не влюблен?

Юно, следуя давно заученному алгоритму, сперва смотрит на часы на запястье, затем на пустующее место впереди него и раздраженно цокает языком, так, что сидящая рядом одногруппница оборачивается и смеряет его вопросительным взглядом. Юно не смотрит в ответ. Закрыв конспект и бросив его в рюкзак, он встает с места и выходит из аудитории за минуту до того, как преподаватель начнет лекцию. Прошло уже две пары. Юно дал Чону три часа, но вместо знакомой спины все еще видит перед собой пустоту. (Он дал ему три года, но вместо крепкой привязанности все еще чувствует в его отношении пренебрежительность.) И Юно знает друга слишком хорошо, чтобы понимать, что это значит. Юно не влюблен в Чону. Просто он знает расписание каждого дня Чону и его вариации, словно является чрезмерно контролирующим своего ребенка родителем. Но он не просит Чону отчитываться и не пытается вмешиваться в его дела или влиять на его поступки. Юно просто слишком долго (все то время, что они вместе учатся) и, пожалуй, слишком внимательно наблюдает за Чону, чтобы выучить уже все его привычки. Словно исследование проводит и может теперь написать целую книгу о том, как Чону кланяется, как и когда заламывает пальцы, в какое время ему проще просыпаться, как часто его кроссовки можно увидеть чистыми, как определить по почерку его заинтересованность в теме лекции и между какими парами ему лучше принести его любимый бутерброд с ветчиной из кафетерия, который находится в самом дальнем корпусе, но Юно все равно всегда по пути (совершенно случайно). Юно уже и не помнит своей жизни до того, как встретил его и ощутил необходимость заботиться об этом человеке. Но он не влюблен в Чону. На улице припекает апрельское солнце, еще недавно холодное и неуверенное, как делающий первые шаги ребенок, а теперь бережно согревающее в своих объятиях каждый уголок огромного города. Но Юно, не привыкший доверять притягательным и дружелюбным на первый взгляд вещам (и особенно людям), не удивится, если небо резко затянется угрюмыми свинцовыми тучами, сменяя солнце на его тягостном посту, и к вечеру польет освежающий дождь. На этот случай у Юно в рюкзаке всегда лежит свернутая ветровка, которая занимает много места, из-за которой от рюкзака ноет спина, которую Юно даже не надевает. И зачем, казалось бы, ему таскать ее с собой, тем более в такую чудесную погоду? Все потому, что Чону не умеет заботиться о своем здоровье. Даже в двадцать два года он остается беспечным ребенком, выбегающим без шапки из дома, едва температура зимой повышается до нуля градусов после особенно морозных дней. С наступлением апреля Чону начинает ходить в одной футболке и не вспоминает о куртках до ноября. Мерзнет, конечно, но Юно всегда спасает его своей ветровкой, пропахшей одеколоном Чону и его приторными вишневыми сигаретами, от сильного аромата которых кружится голова. На прошлый новый год Юно подарил ему перчатки, но Чону, вероятно, даже не заметил и не понял, что они теперь принадлежат ему, потому что из-за его пренебрежения к подобным вещам перчатки, шапки и шарфы также отправляются в рюкзак Юно и всегда появляются оттуда в нужный момент, как по волшебству. Но магию в этом видит лишь Чону, а Юно всегда приходится думать за двоих. Это утомляет. И все же он не может перестать заботиться о друге, ведь так приятно наблюдать его восторженную детскую улыбку каждый раз, когда ему вручают подготовленные для него вещи, и знать, что младший защищен от плохой погоды и не свалится с простудой. Но Юно совершенно точно не влюблен в Чону. Юно не причисляет себя к сторонникам шумных вечеринок, пьянок в компании незнакомых людей и иного подобного этому времяпровождения. От чужого смеха, раздающегося со всех сторон, и громкой музыки, которая по звучанию мало чем отличается от звуков, сопровождающих соседский ремонт, Юно начинает тошнить раньше, чем от алкоголя. Он предпочитает пить в уютной обстановке, с друзьями, с которыми можно поделиться проблемами и посмеяться над понятными обоим шутками. Но у него слишком давно не было подобных встреч. Вновь и вновь он оказывается именно на разгульных попойках, где сидит в стороне, хмуро наблюдая за одним конкретным человеком, активно участвующим в общем веселье, и вежливо посылая пьяных девушек, не гнушавшихся случайных знакомств на одну ночь. Просто Чону любит развлекаться. Но не умеет себя контролировать и знает, что никто из его друзей, кроме нудного, строгого, не в меру заботливого Юно, не станет его останавливать, когда Чону выпьет лишнего. Никто не поможет добраться до дома, избавляя от перспективы спать на полу, и уж точно не встретит на следующее утро с упаковкой таблеток и бутылкой минералки. Чону удобно таскать Юно за собой, когда он