Я злой и страшный серый Волк! Я днем и ночью...

      Сигарета за сигаретой, бутылка за бутылкой. Все, что делал Волк этой ночью — это пил и курил. В памяти сами собой всплывали воспоминания, о которых хотелось забыть, от которых хотелось бежать, скрыться, спрятаться. И так, чтобы даже он сам себя не нашел, не то что эти чертовы мысли. Но от них никуда не деться. От него никуда не деться. Вот и сейчас, переключая канал, он вновь натыкается на это ушастое недоразумение.       'O sole,       'o sole mio,       sta 'nfronte a te…       sta 'nfronte a te!       И Волк готов взвыть, поддавшись своей природе, поддавшись своим желаниям. А эти огромные голубые глаза на экране будто смеются над ним. Словно он знает о всех чувствах и желаниях Волка, словно читает его мысли. И это чувство выносит из реальности, выбивает из колеи и заставляет ненавидеть его еще больше.       Песня заканчивается, и Волк с трудом заставляет себя переключить канал, попутно вспоминая, что где-то у него еще завалялась вобла. И эта чертова вяленая рыба вызывает просто шквал воспоминаний, которые, словно волна огромного цунами, накрывают серого, заставляя переживать все снова и снова.       Нет, так больше не может продолжаться, просто не может! Надо хотя бы поговорить. Просто поговорить, расставить все точки над этим дурацким «ё» и покончить со всем происходящим.       Волк специально стоит так, чтобы в дверной глазок его не было видно. В этот раз без цветов, но вновь с алкоголем. Но Заяц не пьет. Заяц — спортсмен, музыкант, актер и певец. Зайцу пить нельзя. А ему — Волку — можно. И он пьет, большим глотком осушая почти половину бутылки за раз. В последний раз затягивается, тушит сигарету о покрашенную зеленой краской стену и жмет на кнопку звонка.       В первые несколько секунд ничего не происходит, и Волк уже думает уйти, убежать. Вернуться к себе, сесть на свою рыжую табуретку и продолжать пялиться на него в телевизоре. Но это не выход. Это не решит всей проблемы, которая есть здесь и сейчас. Подбросит дров в тот костер, что сжигает Волка изнутри, убивая его медленно, мучительно, да. Но проблему, конечно же, не решит.       Спустя минуту, он слышит тихие шаркающие шаги за дверью и улыбается сам себе, стараясь хоть так успокоиться.       — Кто? — доносится из-за двери высокий, почти девчачий, голос, от которого прошибает нутро.       — Волк, — хрипит он в ответ и, наконец, встает так, чтобы Заяц его увидел.       Замок щелкает, и в тишине пустого ночного подъезда этот звук бьет по барабанным перепонкам, как выстрел винтовки.       — Что ты тут делаешь? — удивленный Заяц смотрит заспанными глазами на Волка сквозь щель, все еще не снимая цепочку с двери.       — Поговорить, — выдавливает он из себя. Каждое слово дается с большим трудом. — Я хочу поговорить.       Заяц тяжело вздыхает, открывает дверь и пропускает Волка в квартиру. Взгляд огромных голубых глаз бьет в самое сердце, выворачивает все наизнанку, и Волк старается не смотреть на хозяина квартиры.       Лампочка на кухне загорается, обливая все теплым, почти что уютным, желтым светом. Волк присаживается за белоснежный стол на одну из табуреток и старательно отводит взгляд. Послышался щелчок поджигаемой конфорки, затем тяжелый звук, с которым чайник опустился на плиту. В квартире Зайца спокойно и комфортно. И Волк остался бы тут. Остался бы, если Заяц позволил.       — Чай будешь? — спрашивает Заяц и ждет, пока Волк отрицательно мотнет головой, приподнимая бутылку. — Так о чем ты хотел поговорить?       Но вместо ответа Волк только вновь припадает губами к горлышку бутылки.       — Если ты хотел просто выпить, мог бы пить у себя, — недовольно закатывает глаза Заяц, ставя на стол чашку. — Ты себя вообще видел? В кого ты превратился?       Заяц заливает кипяток в заварочный чайник и присаживается около Волка, обеспокоенно всматриваясь ему в лицо. Волк делает вид, что ему ну очень интересен узор кухонного линолеума.       — Волк, — зовет Заяц, мягко касаясь его пушистой лапкой. — Либо ты идешь домой отсыпаться, либо начинаешь говорить.       Волк поднимает свои черные глаза на Зайца, и взгляд встречается с обеспокоенными, взволнованными голубыми. Не такими, какие он видел пару часов назад на экране телевизора. Теплый, мягкий взгляд. И Волк уже не чувствует всю ту ненависть, которую чувствовал дома и по пути сюда, в эту квартиру. Заяц слегка дергает ушами, и у Волка окончательно пропадает желание высказать все то, зачем он пришел сюда. Заяц устало вздыхает, отворачивается от нежданного гостя и наливает себе чай.       Сейчас! Сейчас надо начать говорить хоть что-то. Но почему так сложно? Ведь все, что он хотел сказать — это то, как ненавидит ушастого, вечно счастливого Зайца! Но теперь слова куда-то потерялись, и Волк ненавидит только себя. За то, что пришел, за то, что поддался неконтролируемому порыву, за то, что просто позволил таким мыслям родиться в его голове.       Заяц вновь нервно дергает ухом, поглядывая на Волка, и дует на горячий чай. Страх и интерес борются где-то внутри его груди за право главенствовать. Ему страшно, потому что он не понимает, чего ждать от Волка. И по этой же причине интересно. Он ласково сдавливает большую грубую лапу, чтобы хоть как-то подбодрить серого.       — О нас, — наконец выдает Волк шепотом. Но в ночной тишине этот шепот, полный боли и отчаянья, кажется громче самого оглушительного крика.       — А что о нас говорить? — Заяц все понимает, но зачем-то делает вид, что это не так.       Его мягкие касания причиняют одновременно и боль, и удовольствие. И хочется взвыть. Бежать в лес и выть на луну. Опять. Второй раз за ночь. Но вместо этого Волк только нежно касается его лапки, чуть сжимая ее, чтобы почувствовать тепло такого родного и одновременно такого чужого Зайца.       Заяц почти не дышит, когда Волк приближается к нему. В страхе смотрит, как близко к его мордочке чужая хищная пасть, но первый раз не хочет вырваться и убежать. Когда губы Волка касаются его, Заяц дергается от неожиданности и шумно выдыхает носом, осторожно отвечая на поцелуй, постепенно углубляя его. Мощный разряд тока проходит по телу Волка, когда заячьи лапы обхватывают его шею.       Каждое прикосновение заячьих лап остается странным ожогом на теле, каждое его движение приносит боль, граничащую с наслаждением. Доводя до абсурда ситуацию, Волк стискивает Зайца и сажает к себе на колени, продолжая целовать. Его лапы слегка гладят мягкие бархатные ушки, чуть прижимая их к голове.       Все, что Волк сейчас понимает — это нужно прекратить до того, как все зашло слишком далеко. Он почти отстраняется от косого, но тот что-то недовольно шепчет и притягивает Волка за ворот розовой рубашки обратно, влажными поцелуями покрывая серую хищную морду. Последняя адекватная мысль еле уловимым отблеском проскакивает где-то в глубине волчьего сознания и тут же испаряется, уступая место животной похоти и страсти.       Он взял Зайца прямо на кухне, не в силах больше терпеть и ждать. Уложил косого животом на пол, навалившись на него сзади, и одним рывком стянул с него эти до нелепости короткие шорты, которые, казалось, он надевал только для того, чтобы показать Волку свои лапы. Лаская горячим мокрым языком уши Зайца, Волк лапой нежно гладил его спину, бока, живот, спускаясь все ниже, заставляя косого мелко трястись от возбуждения и страха.       