Back to you

Ад. Юнги думает, что вокруг него ад. Он помнит день, когда мир перевернулся, он помнит крики, плач и сумасшествие, которые были слышны отовсюду. И паника, всеохватывающая паника. Юнги помнит, как вышел на станции в метро, как раздался взрыв и выключился свет, как люди бежали наверх, на поверхность, пытаясь найти спасение там, но в спешке возвращались обратно. У Юнги все еще в ушах отчаянные крики и плач. Мин Юнги двадцать пять и он один из тех немногих, кто выжил, один из тех немногих, кто выживает каждый день, если это, конечно, можно так назвать, потому что счет времени он потерял уже давно. У Юнги не было времени оплакивать близких. Жившему до этого беззаботной жизнью парню, питающемуся в ресторанах, обучающемуся на творческой специальности и катающемуся каждый день на подаренной родителями машине, пришлось в срочном порядке учиться основам выживания и борьбы. Почему борьбы? Да все просто: из-за радиации все умершие люди оживали в течение нескольких часов после смерти, кусая других людей и заражая их, а единственный способ убить этих тварей – это вынести им мозги. Юнги все еще не верит, что смог выжить в тот страшный день, что он и еще небольшая группа людей смогли спрятаться в туннеле метро, что в одной из дверей они нашли склад с инструментами, всевозможными лопатами и топорами и смогли выбраться наружу, перебив огромное количество ходячих, в надежде найти там свое спасение, но с ужасом обнаружили, что спасать некого и единственное, что они могут, это просто попытаться жить. Жить за всех тех, кто не смог, и за всех тех, кто погибает ежесекундно. Юнги встретил Ким Намджуна в первый день апокалипсиса. Юнги помнит, как этот смелый и умный парень поймал его за руку в огромнейшей давке на станции метро и, мотая головой, повел в совершенно другую сторону от выхода. — Спасибо, — сказал Юнги Намджуну, когда осознал, что все, кто бежал по лестнице вверх, мертвы. — Спасибо скажешь, когда мы будем в полной безопасности и напьемся до беспамятства, чтобы стереть весь этот кошмар, — ответил ему Намджун. Юнги благодарен Намджуну и безумно рад, что у него есть такой человек, который будет рядом и прикроет спину, причем как и в прямом, так и в переносном смысле. А то обещание Намджуна Юнги помнит и ждёт того дня, когда он действительно скажет ему спасибо. Первое время было невыносимо. Чтобы поесть, нужно расчистить путь; чтобы поспать, нужно выставить караул; воды и электричества нет. Юнги, зависящий от музыки, в ужасе осознавал, что вот-вот и зарядка и на плеере, и на телефоне сядет, и если телефон после бесполезных попыток дозвониться хоть до кого-нибудь он использовал как фонарик, то плеер Юнги включал крайне редко - в моменты, когда было совсем невыносимо. Забравшись на крышу стоящего рядом с метро магазина, стянув предварительно бутылочку пива, Юнги заткнул вакуумными наушниками уши и беззвучно плакал в абсолютной тишине. Так его один раз и нашёл Намджун, присев рядом и сказав, что ему на самом деле тоже очень страшно, но нужно держаться. Юнги протянул ему наушник и переключил песню, делясь остатками пива. — Мы справимся, — улыбнулся он, замолкая и находя спокойствие впервые с начала апокалипсиса. В ту ночь они разделили не только остатки пива и разрядили остатки батареи плеера Юнги. В ту ночь они поняли, что во всем мире они единственные, кто может поддержать друг друга, и поняли, что это начало большого пути и большой дружбы. — Юнги, мы сделали это, господи, мы сделали! — кричит Намджун, заключая парня в объятия и кружа его на радостях посреди огромного магазина, усеянного трупами, кровью и мозгами. — Мы перебили всех тварей в этом здании, теперь мы можем перевезти сюда всех наших. Нужно укрепить здание. — Я первый в продуктовый, — срывается Юнги и бежит в направлении полок с продуктами, слыша за собой веселый смех Намджуна, и останавливается, добегая