Ценность поступков

… Этого никогда не должно было случиться. Мадара неверяще смотрит на своё кровоточащее запястье и кривит губы в болезненной, полубезумной улыбке. Он всегда знал, что это кто-то из Сенжу. В конце концов, метка отражала особенности твоей половинки души, а клановая специализация была зачастую более важна, чем склонности и интересы. Природные орнаменты вполне определённо указывали на то, чей это клан. Мадара всегда был из тех, кто готов защищать семью до последней капли крови. Пусть отвернувшиеся и не принявшие его, они всё равно могли бы рассчитывать на поддержку и защиту. Он не считал соулмейта семьёй, пока ещё нет, но определённо думал о нём как о ком-то, с кем следует считаться. Он думал об отметке на своей руке, о виденных им парах, и о том, скольким людям эта чёртова война не позволяет обрести то же, что есть у них. Сидя на открытом берегу речки с Хаширамой, он, может быть, совсем немного надеялся, на то, что они предназначены друг другу. Ведь они были так похожи. И потом, их роднила общая мечта. Кроваво-красная спираль, украшенная золотыми колокольчиками, явно говорила об Узумаки. Кто-то из правящей семьи, с нравом, огненным как сама стихия, и нежностью мелодичного перезвона. Его собственная рука была украшена большим снежным зверем с красными глазами, увитым лозами плюща. Свирепый нрав и беспощадность для врагов, но преданность и ласка для друзей. «Видимо, мы с тобой слишком похожи, чтобы быть соулмейтами, пусть и кажемся совсем разными. Ведь наши половинки очень похожи!» - замечает Хаширама восторженно (как он делает это всегда, когда не притворяется нытиком. «Вот же неугомонный парень», - с внезапной нежностью думает Мадара). «Я думаю, мой маленький братик может быть твоим соулмейтом. У него белые волосы и красные глаза, прямо как на твоей метке, - говорит как-то Хаширама. – Жаль, что он отказывается показать мне свою, тогда бы я быстро всё понял». Мадара не хочет верить в это, но надежда разгорается ещё большей надеждой. Он смотрит на Хашираму ещё более пристально и радуется, что его предполагаемый соулмейт – брат Хаширамы, а не какой-то другой Сенжу. Ведь не может же он быть плохим, если рос с ним всю жизнь. «Он тоже думает о мире, - подтверждает его мысли друг, - всё наше поколение думает. Мы совсем не такие, как наши отцы». Хаширама говорит о будущем сильно и уверенно, совсем так же, как говорит сам Мадара. Мадара прикрывает глаза и в красках представляет тот дивный мир, который они себе обещают. Хаширама говорит, что приведёт брата, и исполняет своё обещание (в конце концов, он всегда держал слово). Камни с предостережениями перекинуты через реку, а в глазах Тобирамы горит свирепая решимость, так похожая на ту, в глазах барса на мадаровой метке. Он говорит себе, что уничтожил эту детскую мечту внутри себя и не позволит ей прорасти вновь. Мадара отчаянно надеется, что Хаширама ошибся. Раз за разом, бой за боем, он смотрит на младшего Сенджу (Хаширама позволяет ему это, потому что он его противник и потому что он не противник ему вовсе) и не видит сходств с братом. Тобирама менее силён, но более хитёр в схватке. И пусть никто не будет всерьёз осуждать шиноби за грязные трюки, но… Хаширама так не делает. Никогда. Он может позволить себе честность, то, на что его брату, по всей видимости, не хватает сил. Но он всё ещё силен, как он силён! Каждый раз новые дзюцу и новые применения. Иногда Мадара задумывается, насколько же хороши его учителя и почему Хаширама не так разнообразен в нападении и защите. Тобирама – вечная холодность, вечное равнодушие в лице, изредка сменяющаяся на азарт битвы, красящий его щёки в алый. Его противник – Изуна, всегда Изуна. Мадара беспокоился бы за него, не будь он почти так же силён, как и Мадара