Некровные узы

Меня усыновили, когда мне было семь. Это считай удача, ведь в основном усыновляют младенцев. Маме было далеко за тридцать, и она отчаянно хотела ребёнка, но всё как-то не получалось. Отец был не в восторге от идеи усыновления, но уступил жене. Мама всерьёз меня полюбила. Называла ласковыми именами, целовала в лобик перед сном, делала со мной уроки, заступалась за меня перед отцом. Отец никогда не был добр, даже, кажется, недолюбливал меня. Стычки у нас происходили регулярно. Отцу не нравилось всё, что бы я ни делал, и он пытался переучить меня на свой, особый манер. Ни к чему кроме криков с его стороны и слёз с моей это не приводило. И мама прибегала меня утешать, попутно отчитывая отца за то, что кричит на ребёнка. Три года пролетели незаметно. Мама таки забеременела. Несколько раз она оказывалась в больнице. Отец сильно нервничал в её отсутствие и рявкал на меня, если я вдруг решался спросить, когда же вернётся мама. Но однажды, вновь попав в больницу, мама уже не вернулась. Видимо сказался возраст. Отец приехал из роддома с маленьким розовым свёрточком. Девочку назвали Полиной, как того хотела мама. Отец сперва заботился о дочке, но постепенно всё больше времени стал проводить на работе, и заботу о сестрёнке взял на себя я. Поля росла озорной девчушкой с непослушными рыжими кудряшками и лучезарной улыбкой. Заботиться о ней было тяжело, но стоило этой крошке улыбнуться, и я понимал, что стараюсь не напрасно. Когда мне исполнилось восемнадцать, отец вызвал меня на серьёзный разговор. Он сказал, что нашёл себе новую женщину и хочет жить с ней, но мы с Полиной будем «лишним грузом». Поля в ту пору едва закончила второй класс. Отец широким жестом оставил нам трёхкомнатную квартиру и обещал присылать деньги, пока я не получу образование и не найду работу. И за это я уже был ему благодарен. Так мы остались вдвоём. Я учился, приходил домой, готовил, убирал, возился с малышкой, помогал ей с уроками, слушал её болтовню о подружках и о том, как ей повезло с братиком, и отчаянно недосыпал. Стоит ли тут упоминать, что при всём этом мне было не до девушек. Совсем редко, когда уже совсем было невмоготу, я запирался в ванной и по-быстрому удовлетворял себя, чтобы просто потом не болело. При этом я не испытывал никакого желания женского тела. Однажды вечером я сидел за столом и писал курсовую. Полина ворвалась ко мне в комнату. Был полумрак, но настольная лампа осветила взволнованное лицо сестрички. «Что случилось?» – недоумённо спросил я. Полина быстро стянула с себя трусики и показала мне – на них расплывалось кровавое пятнышко. «Почему у меня идёт кровь?» – почти плача спросила она. Я с трудом совладал с собой. Меня отчего-то бросило в жар, потом в холод, и волна прокатилась по всему телу, отозвавшись внизу живота каким-то неведомым доселе томлением. Передо мной стояла уже не сестрёнка, а прекрасная, хоть ещё и очень маленькая, ДЕВУШКА! Я взял себя в руки, объяснил, что это называется месячные, и бывают они у всех женщин – это нормально. Она обрадовалась, что всё в порядке, натянула обратно трусики и выбежала из комнаты. Я отдышался… встал из-за стола, оделся и пошёл в магазин покупать ей прокладки. В двадцать четыре я устроился на работу, и мы совсем перестали зависеть от отца. Полина взрослела, хорошела, мне было трудно оставаться с ней наедине надолго. Её тело приобретало женские формы, и я чувствовал, как рядом с ней во мне пробуждается страстное желание. С утра я уходил, Поля ещё спала, днём я был на работе. А вот после совместных ужинов и вечерних бесед, я бежал в ванную. С каждым разом становилось всё тяжелее. Я не мог удовлетвориться одними только движениями руки, мне нужно было воображать Полину обнажённой или, что ещё хуже, представлять, что это она ласкает меня. Я ненавидел себя за это, но не мог остановиться. Впервые я так сильно желал девушку. Сестрёнка стала замечать, что я отдаляюсь от неё. Я боялся её обидеть, не сдержаться. Временами она спрашивала, могу ли я уделить ей время, но я лишь отводил глаза и отвечал, что слишком устал на работе. Три года мучений. Я лежу на своей кровати и не могу заснуть. Думаю о ней. Сестрёнка. Милая моя сестричка. Отчего же я так люблю её? Совсем не братской любовью, хоть забочусь о ней с самого детства. Мы не родные, ну так и что же? Я не имею права её желать. Я должен оберегать её. Это