Тот самый гей

— А ты тот самый гей, о котором все столько говорили? Саймон не то чтобы привык к таким безапелляционным допросам, но на этот незнакомый надменный голос за спиной почему-то совсем не хочется отвечать. Тем не менее, он растягивает губы в самой дружелюбной улыбке, на которую только способен, поворачивается и добродушно усмехается: — А ты всех геев со спины узнаёшь? Мне бы такой навык не помешал. Парень, что стоит теперь перед ним, высок и чертовски хорошо сложен. Даже форменный синий джемпер ему как будто мал. Чтобы смотреть ему в лицо, Эшеру приходится голову задрать. И он не удивляется, когда видит на этом чересчур идеальном лице презрительный взгляд и высокомерно сведенные брови. Толпа старшекурсников осматривает Саймона хитрыми взглядами, и он впервые чувствует себя настолько неуютно, что на секунду хочется стать невидимкой. Вот и познакомились с «коллегами». — Тебе бы все равно не помогло, мистер Девственник. — Вау, — улыбается Саймон, искренне польщённый таким вниманием к своей персоне. — Ты так много обо мне узнал. Если я тебя настолько сильно волную, просто пригласи на свидание. Ты в моем вкусе. Эшер уверен, что не рискует, так откровенно флиртуя — этот парень определенно гомофоб. Доказательство этому даже в том, как сильно сейчас перекашивается его лицо, словно от приступа тошноты. — Я лучше сдохну, — ядовито бросает он. — Не смею тебя останавливать, — пожимает плечами Саймон, огибая толпу старшекурсников и направляясь к своей комнате. — Советую быть осторожнее с выражениями, раз уж мы теперь будем учиться вместе! — бросает незнакомец вслед. Саймон демонстративно захлопывает дверь своей комнаты в ответ. Тяжело сползает по двери, стягивая очки, потирая переносицу. Как трудно быть тем, кем ты не являешься. Странно, что голова еще не лопнула от того, что постоянно приходится следить за собой, чтобы соответствовать принятой личности. Он уже не раз чувствовал, как пропадает, тонет в омуте своих масок, теряя настоящего себя. Кажется, даже кофе не кажется больше на вкус таким противным. С трудом поднимаясь на ноги, Эшер бросает очки на кровать, стягивает джемпер, берёт полотенце и идёт в душ. Этот тяжелый день нужно просто смыть с себя. Когда он возвращается в комнату, тот самый парень возится с какими-то вещами на соседней кровати. — Решил сразу ко мне в койку запрыгнуть? — недовольно бурчит Саймон, прижимаясь плечом к косяку двери, скрещивая руки на груди. Эшер заходит совсем тихо — не ожидавший внезапного появления, парень вздрагивает и тянется одновременно по инерции к пистолету. Саймон чувствует себя немного победителем, до того как незнакомец, быстро взяв себя в руки, не улыбается ослепительно широко, подходя вплотную и протягивая руку: — Я же так и не представился. Дрю Пералес. Твой новый сосед по комнате. С трудом сдерживая яростный возглас, Эшер хлопает Дрю по протянутой руке, прожигая парня гневным взглядом, шипя по-змеиному: — Какого черта?! — О’Коннор раскинул нас всех по разным комнатам. Теперь каждый из ваших малышей живет под крылышком старшего агента. — То есть тебя отправили под моё крылышко? Забавно. — Эй, не думай, что… — возмущенно начинает Пералес, но Эшер его перебивает: — Мы теперь однокурсники. Никаких «старших», никаких «малышей». И если ты действительно ещё не в курсе — я старше тебя на 3 года. Так что имей уважение, «малыш». Он огибает широкую фигуру соседа, направляясь к своей кровати, и чуть не вспыхивает, когда Дрю бросает колко вслед: — Миленькая задница. Саймон натягивает полотенце на бедрах почти до талии и прячется за створками шкафа, чтобы надеть бельё и брюки. Пералес, довольно хмыкнув, идёт разбирать вещи дальше. — Чтобы ты знал: я пойду просить Лиама расселить нас, — бурчит Эшер, поспешно натягивая футболку и очки, без которых все ещё чувствует себя как будто обнаженным. — Не