Изнутри

— Давай спать, — устало просит Мэри, и Рику хочется задушить его галстуком, который тот все еще таскает на шее. Собственно, зачем сдерживаться? Дергает конец на себя, заставляя Мэри перегнуться через спинку кровати, долго смотрит в глаза. — Гребанное ты совершенство, — выдыхает, накручивает галстук на кулак, заставляя наклониться ниже. Жадно всматривается в лицо. Мэри умудряется выглядеть непринужденно даже в этой позе — Рик почти этому завидует. Тот смотрит обеспокоенно, начинает, чуть качая головой: — Я вовсе не… — Заткнись! — рявкает Рик, дергает галстук, натягивая его, как поводок. Вспоминается невольно: «собаки не кусаются, если хорошо выдрессированы». Лицо Мэри на мгновение искажается болью, от этого беспокойно сжимается сердце и одновременно вспыхивает мелочное, злобное ликование. Он не удерживается, все-таки падает вперед, на Рика, но тут же откатывается, опирается на здоровую руку. Даже не думает ругаться, смотрит все с тем же смирением, за которое когда-то получил свое прозвище. — Всю жизнь так! Я делаю тебе больно, а ты словно не замечаешь, — Рику хочется шипеть и плеваться, ударить и извиниться одновременно. — Какого хрена, Мэри? Ты в детстве дал обет всепрощения, а я не в курсе? Мэри аккуратно накрывает его кулак ладонью, не сжимая, не пробуя освободиться. Так, словно извиняется — словно это он должен извиняться! Говорит мягко: — Я люблю тебя. Всегда любил, мой глупый младший брат. Слова одновременно прокатываются теплом под кожей и горчат, заставляют кривиться. — Брат, — выплевывает Рик. Снова дергает за многострадальный галстук, притягивает Мори к себе, смотрит прямо в глаза. Признает: — Никогда не хотел быть твоим братом. И, прежде чем Мэри успевает что-то ответить, целует его, натянув галстук и не давая отстраниться. Мэри не спорит, не сопротивляется, отвечает на злость непривычной, пьянящей нежностью. Так, что разрывать это мгновение не хочется совершенно. Рик все-таки отстраняется, смотрит, как Мэри задумчиво проводит пальцем по губам. — Это неправильно… — начинает тот негромко. В этот момент задушить его галстуком кажется таким привлекательным. Рик смотрит в его лицо не отрываясь, медленно выдыхая — только для того, чтобы сразу же набрать полную грудь воздуха и выпалить все, что копилось так долго. — Плевать я хотел на все эти правила, законы и постановления! — взрывается, как мина под ногой неудачливого сапера. — Я с этим «неправильно» с пятнадцати лет жил, заталкивал себе в рот вместо кляпа, оклеивал им сны и фантазии, как полицейской лентой. Я так боялся тебя потерять, что сам сжег мосты, сбежал от всего. Но ты меня не отпустил. И после этого ты еще веришь в правила? Не давая ответить, подминает под себя, прижимая к кровати, сжимая его бедра своими. Ведет пальцами по его губам, обветренным, чуть потрескавшимся, таким неидеальным. Наклоняется к уху. — Ты ведь именно это не решился мне сказать, верно, Мэри, «брат мой»? — на последних словах в голос просачивается яд, столько времени отравлявший мысли. Рик только чуть дергает головой, отбрасывая его прочь. Улыбается, заключая: — У нас с тобой общее помешательство. И чувствует под пальцами улыбку Мэри. — И общий страх, — отвечает он. Накрывает ладонь Рика своей, переплетает пальцы. — Я так боялся тебя потерять. Но больше никому не отдам. Рик жмурится, утыкается носом в чужие волосы. Фыркает, подумав: будь котом, уже мурлыкал бы да подставлялся под ласку. Вздрагивает, когда Мэри тянет его руку вверх, прижимается губами к запястью. К собственному имени, многократно повторенному на коже. От этого простого действия по телу проходит сладкая дрожь. Рик касается губами уголка челюсти, прикусывает кожу на шее, тут же обводит укус языком. Выдыхает: — Не отпущу. Никогда больше. Набегались уже. Мэри согласно вздыхает, ловит его за подбородок. Целует со все возрастающей жадностью, и кажется, что воздуха во всей комнате не хватит. Рик недовольно фыркает, скользит ладонями по его груди, внимательно вглядываясь в лицо. — Вот уж какой реакции не ожидал, — тянет