единственное, на что я имею право. Вопреки этой мысли я закрыл глаза и представил себе Полину. Как же она прекрасна! Густые рыжие кудри, огромные зелёные глаза, очаровательные веснушки, нежная кожа, тонкая талия, аккуратная грудь... ммм, сладкая девочка… а какие ножки… я замечтался, сдёрнул с себя одеяло, запустил руку в штаны, начал ласкать. Внезапно дверь приоткрылась, и Рыженькая шевелюра заглянула в комнату. «Братик, ты не спишь?» – шепнула Поля. Я едва не подпрыгнул, одёрнул руку, резко набросил на себя одеяло. Она наверняка всё видела. Не могла не видеть. Что делать? Что сказать? Я растерялся. Полина проскользнула в комнату. Секунда, и она уже сидит на моей кровати. «Братик, мы уже очень давно не разговаривали, можно я побуду у тебя немного?» – шёпотом попросила она. Я судорожно сглотнул. Полина сидела, слегка откинувшись назад. Я увидел, что у неё длинная нежная шейка, до которой так и хочется дотронуться губами или даже языком… затем мой взгляд упал на её грудь, которая явственно вырисовывалась под полупрозрачным пеньюаром. Я почувствовал, что теряю над собой контроль. «Конечно, милая» – слова дались с трудом. Полина кивнула, кажется, она заметила, что я смотрю на её грудь. Я отвёл глаза, Поля молчала, а потом вдруг резко наклонилась ко мне и… поцеловала в губы! Меня бросило в жар. Голова перестала соображать. Я ответил. Поцелуй был долгий и страстный. Полина тяжело дышала, я вошёл ей в ротик своим языком, она слегка застонала. Как же сладко! Её язычок проник мне в рот, я притянул её к себе, мы сплелись в объятиях. Мои руки сами собой оказались под Полиным платьем. Я гладил её талию, спинку, плечи, спускался к мягкой попке, и вновь поднимался к талии. Поля пустила свою руку вниз по моему телу и, дойдя до штанов, недолго думая, расстегнула ширинку и залезла в них своей маленькой нежной ручкой. Я вздрогнул. Отпрянул. Никогда ещё никто не касался меня там. «Сестрёнка, что мы делаем? Я не могу. Мы не можем!» – я задохнулся от распиравших меня чувств. Полина слегка улыбнулась: «Всё хорошо, я люблю тебя, братик. Уже очень давно люблю. Наверное, ещё с самого детства, – она улыбнулась ещё нежнее, – я хочу, чтобы ты был первым и единственным мужчиной в моей жизни!» Я таял от этой улыбки, слова, сказанные ею, звоном отдавались в моих ушах. «Я не хочу, чтобы ты мучил себя, братик…» Да, чёрт возьми, почему нет? Я хочу быть счастливым! Я хочу сделать Полю счастливой! Я снова притянул сестрёнку к себе. «Ты уверена?» «Да, абсолютно». Мы поцеловались. Какие мягкие губы! Поцелуи становились всё более жаркими и отрывистыми, моё тело горело. Я стянул с Полины платье, её грудь предстала передо мной во всей красе. Мы перекатились, и я оказался сверху. В штанах было уже невозможно тесно, я снял их. Поля лежала подо мной в одних трусиках. Я начал целовать её шейку, спустился ниже. Поцеловал, лизнул, мягкие сосочки набухли и встали. Как же красиво! Полина выгнулась, застонала. Я продолжал ласкать её грудь губами и языком, одной рукой поглаживая талию, другой спускаясь к заветному месту. Поля в свою очередь тоже начала ласкать меня. Я спустился ниже, стянул с неё трусики. Она такая горячая! Я лизнул её там. Мокро. Поля снова застонала. Я целовал её там, полизывал, а сестрёнка извивалась в моих объятиях. Больше я терпеть не мог. Я начал входить в неё. Поля сперва напряглась, я погладил её, успокоил что буду нежен, она улыбнулась и, в конце концов, расслабилась. Было очень горячо и туго. Полина тяжело дышала. Я старался делать всё плавно и медленно. Я наклонился к своей любимой и поцеловал. Она прижалась ко мне всем телом. Я начал двигаться. Сначала потихоньку, затем она сама начала двигаться мне навстречу и увеличивать темп. Мы стонали, прижимались друг к другу, не прекращая таких сладких движений. Я почувствовал, что уже не могу сдерживаться. «Поля, я скоро…» Я не успел договорить, она схватила меня за попу и резко прижала к себе. Я едва успел вытащить. Белая густая жидкость полилась на прекрасную грудь моей сестрёнки. «Прости», – прошептал я. «Всё прекрасно», – улыбнулась она. Я сходил на кухню за салфетками, и старательно вытер свою маленькую девочку. Она прижалась ко мне. «Больно?» – спросил я. «Немножко» – отозвалась Поля. «Я люблю тебя, малышка!» «Я люблю тебя, братик». Мы заснули в объятиях друг друга. Впереди у нас была целая вечность «запретной» любви.