выйдет, девственник. Многие уже просили. И послал он нас всех… обратно в комнаты. — Ещё раз назовешь меня девственником… — угрожающе рычит Саймон. — Что? — усмехается, перебивая, Дрю. — Докажешь мне практическим путем, что это не так? Никогда не чувствовавший себя таким сердитым, Эшер хватает стоящую фотографию на тумбе, вплотную резко подходит к соседу, тыкая фото чуть ли не в нос: — У меня вообще-то парень есть. Макс. — Тот самый Макс, который трахнулся с Элиасом, пока ты выполнял задание? Саймон пытается что-то возразить, но случайно кончик языка прикусывает, удивленный такой осведомленностью соседа. — Макс, с которым ты не спал, — добавляет Дрю, чувствуя себя победителем. Стиснув зубы, не чувствуя легкого привкуса крови во рту, Саймон в упор смотрит на Пералеса, когда тот елейно-ядовитым тоном шепчет: — Я знаю, что он был фальшивкой. Что еще ты скрываешь, Эшер? Саймон снова хлопает его по руке, когда тот пытается щелкнуть очкарика по носу, и притянув его за ворот джемпера, сердито тараторит, неудобно задирая голову, чтобы смотреть соседу в глаза: — Слушай, качок со сталкерскими наклонностями, я не обязан тебе ничего рассказывать, и, если ты продолжишь приставать ко мне со своими надоедливыми вопросами, я пожалуюсь на притеснение по ориентации. Будь я гей, будь я зоофил, будь я асексуал — ты не имеешь права в это лезть! Он расслабляет побелевшие пальцы, отпуская Дрю, и идёт обратно к своей кровати. Закидывает фоторамку в ящик стола, кладет очки на тумбу, плюхается в постель, лицом в подушку, и закутывается в одеяло с головой. Пока Дрю молча разбирает вещи, тихо передвигаясь по комнате, Саймон, слишком уставший от этого дня, незаметно для себя засыпает. *** Просыпается Эшер без одеяла. Но, слава богам, в одежде. Зато Пералес на соседней кровати храпит, обмотавшись сразу в два одеяла, в одном из которых Эшер сразу узнает своё. Он надевает берцы, прежде чем пнуть нещадно соседа в бок. Дрю вскакивает мгновенно, по привычке тянется рукой к кобуре, которой сейчас на нём нет. Саймон, не обращая внимания на то, что Дрю только в обтягивающих боксерах, пинает его снова, на этот раз в бедро. — Доброе утро, сосед, — усмехается Пералес, хватая Эшера за икру, обездвиживая нападающую на него ногу. — Какого черта ты стащил моё одеяло? — возмущается Саймон, пытаясь вырвать ногу из цепкой руки. Но тот держит крепко, и Эшер скачет на одной ноге, чувствуя себя паяцем; а Дрю лишь хрипло смеется, перехватывая рукой под коленом и притягивая соседа ближе. — Я замерз ночью. А ты скинул одеяло, потому что спал в одежде и тебе было жарко. Я просто подобрал и положил его на кровать, — пожимает плечами Пералес. — На свою кровать, — уточняет Эшер, всё ещё пытаясь вырвать ногу из стальных пальцев. — Не будь жадиной. Я верну тебе его хоть сейчас. Крепкая рука Дрю перехватывает его под бедро и вдруг быстро скользит дальше, обхватывая за ягодицу, сжимая с силой. Саймон только пискнуть успевает, и уже кулак готовит, чтобы врезать — но Пералес отпускает. — Ты такой тощий — ухватиться не за что, — ворчит он, берёт второе одеяло и бросает его в соседа. Пока Эшер бубнит под нос проклятья по душу Дрю, заправляя кровать, тот стягивает трусы, берёт полотенце и, сверкая каменными ягодицами, зевая и потягиваясь, идёт в сторону душевой. Уже в дверях он оборачивается — Саймону приходится глаза в пол уткнуть, чтобы не смотреть на чужой член — и бросает, улыбаясь как засранец: — И кстати. Без очков тебе лучше. Тем более, они же тоже фальшивка. Когда он уходит, Эшер запоздало хлопает себя по лбу, укоряя. Очки остаются лежать на тумбе, когда Саймон выползает из комнаты на пробежку. Впрочем, передумав, через две минуты он возвращается за ними, пока Пералес поёт в душевой “Baby, I love you”, аккомпанируя себе, видимо, шлепками по бёдрам. Напоследок Эшер, не удержавшись, перекрывает винт