хочет расслабиться и повеселиться, не думая о завтрашнем дне. А Юно убедил себя, что без него это великовозрастное дитя пропадет, и не может отказать. Не потому, что влюблен в Чону. (Он не влюблен.) Такие дни, как этот, подтверждают верность убеждений Юно – младшего нельзя предоставить самому себе ни на один вечер, иначе на следующее утро он неизменно выпадает из реальности. Пропускает занятия, не отвечает на сообщения, проводя полдня в объятьях с унитазом и подушкой. И Юно должен (он не знает кому, но чувствует, что должен) бросать свои дела, срываться с пар и ехать к Чону с лекарствами, которыми завалил уже всю квартиру друга, всю дорогу продумывая поучительную речь, которую в итоге никогда не произнесет. Каждый раз, увидев растрепанного и позеленевшего Чону на пороге квартиры, Юно забывает все гневные слова, протягивает ему пакет с немым вопросом во взгляде: «Ну что же ты с собой делаешь?» – и идет на кухню, чтобы заварить им зеленый чай, который Чону почему-то терпеть не может и в который сыплет столько сахара, что напиток становился до отвращения сладким. Юно не исправить Чону, потому что тот не хочет исправляться. Он может либо принять его, либо уйти. (Он не может уйти. Но не потому, что влюблен.) Такой образ жизни мешает Чону прилежно учиться, и Юно, поначалу пробовавший заниматься с ним индивидуально, но получавший в ответ лишь виноватую улыбку на лице даже не пытавшегося сосредоточиться друга, начал учиться за двоих. Он помогает Чону сдавать все контрольные и практические работы, он писал ему курсовые взамен на месячный запас пива, обещанный в порыве благодарности, но так и не предоставленный взамен за проделанную работу. И при этом Юно успевает присматривать за младшим другом, куда бы тот ни рванул: в бар или в поход – неважно. Он забирает из его рук пластиковые стаканчики, когда считает их содержимое лишним, делится своими сигаретами, от которых Чону морщится, каждый раз повторяя, что они мерзкие, слишком крепкие и вообще непонятно, как такую гадость можно брать в рот. Юно следит, чтобы его друг не ругался с другими парнями и не ввязывался в драки, не прыгал на спор в непрогретое ранней весной море, не засыпал сидя, не забывал есть, не тратил слишком много денег, не накапливал долги по учебе, не подбирал бездомных кошек, и сам поливает его цветы, хлопая Чону по рукам, когда тот пытается использовать горшки как пепельницы. Несколько раз Юно даже стирал его одежду, но оттирать кровь или рвоту от футболок Чону – меньшее, чем он мог заплатить за то, что недосмотрел за этим беспомощным ребенком. Ребенок был едва ли не крупнее него и уже достиг того возраста, когда пора становиться полностью независимым. Но. Юно понимает, что для них обоих будет лучше, если он перестанет нянчиться с Чону. Если постепенно он исчезнет из его жизни. Чону надо становиться самостоятельным и учиться заботиться о себе. Или искать кого-то, чья забота о нем будет соответствовать их статусу отношений и не будет никому вредить. Ведь Юно для него просто друг, и ненормально отдавать всего себя дружбе, какой бы крепкой она ни была (она и крепкой вовсе не была, потому что Чону – солнце, а солнце может быть лишь одно, сияет ярче всех и позволяет греться в своих лучах лишь издалека; Юно пытался подобраться поближе и сгорал, так и оставшись незамеченным). Юно не позволяет Чону разбрасываться родительскими деньгами, но сам пренебрегает чем-то более важным – своей жизнью, которую тратит на не предполагающие столько внимания, сколько он им уделял, вещи. Но ведь он… не влюблен в Чону? Но сколько бы Юно ни ругал себя за свою преданность, он вновь и вновь срывается, обещая себе, что этот раз – последний. Что нельзя просто так выбросить слепого котенка на улицу, надо отпускать постепенно, подготавливая решать свои проблемы самостоятельно. И когда-нибудь Чону обязательно справится. Но что, если не в этот раз и Юно непременно надо приехать? Уходя, Юно не умел делать одного – уходить. Наоборот, он вновь оказывается у двери Чону с блистером таблеток от головной боли и банкой йогурта в руках. Как и ожидалось, дверь его друг открывает не сразу. Он выглядит заспанным и растрепанным, в одном нижнем белье да помятой футболке, края которой подвернулись, и Юно с трудом сдерживается, чтобы не расправить ткань. Чону не похож на умирающего. Он немного хмурится, переминается с ноги на ногу, так как пришел открывать дверь босиком, а пол холодный, но в целом выглядит вполне здоровым и даже немного счастливым. Почему-то Юно не чувствует облегчения, волнение и горечь лишь крепче сплетаются у него в груди. – Пришел лечить тебя от похмелья, – сообщает Юно, приподнимая и показывая Чону очередной злосчастный пакет с эмблемой находящегося неподалеку