до касс и видя сигареты. — Сигареты, Джунни, — счастливо оборачивается парень, и Намджун, неуспевший затормозить, влетает в него, обнимая в надежде за что-то схватиться, но поскольку Юнги меньше, то валит обоих на пол. Юнги морщится от боли, а Джун залипает на губах парня и подается вперед, затягивая парня в поцелуй. Юнги не отвечает и, не имея больше сопротивления от отстранившегося Джуна, отворачивает голову вбок. Намджун извиняется и, увидя вдалеке паренька из своего отряда, уходит к нему, что-то крича и спрашивая. Юнги же встает, отряхивается и, достав сигареты с витрины, закуривает, садясь на ленту рядом с кассой и приводя дыхание в норму. Оставшийся день они не разговаривают, носясь с укреплением и перевозом. Намджун, закончив свои дела, находит курящего Юнги на крыше. — Ты решил в одиночку выкурить все запасы? — улыбается он. — Хочешь? — выгибает бровь Юнги. — Могу поделиться, садись. — Можно? — осторожно спрашивает Намджун, не зная, как вести себя рядом с парнем теперь. Юнги кивает, ничего не говоря. — Ты прости меня, я не должен был. Не знаю, что на меня нашло, — извиняется Джун. — Я не хочу терять твое доверие и дружбу, я просто не подумал. Конечно же, мы выживем, и ты найдешь себе какую-нибудь девушку и... — Джун, — перебивает его Юнги. — Тебе незачем переживать из-за этого, моя ориентация и без тебя страдала, — не сдерживается парень и заваливается в припадке смеха на Намджуна. — Соглашусь, это было неожиданно, и я бы предпочел френдзону и крепкую братскую дружбу. — Фух, — заметно выдыхает Намджун. — Я подумал, что ты гомофоб и возненавидишь меня за то, что полез. — Я тебе нравлюсь? — улыбаясь, подмигивает Юнги. — Скажи, я горяч. — Ага, прям взял бы и завалил тебя, — улыбается Намджун. — Ну фактиииичеееески, — тянет Юнги, — ты это и сделал, но вот незадача: я сверху. — Хорошо, хорошо, — ржет Намджун. — Прости меня, Юнгеша, мы не можем быть вместе по всем законам совместимости, вот и остается нам непроходимая френдзона, — парни громко смеются, и Юнги все-таки делится с Намджуном своими сигаретами и пивом. — Юнги, смотри, — зовет Намджун друга и ждет, пока Юнги оторвет свою задницу от кассы и подойдет. — Если найти календарь и прибавить навскидку недели три, что длится этот пиздец, то с помощью этого можно вести счет времени. — Песочные часы? — удивляется Юнги. — Ты хочешь, чтобы мы переворачивали их каждый час? — Они на 12 часов, дурень, — улыбается Намджун. — Переворачивать их два раза в день и заполнять календарь один раз в день не так уж и сложно. — Хорошо, солнышко, — улыбается Юнги и хлопает Намджуна по плечу. — Займись этим бесполезным в апокалипсисе делом, — говорит он и идет обратно на насиженное место, но, отойдя метров на десять, застывает, как вкопанный, перед стеллажом. — Ты чего? — удивляется Джун, подходя к другу и видя, как тот тянется к сережке-гвоздику в виде балерины. — Неважно, — как в какой-то прострации говорит Юнги и плетется к кассам, сжав кулак с сережкой. С этого момента ведется счет дней. — Итак, — объявляет Намджун, собрав перед собой около тридцати человек, которым удалось дожить вместе с ним до этого момента, — у нас есть шесть песочных часов на двенадцать часов каждые, а еще несколько - на час и на минуты, я предлагаю вести отсчет времени, чтобы мы могли знать число и день, чтобы мы могли договариваться и быть в курсе. Давайте расставим их в разных частях магазина, на случай если собьем одни. Приблизительно по моим подсчетам сегодня седьмое мая, и это двадцать второй день с начала апокалипсиса. За точку отсчета же я беру шестнадцатое апреля. 