горячей воды и убегает под недовольное бурчание соседа, вылезающего из душевой с разводами пены по телу. *** Весь день и вечер Пералес где-то пропадает. У них выходной вроде, так что вполне нормально провести это время вне корпуса, но девятым чувством Саймон ощущает какое-то беспокойство. И все то время, пока пытается на учебниках сосредоточиться, думает совсем не о криминалистическом исследовании почерка. И даже до бездыханности загнав себя на силовой тренировке, не перестает в фоновом режиме определять варианты возможных сюрпризов-проказ соседа. В комнате Дрю появляется почти перед отбоем, с каким-то подозрительным и довольным выражением лица. Эшер чувствует: опять какую-то подлянку приготовил. Начинает он, как всегда, издалека: — Слухи о том, что младшекурсник чуть ли не обезвредил бомбу, нас всех в шок повергли. Как раз тогда, когда Саймон, ничего не подозревая, выходит, зевая, из душевой. Клятвенно обещавший себе игнорировать соседа-лазутчика, Эшер валится в кровать, усердно делая вид, что не замечает чужого присутствия в комнате. — Откуда такие навыки? — продолжает Пералес, ненавязчиво подкравшись к чужой кровати. А Саймон просто устал. Терпение срывает на нет. Не может он больше дурацких допросов терпеть, не может этого выскочку игнорировать — Дрю слишком настойчивый, и никак его не заставить просто отстать. Эшер, слишком уставший сегодня, взрывается мгновенно: за грудки Пералеса хватает и таким грозным взглядом его уничтожает, что тот сглатывает испуганно. — Ты же сам знаешь, откуда такие навыки! — зло кричит Саймон, и плевать, что в соседних комнатах все услышат. — Тебе же и так все про меня известно! Ты считаешь, я горжусь своим прошлым? Ошибаешься! Мне уже никак не замолить своих грехов, мне придётся страдать всю жизнь, расплачиваясь за ошибки! Чего бы ты ни хотел от меня, тебе не сделать мою жизнь ещё хуже, потому что она давно превратилась в настоящий ад! Саймон не замечает, как в последних словах голос в хрип срывается; слёз по щекам не замечает тоже. Успевает увидеть только промелькнувшую горечь в спокойных глазах напротив — и тут же обратно в подушку валится, накрываясь одеялом. Продолжать он не намерен, да и Дрю, кажется, сам понимает, что разговор окончен. По крайней мере, когда Эшер, услышав хлопок двери, приподнимается на кровати, навязчивого соседа в комнате уже нет. *** Последующий месяц Эшер не жалуется. Да и кому? Тактика игнорирования Дрю прогорает полностью — тот слишком настойчив, слишком оптимистичен и ВСЕГДА рядом. Чересчур всегда — Саймону удаётся уединиться только в туалете. И то не более, чем на пятнадцать минут, потому что Пералес начинает стучать в дверь и ехидно интересоваться, все ли хорошо у соседа с животом. Про то, что перед сном Дрю садится возле его кровати, опираясь спиной, и рассказывает всякую ересь, Эшер просто старается не думать. Саймона пугает не назойливость, а паразитическая доброжелательность, с которой Дрю его обихаживает. И вроде не пытается больше ничего выведать — так, о глупом всяком спрашивает (любит ли он кататься на лыжах? серьезно?), — но эти косые взгляды, всегда следующие за ним, и неожиданно опускающаяся на плечо рука каждые несколько минут действительно скоро превратят Эшера в параноика. И не последним фактором в этом деле будет то, что этот чертов Пералес слишком часто прохаживается по их комнате абсолютно голым. И, конечно, все заметили, что Дрю не отлипает от него во время учебы. На заданиях в парах, группах он саймоновский партнёр-завсегдатай. Никто уже не посмеивается над этим, кажется, считая, что новоиспечённые соседи стали хорошими друзьями, и то, что Саймон часто бурчит в ответ «мы не друзья», никого уже не переубеждает. А ещё чертов Дрю, похоже, пытается его споить. Вечерами нет-нет, да и протянет бутылку пива, предлагая. Эшер пытался отказаться, но Дрю применил самую