задумчиво. Усмехается: — Ты всегда так каменеешь в постели? Мэри отворачивается в сторону, пряча глаза, а Рик мягко обводит большим пальцем проступивший на скулах румянец. Подается вперед, касаясь его губами, целует уголок чужих губ, и чуть не пропускает тихий ответ: — Понятия не имею. — Что, никто раньше не делал тебе замечаний? — весело уточняет Рик. Хочет добавить: «Видимо, это я такой везучий», — но замирает, когда Мэри резко поворачивается и смотрит в упор, одновременно смущенно и раздраженно. Рик и забыл, что иногда его взгляд может соперничать с промышленным холодильником. — Некому было, — сообщает Мэри ровно, только губы чуть поджимает. Рик застывает, глядя ему в глаза, осмысляет внезапное признание. — Врешь, — голос непривычно вздрагивает, приходится взять паузу, сглотнуть. — Да на тебя еще в школе девчонки вешались. Я так бесился от ревности… Мэри чуть заметно дергает плечами. — Какая разница. Любил-то я тебя, — роняет тихо. Медленно ведет ладонью по спине Рика, и тот невольно прогибается под лаской. Улыбается, прижимается к Мэри всем телом, шепчет на ухо: — То есть ты все это время ждал меня… Ты восхитительный идиот, ты знаешь? Рик протягивает через пальцы измятую и словно пожеванную полоску ткани. А ведь, наверное, недешевый был галстук. — Ты когда-нибудь наберешься смелости выкинуть эту несчастную тряпку? — насмешливо спрашивает он у Мэри. — Выкинь, — сонно бормочет он. Приоткрывает глаза, улыбается. Молниеносным движением сцапывает Рика за запястье, притягивает ближе, заставляя лечь рядом. Отбирает галстук, комкает, броском отправляет куда-то в угол спаленки, утыкается лицом в волосы Рика и снова затихает. — Эй, я чувствую себя плюшевой игрушкой, — смеется Рик, ерзает в кольце чужих рук. Мэри что-то недовольно бормочет, прикусывает ухо. Рик пробирает смех. — Ты правда считаешь, что так можно успокоить? — Да тебя ракетой земля-земля не успокоишь, — бормочет Мэри, прячет улыбку у него на шее. — Куда уж мне. Отсмеявшись, Рик замирает, чувствуя под ладонью биение чужого сердца. — А ведь я так и не сказал, — замечает задумчиво. Ловит вопросительный взгляд поднявшего голову Мэри, улыбается, снова касаясь пальцами его губ. Прижимается лбом ко лбу, прикрывает глаза. Выдыхает — словно ныряет в холодную воду: — Я люблю тебя. — Я знаю, — отвечает Мэри. Коротко целует, легко толкает в плечо. — Спи. Все хорошо. Рик покорно роняет голову на подушку, думает, закрывая глаза — удивительно, но он прав. Хорошо. — Ты снова в этом проклятом галстуке, — Рик щурится от света, с трудом удерживается от порыва снова укутаться в одеяло. Мэри поправляет узел, критически ощупывает результат, вздыхает. Но тут же улыбается, встретившись с Риком глазами. — Почему проклятом? — уточняет. — Кажется, он вполне соответствует всему остальному костюму. Рик только ржет согласно. Щурится, привстает на постели, дотягиваясь до ворота его рубашки. Чуть ослабляет узел, расстегивает верхнюю пуговицу. — Вот так гораздо лучше, — опрокидывается обратно на постель, наблюдая за словно бы зависшим Мэри. Тот пробегает пальцами по галстуку, поддергивает воротник, но поправки Рика принимает. Чуть закусывает губу, опускает глаза, просит внезапно: — Можно попросить тебя об одной вещи? Не называй меня при остальных Мэри. Рик только глаза закатывает, громко стонет: — Ну нет, не опять! Тебе так не нравится?.. — Нравится, — губы Мэри вздрагивают, но глаз он не поднимает. Рик смотрит на него заворожено. — Ты покраснел, — замечает с восторгом. Зовет, чуть растягивая гласные: — Мэри… И осекается, когда тот поднимает взгляд. Облизывает губы, улыбается. Сообщает: — Ты же понимаешь, что от привычек не так легко избавляться? Могу ошибиться случайно… Мэри только чуть качает головой, улыбается в ответ. Но почти сразу хмурится, оборачивается к двери, прислушивается. — Опять какой-то кипишь? — Рик садится, тянется за футболкой. — Кажется, — Мэри вздыхает. Косится на него. — Мы потом продолжим этот разговор. — Конечно, — Рик улыбается, прикусывает губу, чтобы снова не добавить в конце «Мэри».