10 мая, 25 день. — Намджун, — Юнги садится напротив друга и серьезно смотрит ему в глаза. — Ты же помнишь, где сеульский университет? — Конечно. — Мы могли бы дойти до туда и взять мою машину, — пожимает плечами парень. — Ключи у меня есть, и я подумал... — Почему бы нам не попытаться завести другую? — Я бы хотел забрать свою, — хмурит Юнги брови. — Нам нужно пройти четыре квартала минимум, — повышает Намджун голос. — Ты хоть представляешь, сколько там этих тварей? А если что-нибудь случится? — Намджун, — совсем тихо просит Юнги, но Намджун слышит, — мне нужно из нее кое-что взять. — И этого нет в магазине? — смягчается старший, на что Юнги отрицательно машет головой. — Готов? — спрашивает Намджун, выходя из магазина. — Да, — кивает Юнги и выходит следом. Парни осторожно пробираются вдоль улицы, прорубая себе путь, натыкаясь снова и снова на ходячих. — Джуууун, — тянет Юнги, — а разве, если пройти наискосок, там не должен быть магазин с оружием? Парни замирают, переглядываясь, а потом счастливо улыбаются, вспоминая о небольшом магазинчике. Когда им удается дойти до магазина и остается только завернуть за угол и войти в дверь, они слышат выстрел, останавливаясь и переглядываясь. — Трупаки? — одними губами шепчет Юнги. — Люди, — жмет плечами Намджун, сомневаясь в способностях ходячих держать оружие. Слышатся три выстрела подряд и громкий человеческий крик, и парни осторожно обходят здание, заглядывая внутрь и видя два ходячих, один из которых склонился над телом, а второй - стоит к ним спиной. Намджун жестом показывает Юнги на первого, и они тут же срываются, ударяя по ходячим и убивая их. Как только второй ходячий упал, Намджун увидел паренька, явно младше, чем они с Юнги, зажатого в угол и смотрящего на них удивленными глазами. — Я... я... я думал, мы единственные выжившие, — запуганно говорит парень, выпрямляясь. — Чон Чонгук двадцать лет, — протягивает он руку Намджуну, в то время как Юнги еще раз проходится по черепу человека, убеждаясь в том, что он уже не обратится. — Сколько вас? — спрашивает Юнги. — На наш лагерь напали, пока нас с Чхвэ не было, а когда мы вернулись туда, то люди, которые были с нами с конца, уже были ходячими, я... я не знаю, что мне теперь делать, я хочу домой, в Пусан. — Но не факт, что в Пусане лучше, — смеется Намджун. — Я не знаю, как проверить, но у нас как минимум есть лагерь, и мы можем... — Намджун поворачивается в сторону бледного друга. — Юнги? — П... Пусан... — заплетающимся языком говорит он. — А что если в других городах лучше? Что если мы сможем найти там дом? Неужели ты хочешь прятаться в магазине всю жизнь и ждать, пока на нас нападут. — Юнги, что с тобой? — усмехается Намджун. — Я думал, ты не веришь в хэппи энды, ладно, этот ребенок. — Мне двадцать, — дуется Чонгук. — Мы едем в Пусан, — кивает сам себе Юнги. — Мы берем мою машину и едем в Пусан, она должна быть заправлена, нам хватит. Возьмём продуктов, оружие и поедем. — А наши люди? — спрашивает Намджун. — Их тридцать человек, Джун, — успокаивающе хлопает Юнги друга по плечу. — Они справятся, давай поедем в Пусан. 15 мая, 30 день. — Все всё взяли? — оглядывает Намджун парней. — Чонгук? Юнги? — кивки в ответ. — Отлично, тогда по вашим заявкам мы дойдем сейчас до машины Юнги, взяв еду и оружие, и если машина в норме, то поедем в Пусан, в любом случае обратно на машине нам нельзя, а то всех трупаков соберем. — А если мы не сможем ее завести? — подает голос Чонгук, получая подзатыльник от Юнги. — Не сомневайся в моей малышке, мелкий. — Ну все, со всеми попрощались, выходим, — командует Намджун, а Юнги под недоуменными взглядами парней резко срывается с места и бежит к кассам, к своему обычному месту, беря свою старую кожанку и роясь в ней. — Всё, теперь точно всё, — облегченно выдыхает Юнги, возвращаясь. — Выдвигаемся. — Вот она, — счастливо улыбается Юнги, когда троица заворачивает за угол и перед ними открывается стоянка Национального Сеульского университета. — Месяц не видел, представляете? — говорит Юнги и выходит из укрытия, направляясь в сторону машины и убивая по пути вылазящих на шум трупаков. — Почему в тот день