нечестную и отвратную тактику — щенячьи глазки и слезливые (наигранные, конечно) заливания на весь этаж. Прежде чем кто-то вломился бы в комнату, узнать, что случилось, Саймон вынужден был согласиться. Ему вкус алкоголя совсем не нравится, запах солода не выветривается к утру даже после чистки зубов — но он больше не сопротивляется протянутым бутылкам, наоборот — скорее ждет вечера, пива, задушевных разговоров и искреннего смеха. Саймон очень надеется, что «искреннего». Потому что все это подозрительно похоже на дружеские посиделки — на дружбу, в которой он так нуждается. И еще Дрю красивый, когда смеется… А когда в мыслях промелькают подобные глупости (типа того, что Дрю красивый), Эшер себя убеждает — и заставляет себя верить, — что точно стал алкозависимым, раз в мозгах бред начался. В такие моменты, если сосед поблизости, он обязательно пинает его в голень, не объясняя причин. Дрю только смеется, хотя его ноги уже сплошь в синяках. После утренних совместных пробежек (Пералес ведь ВСЕГДА рядом), они вместе принимают душ в тесной кабинке (Саймону не удается выгнать назойливого соседа, но ходить весь день потным тоже не прельщает). Многие в их группе уверены, что парни — любовники. Опровергает (очень настойчиво) эти слухи только Саймон, да ещё их соседи, шушукаясь, уверяют всех, что ни разу не слышали стонов сквозь тонкие стены. Впрочем, этот факт не останавливает бурных фантазий сослуживцев о кляпах или тяжелой ладони Дрю, впритык зажимающей тонкие губы Эшера (и почему, по мнению одногруппников, именно он должен стонать?!). Однажды, когда сплетни окончательно приводят Саймона в бешенство, он встает посреди зала в столовой (во время ужина) и орёт что есть мочи: — Да не трахаемся мы с Пералесом!!! Недоверчивые взгляды осматривают Эшера с головы до ног (мол, ты серьезно думаешь, что мы тебе поверим?). Но тут Дрю уверенно обнимает соседа за плечо, сурово кивая: — Вот именно, мы просто друзья. Гробовая тишина смущенно наполняется пошлым хихиканьем, потому что строгое лицо Пералеса вдруг расплывается в чеширской улыбке, и его лучистые глаза подмигивают по очереди каждой половине сидящих. Стоя позади Саймона, он начинает дергаться, изображая половой акт и имитируя шлепки по его тощей заднице. И всех это веселит до тех пор, пока разгневанный догадкой Эшер не оборачивается. Зажмуренный Пералес на пике актерского мастерства как раз показывает эякуляционные удовлетворенные судороги, за что тут же оказывается нещадно бит саймоновыми берцами по свежим синякам на голени. Эшер сбегает из столовой, не слушая громогласных оваций и свистов актерской миниатюре Дрю, а тот — поклонившись три раза и послав радушной публике десятки воздушны поцелуев — торопится вслед за соседом. Саймон залетает в комнату первым, захлопывая за собой дверь и с силой прижимаясь к ней спиной. Когда Пералес хочет войти следом, Эшер всем весом на дверь налегает, не пуская. — Ты серьезно думаешь, что сможешь остановить меня? — кажется, будто его усмешка за дверью звучит прямо над ухом Саймона, и тот неожиданно краснеет от такой мысли. — Личное пространство, Дрю! — кричит Эшер в ответ, то и дело в лихорадочный хрип срываясь. — Тебе такое понятие знакомо вообще? — Это и моя комната тоже! — возмущается Пералес. А Саймон точно с ума сходит, потому что, прижимаясь к двери спиной, он внезапно чувствует, будто к жаром пышущему телу Дрю жмется — настолько вдруг горячо становится. Возможно, поэтому он пропускает следующие слова Пералеса: — Тебе бы лучше отойти, потому что я выпинываю дверь ровно через 3… 2… 1! Отсчитав секунды, Дрю действительно выбивает дверь (ладно хоть не насквозь таранит: казенное имущество, как никак). Она слетает с петель — вместе с не успевшим скооперироваться Эшером. Он падает на колени — дверь больно бьет его по затылку и царапает ручкой по щеке. Очки слетают