сам. По ночам, пробираясь через лес в чрезвычайные патрули, Мадара время от времи позволяет появиться тоскливой мысли, что войне пора бы уже закончится. Пусть старики Таджима и Буцума не готовы, но кланы – уже почти. Он чувствует это так же верно, как чувствует отголоски своей детской надежды, ищущие путь во взрослую жизнь. Он не позволяет этой мысли одолеть его и забывается азартом битвы и кровью на своих руках. Последние слова Изуны – после раны, нанесённой проклятым Сенджу, демоном без шарингана, но с такими же кровавыми глазами – «Не доверяй Сенджу» - эхом отдаются в его голове все последующие годы, все последующие битвы. Клан Учиха готов к миру… Но теперь не готов сам Мадара. Он пытается добраться до Тобирамы каждый раз, но Хаширама встаёт на пути, говоря пустые слова о мире и благополучии. Теперь, когда у него нет семьи… Кто поселит мир в его душе? Мадара готов принять смерть, готов принять пытки, ненависть врагов. Но его клан больше не хочет этой войны. Он чувствует давление, чувствует недовольство многих, слышит шепот за спиной. Они думают, Сенджу сокрушат их. Они думают, их дети умрут в темницах вражеского клана, с опытами, поставленными на их шаринганах. Какие глупцы, думает Мадара. Хаширама никогда не допустит этого. Пусть сам Мадара и считает, что смерть лучше союза с человеком, убившим брата. Побеждённый Хаширамой, он лежит на жёстком камне, смотря в полные равнодушного презрения глаза своего предполагаемого соулмейта, чувствуя, как с новой силой в нём поднимается ярость и желание причинить боль. Он хочет причинить боль Хашираме: за неострожные слова о двух половинках души; за постоянные предложения ненавистного уже мира; за то, что посмел забыть Изуну; за то, что продолжил считать другом; за разделённую детскую мечту, не желающую покидать измученное сознание. Но ещё более Мадара хочет причинить боль Тобираме: за убийство брата, за вечно презрительное отношение к словам Хаширамы, за то предательство в детстве (он прощает Изуну, ведь Изуна – его любимый младший братишка). За то, что Мадара посмел себе на минуту подумать, что они могут быть предназначены друг другу. Он хочет, чтобы братья Сенджу страдали и это страдание выпило его собственную боль. Хаширама заносит клинок, а лицо Тобирамы совершенно неподвижно, пусть чуть суженные злостью глаза выдают его раздражение. Мадара не понимает. Как… раздражение? Как это чудовище стало братом такого глупого, но, без сомнения, хорошего человека, как Хаширама? Позволить Хашираме умереть – значит, уступить этому ублюдку. Он не желает мира и что же: тогда Мадара не желает войны. Основание деревни приносит только дальнейшее разочарование в собственном клане, ноющее раздражение относительно выходок Хаширамы и яркую, пылающую ненависть к Тобираме. Убийца его брата. Хам. Ненавистник Учих. Противник Мадары. Заклятый враг. Невероятно умный, по праву признанный гениальным, человек. Молодой мужчина, чья способность к планированию уступает только его способностям как изобретателя. Практичный и рациональный, идеально уравновешивающий своего брата-идиота-Хокаге. Преданный идее общей деревни и готовый сделать всё для её процветания. Он не хочет, но эти вещи замечаются сами собой. Как сложно Тобираме показывать свои эмоции, не замутнённые равнодушной практичностью и прямой грубостью – настолько сложно, что и Хаширама обманывается, считает его хуже, чем он есть. Мадаре так больно, что он думает о Тобираме лучше, чем его брат. Он чувствует, как, будучи в этой деревне, сотрудничая с Тобирамой, заинтресовываясь Тобирамой, он втаптывает в грязь последние слова Изуны. Он не обращается за помощью и не пользуется медицинскими техниками: он не хочет, чтобы рисунок на его запястье зарастал, превращаясь из ободранной кожи