Когда лапа коснулась члена, Заяц дрогнул, подаваясь навстречу чужим ласкам. От касаний серого все нутро, казалось, плавится. Сердце бешено стучало в висках, заглушая любые другие звуки. Заяц тихо всхлипнул, потеревшись пушистым задом о пах Волка и почувствовал его вставший член. Волк зарычал, слегка прикусывая тонкую хрупкую шею.       — Волк, — с трудом выдавил Заяц, сходя с ума от чужих ласк. — Хватит… Пожалуйста… Не вынесу…       Для Волка это стало последней каплей. Он придавил Зайца одной лапой за шею к полу, второй раздвигая его ягодицы, и приставил сочащийся смазкой член к узкому проходу. Заяц закусил нижнюю губу, почувствовав касание члена. Резко вскрикнул от боли, когда Волк начал входить, и задержал дыхание, напрягаясь всем телом.       — Расслабься, — зашептал Волк, обдавая горячим дыханием заячье ухо. — Расслабься.       Его быстрые, короткие, но жадные поцелуи в шею распаляли Зайца, который начал медленно насаживаться на член Волка. Так медленно, почти бесконечно, что терпеть просто нет сил, и Волк резким движением бедер входит, заставляя Зайца вновь вскрикнуть от боли, на этот раз громче. На огромных голубых глазах выступают слезы, и косой пытается их сморгнуть, потому что глаза щиплет, потому что он не хочет, чтобы Волк видел их.       Когда член вошел полностью, и ягодицы Зайца коснулись бедер серого, Волк остановился, давая немного времени косому, чтобы тот привык. Как только тяжелое дыхание Зайца выровнялось, Волк начал медленно и осторожно двигаться, покрывая поцелуями хрупкую спину. Заяц сдавленно стонал, закусив губу и крепко зажмурившись.       Лапы Волка блуждали по чужому телу, оглаживая плечи, спину, ягодицы и, наконец, коснулись члена. Заяц всхлипнул, прогибаясь в пояснице, будто сильнее вжимаясь в ледяной пол грудью, глубже насаживаясь на член Волка. За спиной косого раздался животный рык. Волк начал двигаться сразу резко, быстро, отчего ощущение боли стало постепенно проходить, и теперь Заяц ловил каждое движение, которое отдавало приятной истомой по всему телу.       Резкие толчки, от которых Заяц стонал все громче, почти срываясь на крик, впиваясь когтями в линолеум и оставляя на нем длинные глубокие царапины. Волк рычал, оскалив пасть, насаживая Зайца как можно глубже и с каждым разом все грубее, с силой сжимая его бедра и заставляя двигаться.       В тот момент, когда лапа Волка твердо, но нежно сжала член Зайца, тот был уже на грани. Он все сильнее выгибал спину, двигая бедрами как можно быстрее. Заяц кончил первым. Резко выпрямляясь и цепляясь за сильные плечи Волка, он забрызгал бежевый линолеум белыми каплями. Через пару толчков с глухим рыком кончил и Волк. Он повалился на пол, прижал косого к себе, тяжело дыша, стараясь выровнять дыхание.       — Волк, — тихо позвал Заяц.       — Что? — спросил тот, лежа с закрытыми глазами и уткнувшись в заячью макушку.       — Хочу в парк. Пойдем завтра в парк?       — Пойдем, — Волк улыбнулся, крепче обнимая косого.       — Холодно, — пробормотал Заяц, слегка ежась. — Идем в комнату.       Как только Волк коснулся подушки, в голове поплыло от пережитых эмоций и усталости. Заяц удобно устроился головой на его плече, слегка щекоча ушами шею.       — Кстати, — заячий голос вдруг вырвал Волка из дремы, в которую тот уже начал проваливаться. — Разговор уже не нужен?       — Уже не нужен, — улыбается Волк и целует Зайца в макушку.