с лица, вдруг разбиваясь об пол — а ведь такие толстые стекла были. — Предупреждал ведь… — сокрушенно начинает Дрю. Но заметив полоску крови на бледном лице соседа, чертыхается, откидывает дверь обратно (попадая четко в проем) и, порывшись в вещах, оседает рядом — с аптечкой в руках. — Ну говорил ведь отойти, — недовольно бурчит Пералес, моментально доставая марлевые повязки и раствор хлоргексидина. Саймон вздрагивает, отталкивается, но Дрю, придерживая его острый подбородок рукой, обрабатывает рану. — Прости. — Вау, даже такие слова знаешь? — невесело усмехается Саймон, отталкивая чужую руку, когда тот по волосам его потрепать собирается. — Ну раз саркастический Эшер вернулся, все не так плохо, — ободряюще улыбается в ответ Дрю. А Саймон вдруг понимает, что и не сердится больше. Вот так раз — улыбка — и не остается обид. Но для виду продолжает недовольно ворчать: — Второсортный актёришка, заносчивый пошляк... Хлебом не корми, дай только меня на посмешище выставить, да? — Нет! Просто дружеская шутка, — Пералес хихикает — а как забавно морщится его нос! — и товарищески хлопает соседа по лопатке. — Но все думают, что это правда! — Пусть думают, что хотят. Я же поддерживаю твою легенду!.. Тем более, ты выглядишь таким милым, когда смущаешься. На бедра Пералеса тут же обрушиваются нещадные удары саймоновыми берцами под возгласы «к черту легенду!», «ты заноза в моей заднице!» и «я ни капельки не милый!». Вдоволь нахохотавшись и парируя девизами «даже сейчас ты милый!», Дрю останавливает стройные ноги соседа руками и поднимается с пола, чтобы положить аптечку на место. — Когда ты уже оставишь меня в покое? Вопрос Эшера повисает в тишине, не отвеченный. Вдруг становясь серьезным, Дрю пару раз проходит комнату туда-обратно и, наконец, выпаливает: — А тебе бы этого хотелось? Саймон поднимает на него глаза. Смотрит в упор — пожалуй, впервые с момента их знакомства. Марлевая повязка падает с щеки — но кровь все равно уже остановилась. Эшер отбрасывает её в мусорку — не попадает, — и Дрю, нагнувшись, подбирает её, отправляя в место назначения. Саймон мимолетно признается себе, что все-таки следит за его точеными движениями. Грацией. Изгибами сильного тела... Давно следит. Через минуту он отзывается хрипло: — Ты ведь нарыл все обо мне в первый день — почему тогда так относишься? — Вопросом на вопрос отвечаешь? — усмехается Дрю. Встает прямо рядом с Эшером, — но эта позиция свысока как будто унизительна — и он на колени падает, между его бедер, чтобы — лишь чуть-чуть сверху и, наклонившись, почти лицом к лицу улыбнуться: — Неужели ты не понимаешь, что мальчишки дергают за косички только тех девчонок, которые им нравятся? Саймон нервно дергается от шепота Дрю, разводит руками беспомощно, бормочет нелепое: — У меня нет косичек, — и тут же, словно опомнившись, выпаливает: — Я не девчонка! Пералес вдруг придвигается совсем близко — какие у него глаза черные — и шепчет: — Не прикидывайся, что не понимаешь. Губы Дрю внезапно — почти что на его губах, и Эшер только сглотнуть успевает — но не отпрянуть. Это легкое касание — не поцелуй даже — как разрядом прошибает, и Саймон вздрагивает резко, воздух из легких теряя, не в силах вдохнуть. Дрю как будто проверяет, боится — не оттолкнет ли — и, когда Эшер застывает неподвижно — не отталкивая, — снова опускается к его губам. На инстинктах стискивая зубы, Саймон запоздало думает, что сегодня они, кажутся, не будут пить пиво и болтать ни о чем. — Может, ответишь мне? А то совсем на поцелуй не похоже, — прямо в губы усмехается Дрю, и его глаза настолько близко, что Эшер совсем фокус теряет, как будто правда дальнозорким становится. — Я не… Но Пералес, воспользовавшись тем, что Саймон, наконец, рот открыл, тут же затыкает поцелуем, прорываясь языком в чужое пространство. Эшер стонет в его губы, пытаясь дышать, пытаясь