и кровоточащих порезов во что-то другое. Он неверяще смотрит на свою руку и не понимает, как судьба допустила такое. Но он видит, и видит Ками, он бы никогда не хотел! Как старательно сторонятся Тобираму некоторые соклановцы. Как до сих пор ходят, приглушенные величием его брата и его собственным, слухи о подкидыше, демоне-перевёртыше в главной семье Сенджу. О том, что за своими красными глазами он прячет шаринган и наложил гендзюцу на своего брата, чтобы тот никогда не раскрыл его секрет. Это в некоторой степени иронично, что Тобираму считают родственником человека, ненавидящего его больше всего. Хаширама заставляет их работать вместе на какой-то дипломатической миссии, потому что он по некой странной причине не доверяет Тобираме самостоятельно вести переговоры (Хотя о чём это он? Младшего Сенджу нельзя выпускать к другим людям, никогда), но готов вверить его контролю Мадары (Мадару тоже нельзя выпускать к людям, если быть честным). Хаширама так и не поумнел с их первой встречи. Тобирама отказывается общаться по утрам, а потому вся неделя дипломатической поездки происходит с мрачным молчаливым потягиванием чая после рассвета, пока младший Сенджу не будет готов к обсуждению дел. Впрочем, он мирится с нежеланием Мадары обедать в людных местах (с чем так часто отказывается мирится Хаширама и что полностью игнорировал Изуна), так что… не худший напарник на миссию, так Мадара полагает. «Было бы неплохо, если бы он ещё не убивал моего брата» Они достигают некоторого подобия мирного, полувооружённого нейтралитета. Тобирама цепляется к каждому его слову, но это его стиль общения, а Мадара изредка не сдерживается в желании приставить кунай к чужому горлу. Иногда они пьют утренний чай в маленькой гостинной Тобирамы (потому что Мадара ещё не настолько обезумел, чтобы пускать его в свой дом). Всё меняется. Жизнь в деревне оказывается намного спокойнее, чем в бесконечной войне. Другие деревни образовываются, и они с Тобирамой с удвоенным энтузиазмом перечитывают накорябанные Хаширамой планы договоров, до хрипоты их критикуют и в конце концов приходят к допустимому варианту. Снежный (теперь он знает) барс на запястье скрывается лишь за плотной тканью рукавов. Однажды утром он обнаруживает себя проснувшимся на диване в гостиной Тобирамы, заботливо укрытым пледом, с призывным ястребом, передающим послание об абсолютной неподдержке Мадары в клане Учиха, и с законченным дзюцу по поиску девятихвостного лиса. Хаширама пытается его остановить, но Мадара смотрит на Тобираму, без труда читая затаившееся в глубине глаз страдание, и с мрачным удовлетворением думает: «Я не забыл Изуну в конечном счёте. Эта деревня не принесла Учихам ничего, кроме разочарования и боли. И Тобирама не принесёт мне другого». Он уходит путешествовать, навсегда стирая из памяти всякие мысли о предназначении и о соулмейтах, лишь изредка задумываясь, как бы всё могло пойти, если бы Изуна был жив, его мечты о мире – не треснуты, а мечты о мире Хаширамы – более реальны. Он оглаживает пальцем лозы плюща вокруг снежного барса и думает: «Я создам мир, где все души будут целыми». Мир без болезней и войн, без кровной вражды и предрассудков. Где каждый может дождаться вторую половину себя. Мир Вечного Цукуёми, где он, Мадара, сможет сам проследить за этим. Но ночами, лёжа в кровати или на земле, он старательно не думает, что в конце концов оказался просто трусом, неспособным встретиться со своими демонами лицом к лицу.

***

Тобирама мягко обхватывает запястье. Контуры ало-золотого тигра, охраняющего чёрного голубя, сминаются и искажаются под его пальцами. Он всегда знал. Он всегда был трусом вне поля боя. Губы кривятся в болезненной гримасе. Он всегда считался бесчувственным. И ками, какая же это неправда!