ты был не на ней? Ты ведь спасся, получается, — слышит Юнги голос дерущегося Чонгука за спиной. — Не знаю, мелкий, — пожимает плечами Юнги. — Но я рад, что все вышло именно так, — Юнги уже подходит к машине, как видит ходячего совсем рядом. — А ну убрал свои пакли от моей малышки, — утробно рычит Юнги, подбегая и вынося мозги ходячему, освобождая пространство вокруг машины от трупов, и, убедившись, что чисто, открывает машину. Юнги садится за водительское сиденье и пробует завести. — Работает, — улыбается он. — Я же говорил, что моя малышка не подведет. — Ну все, мы вещи закинули, — садится на переднее сиденье Джун. — Поехали, сахарочек, — запрыгивает Чонгук на задние сиденья, облокачиваясь локтями о два передних и садясь точно посередине. — Блять, ты хоть знаешь, как ехать? — спрашивает Намджун. — А то 2гис нет и карт тоже, а про интернет я молчу. — Да расслабься ты, я был там, и не раз, — успокаивает его Юнги. — О к морю, значит, ездил? — подает голос Чонгук, доставая из рюкзака чипсы и открывая их. — Ага, — кивает Юнги, отгоняя от себя воспоминания и не давая им залезть в голову. — До Пусана - пять часов и сорок минут, до побережья - около шести, но так как на трассах вряд ли есть машины, надеюсь, доедем раньше. Намджун, сильно ко мне не лезь, тут и так ходячие ходят. Чонгук, найду хоть крошку – стукну. — Но ведь я крошка, — ярко улыбается Чонгук, обнажая зубы. — О господи, избавь меня от этого, — закатывает Юнги глаза под истерический хохот Намджуна и выезжает с парковочного места, привлекая внимание хоячих, набирая скорость. — Смотрите, сто километров уже проехали, — кивает Юнги на указатель. — Еще примерно триста, и мы в Пусане. — Мне скууууучно, — тянет Чонгук с заднего сиденья, уже давно растянувшись на нем и положив под голову рюкзак. — Блин как классно было бы, будь мы друзьями и под хорошую музыку едь мы в Пусан к морю. Давайте в города сыграем хоть, мы всегда с родителями играли в города. — А знаешь что, Чонгуки, было бы хорошо? — спрашивает Юнги, не отрываясь от дороги. — Если бы апокалипсиса не было и я знал, жив ли кто из моих родственников и друзей или нет. — Юнги! — толкает Намджун друга в бок. — Давайте в города. — Не хочу, — бурчит младший, отворачиваясь к спинке своего сиденья, неудобно сворачиваясь и подгибая ноги. — Спать буду, и пусть я проснусь дома в мягкой кроватке, с молочком и печеньками на тумбочке, а мама погладит меня и скажет, что все это был страшный сон, — бурчит младший себе под нос и замолкает. Еще через пятьдесят километров, когда Намджун думает, что Чонгук спит, он смотрит на Юнги и не выдерживает. — Зачем ты с ним так? — шепотом говорит он. — Чонгук тебя на целых пять лет младше. — Знаю, — тихо говорит Юнги спустя минут пять тишины. — Просто нельзя жить воздушными замками. Ты уверен, что приедь мы в Пусан, не найдем там кладбище? А что если там случилось что-то хуже, чем в Сеуле? А что если мы не доедем? — Ты не думаешь, что нужно было задать все эти вопросы раньше? — обрывает его Намджун. — Нет пути назад, Юнги, ты сам хотел в Пусан, так что соберись и не раскисай, хоть ты-то не раскисай, я не выдержу один. — Прости, — шепчет Юнги. — Я так боюсь: еду ради одной улыбки и боюсь, что не успею. Но я бы ненавидел себя всю оставшуюся недолгую жизнь, не поедь я, — говорит Юнги скорее себе, чем другу, и замолкает, оставляя Намджуна и подслушавшего Чонгука в удивлении и размышлениях. — Блядство, — кричит Юнги, резко дергая руль вправо и объезжая ходячего. — Прости, Чонгуки, — говорит Юнги, замечая ойкнувшего и проснувшегося младшего, севшего прямо и потирающего ушибленную голову. — Тут небольшой город рядом, вот они и выползают на дорогу иногда. — Как мило с твоей стороны, что ты их объезжаешь, жертвуя моей головой, — язвит Чонгук. — Ой, закройся, — отмахивается Юнги, объезжая ходящих. — Я думаю, плохая идея - заезжать