не поддаваться назойливым ласкам чужого языка; в глазах вдруг слезится, и зажмуренные ресницы пропитываются влагой. Они бьются носами; скула Дрю рвано царапает свежую рану на щеке. У Эшера горят легкие, но он не задыхается: он судорожно хватает ртом воздух, но чужой — Дрю; тяжелый воздух, полный нетерпеливого влечения, который оседает в гортани. Дрю освобождает его рот из плена, мажет поцелуями по подбородку, скользит по шее, зубами всасывает тонкий эпителий, и в попытках нормально дышать Саймон хрипло кричит; но рука Дрю ложится на его рот, перекрывая поток стонов и воздуха, и Эшер отчаянно пытается носом вдыхать — вдруг замечая, как вкусно пахнут пальцы, сжимающие его губы. Когда вторая рука Пералеса пытается стянуть с него джемпер, Саймон все же упирается ослабевшими кулаками в его грудь, отталкивая. — Я там уже сто раз все видел, — уговаривая, улыбается Дрю. — И кое-что даже трогал. — Ты просто тёр мне спину, — высвободив рот, тяжело сипит Эшер. — Не зазнавайся. — Ну то было в душе, — довольно мурчит Пералес, все-таки прокрадывась пальцами к чужой коже. — Мало ли что могло случиться, пока ты спал… И когда Эшер почти задыхается от возмущения, представив себе все возможные противозаконные действия соседа над его беззащитным спящим телом, Дрю смеётся, успокаивающе в ухо целуя: — Шучу. Наваждение глушит сознание снова. Пальцы Дрю — такие сильные, но ласковые — скользят по его животу, обводя каждую проступающую мышцу пресса, легко надавливая, как будто по ступеням вверх поднимаясь. Саймона дергает разрядом от каждого такого прикосновения; а Пералес, усугубляя, поцелуями-укусами по шее к ключицам спускается, и Эшер отчаянно за ковер цепляется, до побеления пальцев, только бы еще чувствовать землю под ногами. Когда Пералес вытаскивает его руки и голову из свитера, оставляя полуобнаженным, Саймон уже не помнит, кто он такой. Поцелуи Дрю опускаются вниз по белой груди; Пералес, кажется, серьезно заводится, не стесняясь рваных болезненных укусов, тяжелого хвата до синяков на тонкой талии Эшера, хищного рыка. Штаны с соседа вместе с бельем стягивает рывком и, прежде чем тот, опомнившись, пытается прикрыться, схватывает его руки, выворачивая за спину, поднимает на колени и, прижавшись всем телом к обнаженному партнеру, рычит угрожающе: — Только попробуй дать по тормозам. Саймон всхлипывает — то ли от боли в вывернутых плечах, то ли действительно от страха — и кивает, сдаваясь на милость врагу. Пералес от радости — руки его выпустив — за ягодицы хватается, сжимает с силой, а когда Эшер кричит инстинктивно, поцелуем его затыкает. Саймон подчиняется настойчивому языку в его рту, как и рукам, скользящим по его бедрам, готовым вот-вот опуститься на член. И Эшеру даже стыдно немного, что он так просто возбудился. Ладонь Пералеса обхватывает его полностью, надрачивает хаотично, несинхронно с нервными поглаживаниями задницы; и Саймон понимает, чего ему хочется — особенно когда так сильно натянуты его штаны, — и явным усилием заставляет себя отстраниться, чтобы приказать коротко: — Раздевайся. Я — за смазкой. Дрю мгновенно с себя джемпер стягивает и штаны расстегивает, запоздало удивляясь: «А откуда…?», — а Саймон все в той же аптечке роется, и, кроме вазелина, ничего подходящего не находит. Вопросительно показывает тюбик Пералесу — тот кивает. И только штаны успевает снять, как Эшер снова падает в его объятия. Теперь они на равных. — Сам растянешь или мне этим заняться? —коротко кивает на смазку Саймон. Дрю недоверчиво-удивленно морщится: — Погоди, ты же девственник? На мгновение Эшер замирает — как раз в момент попытки открыть намертво запаянный тюбик — и вдруг тихо, как будто пытаясь сдержаться, смеётся. Дрю поклясться готов — он впервые видит такого Саймона с момента их знакомства. — Похоже, не все ты обо мне нарыл. Эшер, наконец, выдавливает