Лучшая подруга на свете

У Коконы была лучшая подруга на свете. Добрая, честная, преданная — о такой сестре по духу, как Саки, многие девочки могли только мечтать. Кокона невероятно ценила дружбу с ней, она даже в каком-то роде... Любила ее. Кто знает, в каком смысле — а сама Саки была невероятно сострадающей. Это и пугало Кокону. — Т-ты не должна! Вокруг, конечно, никого не было, но Кокона все равно говорила шепотом. Слишком много тайн у них двоих было, чтобы позволить хоть одной живой душе узнать о них — и слишком уж Кокона любила Саки, чтобы втягивать ее во всю эту... Мерзость. — Я просто хочу помочь, — пробормотала Саки, запуская руку под свою школьную блузку, и одним движением расстёгивая бюстгальтер. Чашечки тут же опали, отчетливо выступая под ее грудью, и Саки, отсоединив лямки, осторожно вытащила из-под одежды белье. — Мальчишки... Из той школы... Они хорошо платят за поношенное женское белье. — Не вздумай! — вздрогнула Кокона, тут же торопливо прикрывая Саки собой, и забрала из ее тонких пальцев бюстгальтер, — ты не должна продавать его ради меня! Ей было стыдно. Ей было так стыдно, что она довела подругу до того, что она начала торговать нижним бельем — ведь, на самом деле, это была проблема только Коконы и ее отца. Они сами влезли в долги к коллекторам, и Кокона... Что же... Она могла бы чаще встречаться с теми извращенцами в Шисута-тауне. Старики и ублюдочные школьники всегда были при деньгах, а у Коконы было, что предложить им взамен — свое тело. Она не хотела, чтобы с Саки произошло то же, что довелось испытать ей, а ведь когда-то Кокона сама продала свои трусики в компанию автоматов. Это был первый шаг. Саки не должна была делать даже его, Коконе хотелось оттолкнуть ее на сотню шагов назад, заставить бежать в обратном направлении. Саки не заслужила подобного. — Я как раз должна. Я... Я — твоя подруга, — печально усмехнулась Саки, а потом, когда ее плечи печально поникли, она потянулась за своим бюстгальтером. Кокона одернула руку, не отдала, а прижала к груди, замотала головой: — Нет! Я не... Не дам тебе... — Я же все равно это сделаю. Потому что я хочу помочь, а это... — на миг покраснела она, опуская взгляд, — это не так страшно. Всего лишь белье. Моя... — скромно вцепилась она пальцами в край своей юбки, — моя честь не пострадает от этого, если никто не узнает моего лица. — О тебе могут пойти слухи, их пустят те самые парни... — А может нет! — резко вскинула голову Саки, и ее длинные хвосты всколыхнулись, ползая по плечам. — Может... Может, все обойдется... Кокона знала: не обойдется. Такие вещи никогда не проходят бесследно, и если не одноклассники начнут над ней рано или поздно издеваться, то это сделает сама Саки, начав ненавидеть не только Кокону, ради которой пошла на подобное, но и себя саму. Кокона бы не простила себя, если бы Саки упала бы так же низко, как она. Ведь на самом деле Кокона ненавидела себя, ненавидела так сильно, что только Саки, ласковая, верная и всегда поддерживающая ее Саки удерживала ее от суицида. — Послушай, Саки, — наконец, выдохнула она, кусая губы, а потом осторожно взяла ее за руки, — я... Я заработаю на этой неделе. Больше, чем обычно. Пожалуйста, потерпи хотя бы до конца недели. — Неужели мой лифчик важнее твоего сердца? — тихо проронила Саки в ответ, и Кокона неуверенно кивнула. — Умоляю, Саки, — прошептала она. Та с трудом смогла сдержать себя. Она сжала пальцы в кулаки, потупила взгляд, а потом, тяжело вздохнув, все-таки кивнула, соглашаясь: — Хорошо. Кокона осторожно задрала ее блузку и холодными пальцами прикоснулась к груди, сжала легко, скользнула за спину и осторожно застегнула бюстгальтер на Саки, точно так же под блузкой ловко вернув на место и бретельки. Осторожно опустила белую ткань, огладила край и вновь взяла Саки за ее тонкие запястья. — Спасибо. Саки посмотрела на нее со скорбью в глазах и, подавшись вперед, крепко обняла, целуя Кокону в бледную щеку, а потом прижалась губами к ее уху и прошептала: — Прошу, позволь мне помочь. — На следующей неделе, — ответила Кокона дрожащими губами, и тут ее телефон завибрировал. Это звонил заказчик, Кокона узнала его номер, стоило ей достать телефон. Ей оставалось только чмокнуть Саки в щеку и, выйдя из укромной подсобки, выбежать на улицу, где ее никто не мог подслушать. Кокона ненавидела себя сильнее, чем когда-либо, но все же немного гордости осталось в ее сердце, когда она поняла, что хотя бы ненамного отсрочила ужасную участь подруги, которую с самой Коконой Саки делить была не обязана.