супермаркета, коих у Чону дома скопилось уже бесчисленное множество. На самом деле, Юно не нужно было произносить ни слова. Чону может не сообщать другу о своих планах, когда отправляется развлекаться с друзьями, но еще до наступления вечера знает, что увидит Юно завтра утром на пороге своей квартиры (или в любом другом месте, куда бы его ни занесло бессонной ночью), если что-то пойдет не так. Он даже не задумывается об этом. Просто знает, ведь уже давно привык к своей крестной фее. Они познакомились в первый учебный день в университете. Чону приветливо улыбнулся своей детской, немного глуповатой улыбкой, и, кажется, с той самой секунды Юно влюбился начал за ним присматривать. – Как ты узнал?.. – очередная дежурная фраза (хочется думать Юно), пока Чону неуверенно принимает пакет и рассматривает его скудное содержимое. То ли Чону пропил себе всю память, то ли в этот раз что-то действительно по-другому, но вопрос кажется крайне неуместным и непонятным даже. Юно не сделал ничего нового, и раньше случалось такое, что Чону не давал о себе знать, и тогда Юно приходилось самому искать его и, как правило, помогать справиться с похмельем. И сейчас он собирается, как обычно, пройти на кухню и заварить Чону зеленый чай, который тот испортит сахаром, а себе – кофе, потому что не выспался, готовясь писать за двоих тест, на который его друг даже не явился. – Чтобы выучить некоторые вещи, достаточно столкнуться с ними лишь единожды. «Но чтобы забыть – и жизни будет мало», – мысленно добавляет Юно, но вслух лишь хмыкает и тяжело, устало вздыхает, делая шаг вперед. Но Чону, резко опомнившись, преграждает ему путь, вытянув руку и опершись ею на дверной косяк. – Я сейчас не один, – каким-то незнакомым холодным голосом сообщает он, глядя Юно прямо в глаза, но как-то слишком растерянно и немного испуганно, что не вяжется с тем, как он разговаривает. В один миг Юно все становится ясно. Чону не пить вчера ездил и вовсе не из-за предстоящего теста не позвал с собой Юно. Если бы тот ему понадобился, он и не подумал бы о том, что другу надо готовиться к контрольной. Просто у Чону было свидание. Судя по всему, с кем-то действительно интересным ему, иначе он сейчас не вел бы себя так взволнованно. Неужели Юно так пристально и жадно смотрел на Чону, что не удосужился оглянуться вокруг и узнать, на кого смотрит сам Чону? – Спасибо за таблетки. Прости, что тебе пришлось ехать сюда. Давай созвонимся попозже? – пытается как можно мягче оборвать эту сцену Чону, у которого, вероятно, есть дела поважнее, чем стоять на сквозняке и беседовать с другом, сорвавшимся с пар, чтобы помочь, хотя его никто не просил о помощи (до какого-то момента в ней нуждались перманентно). Юно невпопад кивает, не дослушав еще слова Чону, и отступает на шаг назад. Натянуто улыбнувшись, он желает другу удачи и даже подмигивает ему заговорщицки, как будто что-то знает о планах Чону и поддерживает его в них. Но ни черта он не знает и знать не хочет. Он понимает лишь одно – появился шанс, что у него действительно получится отпустить Чону, передав его в другие руки. А с Юно достаточно. Заботиться о Чону – слишком изматывающая и неблагодарная работа, в которую Юно погрузился с головой, перестав замечать что-либо, на чем не стояла пометка с именем его друга и что не носило его запах. Он сам превратился в одну из таких вещей: клеймо «собственность Ким Чону» на лбу и лежащая в заднем кармане пачка новых для Юно сигарет, запах которых он помнит лучше, чем запах тех, которые курил последние несколько лет. Ему не нравится терпкий вкус вишни, от которого дерет горло, не нравится какой-то уж слишком женский дизайн, но он все равно пытается привыкнуть, чтобы Чону больше не морщился от отвращения, стреляя у него сигареты. (И чтобы чувствовать его рядом, когда он опять пропадает неизвестно где.) Едва Юно выходит на улицу, смятая пачка отправляется в мусорный бак. Это было слишком сентиментально, слишком интимно как для друзей. В конце концов, Юно не влюблен в Чону. Не влюблен. Он не влюблен в Чону. Убеждая себя, уговаривая, он повторяет эти слова как молитву даже во сне. Ведь если он хоть на мгновение забудет об этом, ему непременно разобьют сердце. Ведь Чону – недосягаемое солнце. А Юно – всего лишь незначительный в космических просторах спутник, наблюдавший за этой огромной звездой, но сошедший с орбиты и сгорающий в атмосфере. …Дождь так и не начинается, стойкое весеннее солнце щекочет кожу теплыми лучами до самого вечера и садится на несколько минут позже обычного. Приходит время достать ветровку из рюкзака и закинуть ее в стиральную машинку. А вместе с ней постирать и свои чувства, смывая все оттенки влюбленности, которой, конечно же, никогда и не было.