в Пусан на машине: соберем всех тварей. Как насчет оставить машину в пригороде и пройтись? — Но если в Сеуле мы могли прятаться, то Пусан... — начинает Намджун. — Чонгук из Пусана, плюс - я жил там несколько лет старшей школы и приезжал каждое лето, мы что-нибудь придумаем. — Серьёзно? — удивляется Намджун. — Я думал ты из Дэгу. — Ну вот такой вот я сюрприз, — лыбится Юнги и решает замять тему. — У кого-нибудь есть влажные салфетки? — восклицает Намджун. — Я замарался шоколадкой. — Бляяяяять, — тянет Юнги. — Вот кто тебя просил жрать ее в машине? — ворчит парень. — Посмотри в бардачке. — Но Чонгуки так аппетитно ел, — возмущается Намджун, открывая бардачок и удивленно переводя взгляд на Юнги. — Что? — переспрашивает Юнги, видя растерянность друга. — Возьми салфетки и закрывай, нефиг смотреть. — А что там? — оживляется Чонгук. — Подарок, — хмыкает Намджун. — Так, всё, — не выдерживает Юнги, — у моего лучшего друга день рождения, а я просто купил ему подарок. Что непонятного-то? — Оно было уже. — Оно в начале октября, отъебитесь, отвлекаете, — отмахивается Юнги и делает вид, что усиленно следит за дорогой. — Ну все, — привлекает внимание Юнги. — Тут до Пусана совсем ничего осталось: минут пятнадцать пешком, и мы будем у набережной. — Предлагаешь оставить машину тут? — спрашивает Намджун. — Я бы чуть-чуть свернул с дороги и оставил ее в лесу, мы не знаем, какие люди живут сейчас в Пусане и сколько их. — Действуй, — кивает Намджун, разрешая, и Юнги сворачивает. — Не грусти, мелкий, — обращает он внимание на Чонгука, видя совсем притихшего и напуганного ребенка. — Ты еще не знаешь наверняка. — Но я боюсь, — возражает Чонгук. — Бояться, Чонгуки, нужно, что вон тот труп тебя сожрет, — говорит Юнги, паркуя машину, и, вылезая, наносит удар ходячему. — Хотя и их бояться не стоит. Приехали, господа, на выход. — Юнги, — останавливает его Намджун. — Садись в машину и выспись, пойдем через несколько часов, и без возражений мне тут. — Хорошо, папочка, — улыбается Юнги. — Но только потому, что я еле глаза открытыми держу. — Только поэтому, — кивает Намджун, откидывая сиденье и устраиваясь удобней. 16 мая, 31 день. Относительно выспавшись, Намджун просыпается первым и сидит, смотря на посапывающего Юнги рядом. — Слишком много секретов, Юнгеша, — улыбается он, глядя на друга. — Хотя секреты есть у всех. — Утречка, — зевает Чонгук, выползая из-под кресла и садясь посередине, потягиваясь. — Уже не терпится прогуляться по городу. Мин Юнги, подъем. Юнги мычит и ворочается, но просыпаться отказывается. — Да ладно, оставь его, — говорит Чонгуку Намджун. — Юнги, я открываю твою коробочку с подарком на счет три, — говорит Чонгук старшему в ухо. — Одииииин, дваааа... — Нахер иди, — хрипит Юнги севшим ото сна голосом, но все-таки садится в вертикальное положение. — Надо было бросить тебя рядом с тем городом, где я ударил тебя головой. — Бу, — картинно надувается Чонгук. — Так, ясельная группа, — вмешивается, наконец, Намджун, не в силах терпеть перепалки. — Завтракаем, и вперед осматривать местность. — Я думааааюююю, — тянет Чонгук, — что ходячие у них есть. — Да ладно, юный гений, — восклицает Юнги. — А то, что я вчера перед сном убил одного, тебе ни о чем не говорит? — Нет, — машет головой Чонгук, — мне вон те три трупака говорят, — и указывает пальчиком в лобовое стекло. Намджун с Юнги резко оборачиваются и от неожиданности и близости ходячих начинают орать, под веселый смех Чонгука, который под смех же и вылез из машины и прикончил ходячих. Позавтракав и взяв рюкзаки с необходимым, а еще оружие, парни вышли из машины, и Юнги закрыл ее на ключ. — Ну что, куда пойдем? — спрашивает Чонгук. — Для начала дойдем до пляжа и поднимемся в город, а потом... — Юнги задумывается. — Чонгук, какое самое защищенное место в городе ты знаешь? — Я... — замолкает Чонгук, начиная думать. — Универ! — кричат