побольше мази на пальцы и уже тянется к заднице, подставляя соски губам партнера, но Дрю, с обиженным рыком, перехватывает его руку — тут же за спиной скручивая, чертовски больно! — и тоном, не терпящим возражений, чеканит: — Сам растяну. Саймон не успевает сказать «ауч», а крепкий смазанный палец уже медленно проталкивается между тугих стенок ануса; и хотя у Эшера руку судорогой сводит, все ощущения вторжения он чувствует целиком и полностью. — Сделаешь хоть чуть-чуть больно — убью, — уверяет Саймон. — Говорит тот, кто кайфует от укусов до крови, — бросает в ответ Дрю, тут же входя по проксимальную фалангу. Это не больно — туго, тянуще, но не больно. И Эшер послушно подмахивать принимается, когда Пералес внутри начинает двигаться. — Ещё один, — предупреждает Дрю, и к среднему присоединяется указательный — сначала по подушечку. Пока оба пальца не скользят свободно в задыхающемся от стонов Саймоне, Пералес не вставляет третий. Но когда Эшер начинает чуть ли не скакать на трех пальцах, а каменному стояку Дрю становится невыносимо больно от затянутого ожидания, Пералес, наконец, принимается смазывать свой член — обильно, до основания. — Стоп-слово? — спрашивает коротко, когда глаза Эшера очищаются ненадолго от возбужденной туманности. — Зачем? Мы же не в БДСМ. — Ну смотри, — усмехается Дрю. — Я предупреждал. Он резко переворачивает Саймона в коленно-локтевую — ковер достаточно мягкий, чтобы не натереть колени — и, растягивая ягодицы, расширяя, толкается головкой внутрь. Эшер дергается, но не верещит. Дрю не ждет позволения и медленно скользит дальше, тонет в наслаждении потрясающей теснотой и тугостью и последним широким толчком засаживает полностью. Саймон не удерживается от короткого ругательства, но остановиться не просит; пальцы сжимают ворс ковра до побеления, лопатки сведены идеально прямо, бедра и ягодицы максимально подтянуты, и весь Эшер сейчас — одно сплошное напряжение. — Стоп-слово? — ласково повторяет на ухо Дрю, замирая, позволяя партнеру привыкнуть. — Черта с два ты меня вымотаешь до такой степени, что я буду просить остановиться, — выплевывает в ответ Эшер. Сразу же — Саймон только выдохнуть успевает — Пералес начинает двигаться: быстро, широко и размашисто. Его руки теперь крепко бедра и ягодицы сжимают, растягивая; он толкается сильнее, глубже с каждым разом, и Эшер не замечает, когда начинает откровенно стонать на всю комнату. Сильная ладонь партнера в очередной раз накрывает его губы, заглушая; аромат его пальцев щекочет ноздри, и Саймон, не удержавшись, высовывает язык, толкаясь в щелку, облизывая с наслаждением жесткие костяшки Дрю — и вдруг узнает, какая сладкая на вкус его кожа. Пералес от горячего языка между своих пальцев вздрагивает — слишком неприлично и возбуждающе — и еще яростнее принимается втрахивать соседа, съезжая вместе с ковром; но руку не убирает, и тяжелое дыхание, морозящее влажные от чужой слюны пальцы, вдруг вызывает мурашки по всему телу. Он не успевает отвлечься и кончает, глубоко втолкнувшись в податливого Саймона, а тот — почувствовав разгоряченную сперму по простате — изливается следом, стыдливо пряча головку члена в кулак. — Скорострел, — усмехается Эшер, еле передвигая языком. — Это разгон, — фыркает в ответ Дрю. — Включаю вторую передачу. Он прижимает соседа крепко к себе и, перевалившись с ним на спину, шлёпает острые ягодицы, ухмыляясь: — Теперь сам подвигай очаровательной задницей. — Черта с два, — возмущается Саймон. Но едва он успевает устойчиво упереться ногами в пол, как Пералес с надменным «я так и думал» сам начинает двигаться внутри, удерживая вес Эшера сильными руками. Полностью усевшись, он успевает кусать белую спину соседа, покрывая сплошь отметинами ровных зубов, которые тут же начинают припухать и местами кровоточить. И хотя Саймон орет — Дрю ведь не закрывает рот снова (любопытные