Kim Sung Kyu — True Love
Джемин для Джено — первая любовь. Такая, как в подростковых книгах и фильмах, — яркая, милая и чертовски романтичная. Настоящая. Джемин для Джено — яркая улыбка, освещающая буквально всю его жизнь и даже немного больше, мягкий голос с хрипотцой, который слушать хочется чуть дольше, чем всегда. Джемина хочется держать рядом с собой целую вечность и никогда не отпускать. У Джемина красивое имя. Солнечное такое, как и он сам. Его имя хочется произносить постоянно и по-разному: с разной интонацией, официально «На Джемини» или просто «Джемин-а». Джемин сам красивый, и будто сплетён из ярких июльских солнечных лучей, согревающих весь мир, всех людей и всё, что внутри них. Джемин греет сердце Джено.***
Иногда Джемин уходит в себя и свои мысли, долго-долго просто молча сидит и смотрит будто сквозь мир. Джено всегда находится рядом. В такие моменты Джемин любит говорить: — Ты напоминаешь небо, Джено. Ты такой же свободный, знаешь. Джено этого вообще-то не знает, а у Джемина своё понятие свободы, и небо почему-то туда вписывается. Джено и не знал, что он «небо» до этой брошенной Джемином фразы. После этого он начал задумываться. Со временем внутри вспыхнули ярко-синие огни. Джено думает, что, видимо, это и есть его небо.***
Джено не любит «заезженных» метафор, потому что это, по его мнению, скучно и уже нисколько не романтично. Он так часто слышал и читал такую до ужаса банальную фразу «бабочки в животе», что просто перестал в это верить. Стал считать, что никаких бабочек вовсе не существует. Но просто ради, как он говорит, интереса забивает в гугле «бабочки» и зависает так на пару часов. После решает, что если в нём вдруг и будут летать бабочки, то определённо морфиды. — Вау, а они красивые. — Сидевший рядом Джемин кладёт голову на плечо Джено и сдувает с глаз мешающуюся чёлку, смотря при этом на экран его телефона. — Почему-то тебя напоминают… — Правда? — Джено кладёт свою руку на руку Джемина и переплетает их пальцы. Так, как в романтических фильмах и книгах. Тепло. — Знаешь, есть же метафора «бабочки в животе»? — Джемин кивает. — Если у меня они и будут когда-то, то точно вот эти. Джено держит телефон в правой руке, большим пальцем указывая на одну из фотографий морфиды и смотрит на Джемина. Его собственное солнце светит прямо сейчас, озаряя его сердце и его самого. Джемин говорит: — Они красивые, эти морфиды. И у Джено по какой-то причине земля из-под ног уходит. И небо внутри окрашивается в ярко-синий.***
Джемин как-то сказал: — Знаешь, Джен, называй меня Нана. В тот момент на ярко-синем небе Джено начали появляться ярко-синие морфиды.***
У Джено, по словам Джемина, бесконечная нумерация оттенков синего в цвете его неба. Джено всё ещё не до конца понимает и удивляется этому. Джемин ему улыбается так ярко-солнечно и поправляет упавшую на глаза чёлку, снова уходит в свой мир, вычерчивая на ладони Джено какие-то непонятные узоры. Для Джено непонятные. Джемин как-то предлагает Джено сделать что-то общее, что-то «их», создать свой мир, а Джено не отказывается. Никогда не мог. Как итог, этими странными узорами изрисованы практически все стены их маленькой квартирки, которые из обычных и скучных стали теперь для Джено невероятно красивыми. Как и тот, кто эти узоры придумал. Расписывать стены вместе было всё-таки чертовски увлекательно, так они создавали что-то «их». По большей части — их воспоминания: милые, грустные, до боли в животе смешные и чертовски романтичные. Как Джемин, пытаясь достать повыше, становился на носочки и левой рукой аккуратно держался за стену, стараясь не задеть уже нарисованные линии. Для Джено было до невозможности мило. Как Джено разрисовывал свою «часть» оттенками синего и каждый раз зависал, думая, какой оттенок и куда больше подойдёт. Джемин считал это нереально красивым. Джемин на, казалось бы, обычной изрисованной стене видел небо Джено. На ней словно сохранились они оба — ярко-жёлтые цвета поверх таких же синих.***
Они любят часами сидеть и просто смотреть друг другу в глаза, держась за руки или вырисовывая на ладонях те самые странные узоры, для обоих теперь имеющие особый смысл. Каждый раз Джемин не может перестать улыбаться. Он любит говорить абсолютно случайные фразы, которые иногда всё-таки смущают Джено, от чего улыбка на лице Джемина становится ещё шире. Джемин думает, что Джено очень милый, когда смущается. Джемин знает, что в его глазах и улыбке Джено видит лучи июльского солнца, — тот не раз об этом говорил. Сам же Джемин видит в Джено бескрайнее небо в оттенках ярко-синего, ни единого облачка и миллиард бабочек морфид. Джемин думает, что Джено нашёл тех самых бабочек, которые, хотя сам он об этом и не догадывался, всё это время в нём были. Джено просто не верил. Таких же нереально красивых бабочек, как и их обладатель. Бабочек, передающих оттенки жизни Джено и его неба. Когда Джено спрашивает: — Нана, а ты видишь во мне бабочек? Джемин всегда мило морщит нос и недоуменно кивает, будто говоря: «Конечно вижу, что за дурацкие вопросы». Убирая чёлку с глаз Джемина и проходясь ладонью вниз от виска, Джено задерживает руку на его щеке, большим пальцем поглаживает верхнюю губу и продолжает спрашивать: — А каких именно бабочек ты видишь? Джемин, накрывая его руку своей и сплетая пальцы, отвечает так, как на самом деле видит этих бабочек внутри Джено. И вообще-то ему нравится их видеть. — Ярко-синих, Джен. — Улыбается слегка и смотрит прямо в глаза, произнося на выдохе. — Таких же, как и ты. И Джено целует. Целует со всей той нежностью и любовью, на которую только способен. Даёт понять, что Джемин только его. Что бабочки Джено принадлежат только Джемину, как и его ярко-синее небо. Внутри Джемина лучи поджигают сердце, загораются маленькие ярко-синие вспышки. Внутри Джено просыпается всё больше и больше морфид, заполняя всё его небо.***
У Джено внутри ярко-синее бескрайнее небо, и летают бабочки морфиды. Рядом с ним его солнце с ярким именем Джемин, светящее в сердце июльскими лучами. На вопрос: — Сколько мы будем вместе? Джемин, улыбаясь, всегда отвечает: — Может, чуть дольше чем вечность?