парни хором. — Он за высоким забором, там несколько выходов, а калитку можно закрыть на хороший прочный замок, если найти ключ на вахте, — орет Чонгук. — Я был там на дне открытых дверей, там идеально. — Вот про забор прям десять раз "да", — кивает Юнги. — Один раз я приезжал на выходные и хотел забрать оттуда... — Юнги осекается, — друга... Так вот, он еле вышел посреди занятий, так что да, универ. — Ну универ так универ, — заключает Намджун. — Тем более апокалипсис случился в шесть вечера, не думаю, что там было много народу. Долго идти до него? — Минут двадцать от моря, — улыбается Юнги. — Жди меня, солнышко, — шепчет он, улыбаясь, и делает шаг. К морю троица добирается без приключений, убивая ходячих, возникающих перед ними на протяжении всего их пути, но стоит им зайти в город, как они замечают, что ходячих по краям не так много, как они ожидали увидеть, а потом слышат громкий взрыв в нескольких кварталах от себя. — Люди, — улыбается Чонгук. — Там люди, и они наверняка приманивают их на шум, а потом убивают. — Мы должны пойти по той дороге, чтобы не нарваться на оставшихся и слишком медленных ходячих, — показывает Юнги в направлении одной из улиц и, получая кивок Чонгука, ведет всех за собой. — Последний раз я видел такое рвение, Мин Юнги, когда мы шли за твоей машиной, — замечает Намджун. — Но там ведь люди, — улыбается Юнги, ускоряя шаг и игнорируя замечания и подозрительные взгляды Намджуна. Спустя минут десять они наконец сворачивают с улицы и заходят в более узкую. — Еще минут десять, и мы выйдем к стоянке рядом с универом, — оповещает всех Юнги. — Я любил эту улочку, она... — начинает рассказывать Юнги, но замолкает, вслушиваясь. — Слышали? — спрашивает он у друзей, приказывая им молчать, как крик повторяется. — Там, — кричит Намджун, первым срываясь на бег и доставая пистолет. Когда они заворачивают на соседнюю улицу, то видят парня, прижатого к дороге ходячим, но отчаянно сопротивляющегося. Намджун стреляет, не думая, разнося мозг ходячего, забрызгивая парня под ним кровью и остатками трупа. Парень пугается и вскакивает на ноги. — Тэхён, блять, я думал он меня съест, — отряхивается парень и поднимает голову на удивленных парней. — Я думал это мой друг Тэхён, он тут рядом, а... Намджун замечает движение сбоку и направляет пистолет туда, но из соседней улицы выходит еще один парень и останавливается, в ужасе смотря на Намджуна. — Меня Чон Хосок зовут, — говорит парень, которого Намджун спас. — А это - Ким Тэхён. Мы никогда раньше вас не видели. Кто вы? — Мы приехали из другого города, — отвечает им Намджун. — Много вас тут? — Мы ищем кое-кого, — перебивает всех Юнги. — Пак Чимин, двадцать три года, учится в Пусанском университете искусств, на отделении вокала и... — Юнги замолкает, видя, как Хосок отрицательно качает головой. — Прости, парень, — говорит Чон. — Я не видел никаких Чиминов в лагере, но я думаю, мы можем вас принять. У Юнги земля из-под ног уходит, Юнги за Намджуна хватается и дышать себе напоминает. Юнги не слышит никого, Юнги из-за родителей так не переживал, Юнги держался до этой секунды мыслью, что сможет найти Чимина. Юнги слезы не удерживает и разбито смотрит на Хосока. — Нет! Нет! Нет! — Юнги закрывает уши и кричит, Юнги не чувствует, как Намджун его перехватывает и к себе сильней прижимает. — Пойдем к вам в лагерь, — решает за всех Чонгук. — Юнги, успокойся, он не может знать всех, радуйся, что ты сам жив и монстры тебя не съели, найдем мы твоего Чимина. Юнги слышит младшего и пытается собрать себя по крупицам. Парни заходят в лагерь, который оказался в стенах института, и Чонгук мысленно дает себе пять, потому что смог догадаться. Хосок и Тэхён знакомят их с главным Квоном и еще с несколькими людьми и внимательно смотрят на новеньких. — Пусть живут в двести первом, — говорит Квон, — отведите их туда, у нас