давая ему пройти. - Да, конечно. Извини. Те. Она протиснулась мимо мужчины, который продолжал изучать ее своими насмешливыми глазами, и двинулась к выходу из магазина. Уже в машине она осознала, что, пытаясь поскорее убраться оттуда, забыла заплатить за воду. И купить солнечные очки, подумала она, когда бьющее в глаза солнце снова напомнило ей, с кем она провела прошлую ночь. - Нет, уж, «старый ворон», мы с тобой больше не друзья. Когда она вернулась в магазин, продавец едва удостоил девушку равнодушным взглядом. Интересно, как это место вообще еще на плаву, удивилась Кейт. Она отыскала стойку с очками и стояла, выбирая между «авиаторами» и «кошачьим глазом», когда из-за ее спины вынырнула рука и выхватила с полки пару с огромными линзами в оправе в форме сердечек. Кейт обернулась к уже знакомому незнакомцу и тот протянул очки ей. - Возьми эти. Тебе пойдет, принцесса. - Они розовые. В ответ он только вопросительно приподнял бровь, как бы говоря: ну и что? - И с блестками. В голосе Кейт звучало почти отвращение, и мужчина засмеялся низким хрипловатым смехом. - Тогда бери эти, - он указал на «кошачий глаз», подмигнул смущенной девушке и пошел к выходу. Через пару минут она услышала, как мощно заурчал мотор и скрипнули по гравию шины. Кейт расплатилась за очки, воду и, прихватив заодно подробную карту штата, вернулась в машину. Ей предстояло решить, куда отправиться. И что делать дальше со своей жизнью. - Не все сразу, да? Пока что ограничимся маршрутом на ближайшие пару дней, приятель, - она дружески похлопала форд по рулю, и уткнулась в карту. _____________________________________________________________________________ *Old Crow – «Старый Ворон», недорогая марка виски, производимого в Кентукки. * Исход 23:25. * Межштатная автомагистраль I-10 проходит через Ван-Хорн, Кейт двигалась по направлению к Эль-Пасо.