много места. — Хорошо, — улыбается Тэхён и тащит парней за собой, краем глаза видя, как Намджун помогает Юнги и как не дает блондину упасть. — Мы, кстати, соседи, — улыбается Тэхён. — Я, Хосок, Минхо и Тэмин живем в танцевальном классе, это двести первый, а у вас класс музыки, - и открывает дверь, проходя внутрь и приглашая всех. Все видят, как дергается Юнги, когда видит в бывшем когда-то музыкальном классе пианино, как Юнги отходит от Намджуна и, улыбаясь сквозь слезы, садится за инструмент, начиная не спеша перебирать клавиши. Юнги скучал. Зависимый от музыки слишком сильно, он скучал. Парни улыбаются, и Намджун, кивнув Хосоку и Тэхёну, благодарит их за помощь. Юнги оторвать от инструмента в течение часа так никто и не решился. — Ну как вы тут? — заходит в комнату Квон, а Чонгук видит за дверью любопытных Тэхёна с Хосоком. — Все хорошо, спасибо, — улыбается Намджун. — Уложить его спать? — кивает Джун на друга за пианино. — Пусть играет, — улыбается Квон, — тут все в делах и проблемах, мы давно не слышали музыки, пусть играет. — Он повторяет одну и ту же песню по кругу, — жмет плечами Джун. — Он уже даже не плачет. — Это красивая песня, — подмигивает Квон и выходит. — Я тоже пойду, — встает Чонгук. — Куда? — удивляется Намджун. — Хочу познакомиться с соседями, — подмигивает Чонгук. — Кстати, ты бы тоже пошел. — Юнги, — кивает Джун на Юнги. — Юнги, — повторяет Чонгук. — Он сильный, — останавливается Чонгук перед дверью, — должен справиться, все справились, — и выходит за дверь. Намджун все-таки тормошит Юнги и стягивает с него кожанку, прижимаясь и дыша в макушку, слушая, как Юнги по новой начинает играть. — Ты скажешь мне хоть слово? — спрашивает Джун. — Мм, — отрицательно мычит Юнги. — Я пойду к Чонгуку. Ты будешь в порядке? — снова спрашивает Намджун. — Не волнуйся обо мне, — хрипит Юнги. — Я в соседней комнате, Юн, — говорит Намджун, с опаской смотря на друга и все-таки выходя за дверь. Следующие два дня проходят так же. Чонгук с Намджуном проводят время с Хосоком и Тэхёном, а Юнги по кругу играет одну и ту же мелодию. Намджун расталкивает его и кормит три раза в день, а по вечерам относит спать и обнимает, время от времени вытирая слезы, а потом снова прижимая к себе. 20 мая, 31 день. — Господи, я думал вы уже не вернетесь, — светится Тэхён и заключает в объятия подошедших друзей - Минхо и Тэмина. — Знакомьтесь, это Намджун и Чонгук, а это мои соседи, и они были на задании все это время. — Приятно познакомиться, — улыбается Намджун. — Приятно, приятно, — кивает Тэмин. — Но я дико хочу спать, потому что все это время спал на холодном полу. Минхо, пойдем? — Да, конечно, — улыбается парень, и все шестеро идут наверх. Тэмин замирает, как вкопанный, на ступеньках, когда слышит музыку со второго этажа. Он медленно подходит к двери и, дождавшись нужного момента, начинает петь. За дверью слышится странный звук, Юнги впервые нажал не на ту клавишу, но вовремя собрался и продолжил играть. — Видимо, я очень сильно устал, — шепчет Тэмин и уходит к себе в комнату. Минхо и Хосок идут с ним, Намджун уходит к Юнги, а Чонгук берет Тэхёна и уходит с ним на третий этаж. 21 мая, 32 день. — Намджун, иди к нам, — машет Хосок спустившемуся на завтрак Намджуну. — Доброе утро, — улыбается Намджун, подходя к столику, за которым сидели все его друзья. — Прекрасно выглядишь, Тэмин, — делает Намджун комплимент. — Спасибо, — смущается Тэмин и проводит рукой по волосам. — Сережка, — вдруг дергается Намджун. — Откуда? — Сережка? — удивляется Тэмин. — Аааа я понял, я нашел ее в куртке в комнате, и она мне просто кое о чем напомнила, о чем-то очень хорошем и... Если хочешь, я верну, — смущается парень. — Да ладно, носи, — разрешает Намджун, и Тэмин радостно улыбается, говоря спасибо. Намджун залипает на эту улыбку. 22 мая, 33 день. Хосока, Минхо и Тэмина не было с самого утра, потому что Квон отправил их на задание, а Юнги наконец оторвался от пианино и без сил спал уже целые сутки. Никто не желал тревожить его сон. — Ходячие! — забегает Тэхён в комнату двести один. — Там эти твари прорвали забор, их очень много, наши несут потери, а еще некоторые на задании. Намджун вскакивает и трясет Чонгука с Юнги, которые просыпаются и, услышав о нападении, начинают быстро одеваться. Когда парни вчетвером вылетают на улицу, то видят хаос на территории университета. Льёт сильный ливень, а по полю раскиданы трупы как людей, так и ходячих. Везде кровь и грязь, и многие кричат. — Нельзя дать зайти новым, — кричит Намджун. — Нужно закрыть ту большую дыру и убрать оставшихся. Парни вылетают во двор, привлекая к себе внимание, и дают Намджуну возможность добежать до ворот. Ходячих слишком много, и что бы парни не делали, постоянно появляются новые. Юнги не знает, как он после нескольких дней недееспособности способен драться и убивать, но он это делает. Тэхён защищает вход в университет, Чонгук с Юнги отвлекают ходячих на себя, а Намджун пытается закрыть ворота. В лагере осталось не так много людей, но те из оставшихся, кто способен драться, получив команды Намджуна, разбились на три группы и активно помогают парням. Юнги стреляет в одного монстра и, убедившись, что попал в мозги, поворачивается к следующему, но монстра там нет. Там есть Пак Чимин, застывший в десяти шагах от ворот и не двигающийся с места, сносимый потоком вернувшихся с задания людей. Гребаный Пак Чимин стоит в тридцати метрах от Юнги, а последний пытается понять, где он так проебался и почему на поле, полном трупов, и под сильнейшим ливнем видит любимейшую в мире улыбку. — Юнги, — слышит он свое имя где-то вдалеке голосом Чонгука, а потом срывается и идет к своему мучителю и, может, спасителю в одном лице. Юнги не видит, как Тэхён спас его в последнюю секунду, выстрелив в голову ходячему. Юнги видит Чимина, гребаного Пак Чимина, которого похоронил у себя в голове несколько дней назад. Чимин тоже делает шаг, один, второй, третий, и срывается на бег. Они встречаются где-то посередине, посреди поля трупов, грязи и крови. — Какого хуя, Чимин? — орет Юнги со слезами на глазах, вцепляясь в горлышко на футболке парня. Юнги не видит, как Хосок, Намджун, Тэхён и Чонгук переглядываются, уже избавившись от ходячих и закрыв ворота, и не знают, что им делать, нужно ли разнимать. — Я решил жить заново и сказал, что я Ли Тэмин и мне двадцать два, — улыбается Чимин. — Юнги, ты живой, — расплывается Чимин в счастливой улыбке и не замечает, что плачет. — Сука! — бьет Юнги по губам, не сдерживая сил и слез. — Я думал, ты сдох. Мне сказали, что никто ничего не знает о тебе, я блять плакал, — кричит Юнги на весь двор. — Я сука люблю тебя, я из-под земли бы тебя достал, — кричит Юнги и прижимается к любимым губам, целуя вперемешку со слезами и кровью, вперемешку с жизнью и смертью. — Грёбаный Пак Чимин, знал бы ты, как я тебя ненавижу, — говорит Юнги и прижимает самого любимого человека в своей жизни к себе. Они стоят посреди ада, но они вместе, они проживут эту жизнь друг для друга. — Юнги, — шепчет Чимин сквозь слезы. — Та кожанка и сережка в ней ведь твои? Там балеринка и... — Да, малыш... — А музыка? — Да, Чимин, — улыбается Юнги. — Но не моя, а наша. — А можно я спою? — спрашивает Чимин. — Ты станцуешь со мной, Юни? Пожалуйста, мне это нужно. — Всегда, — целует Юнги. — Я буду с тобой всегда, и в этом мире, и во всех последующих, я достану тебя из любого ада и из любого апокалипсиса, я найду тебя и вернусь за тобой. Поет Чимин, утягивая старшего в некое подобие вальса. — Мы танцуем на костях, малыш, — улыбается Юнги в шею парня. — Плевать, — вторит ему Чимин. — Я станцую с тобой даже посреди ада. And when the lands slides And when the planets die That's when I come back When I come back to you