наверняка уже с первых стонов подслушивают, к стене ухом прижавшись), — его член болезненно поднимается только от этих чертовых укусов. Не желая проигрывать соседу (хоть это совсем на игру не похоже), Эшер, прогнувшись в пояснице, принимается сам двигаться на члене, медленно набирая темп. Он не видит затылком, но у Дрю наверняка челюсть отвисает, когда он чувствует крепко сжимающиеся мышцы, скользящие вверх-вниз; Саймон знает только, что Пералес сейчас абсолютно восхищен видом, который ему открывается (понимает ведь, как сексуально он может выгибаться). Ладони Дрю крепче впиваются в его бедра, ягодицы; он медленно начинает туго давить по стенкам сфинктера изнутри, и Эшер радостно визжать готов от осознания того, что его маньячный сосед кончить готов от таких простых ласк. Саймон удержаться не может и, обернувшись, чтоб на напряженное лицо Дрю взглянуть, кивает ему, дьявольски пошло улыбаясь: — Засади глубже и спусти уже в меня. Войти до упора Пералес не успевает, потому что кончает сразу же. Саймон довольно смеется, слезает с члена, подтирает пальцами стекающую следом сперму и, коротко облизнув их, слишком непристойно ухмыляется: — Вкусно. Дрю поднимается, хватает Саймон за локоть, валит в кровать, нависая сверху, рычит угрожающе: — Дособлазнялся, чертенок. Но Эшер не боится. Непонятные мурашки бегут по телу, когда Пералес в очередной раз в шею укусом впивается, и Саймону только стонать остается, когда Дрю снова вторгается внутрь, тут же выстраивая траекторию до простаты и до очередного оргазма несопротивляющегося Эшера. … Спустя пару часов (и пару возмущенных нарушением тишины стуков в дверь), Саймон все же начинает задумывать о стоп-слове. Дрю непоколебим и все так же тверд внизу. Капли пота по лбу ничуть не делают вид его лица изнеможённым, да и эта наглая улыбка явно говорит, что останавливать чертов Пералес не собирается еще долго. Шальная мысль о том, как приструнить Дрю, не задерживается в голове, а сразу в слова переходит, когда Эшер, все ещё задыхаясь, прямо в ухо соседа шепчет: — Люблю тебя. Пералес ожидаемо вздрагивает, останавливается и удивленными глазами внимательно в лицо напротив смотрит. Саймон пытается воспользоваться заминкой, чтобы выскользнуть из чересчур жарких объятий, но руки Дрю почему-то все так же крепко впиваются в его бедра, не отпуская. Эшер привычно пинает Пералеса по голени, ворчит недовольно: — Это наше стоп-слово. И я его только что произнес, так что отпусти меня. Но вместо того, чтобы разжать пальцы, Дрю вдруг почти мгновенно в помидорный цвет окрашивается всем лицом и, недоверчиво ресницами хлопая, бормочет: — Ты же мне… только что… Саймон внезапно сам почему-то румянцем покрывается, и уши горят от смущения. Пералес младший внутри него вдруг ощутимо увеличивается. — Нет! Ни черта это не признание! Это стоп-слово! Пусти!!! Шальная идея оказывается провальной: Саймону все-таки приходится насладиться еще несколькими заходами. *** Лежать вдвоем на односпалке неудобно, но, под каким бы предлогом Эшер ни пытался выбраться из чужой кровати, Пералес не выпускает его из объятий, уютно сопя в макушку. Остывая после «постельной тренировки», он чувствует пробирающий тело озноб, и невольно прижимается теснее к Дрю, остающемуся удивительно горячим. — Будешь елозить попой — трахну снова, — с угрозой улыбается Пералес, целуя взъерошенные волосы соседа. — Я надеялся, что ты уснул. Хотел выбраться, — оправдывается Эшер, хлопая по сильным рукам Дрю, слишком сильно сжимающим ребра. — Утром отпущу, — смеется Пералес, тут же ногами бедра Саймона сковывая, чтобы тот не принялся пинаться. — Или можно по-другому. Повтори-ка стоп-слово. — Черта с два! — мгновенно взрывается Саймон, пытаясь выпутаться (безуспешно, конечно же). — Все равно оно не работает! Ты вытрахал меня еще три раза после него! — Тогда придется ждать до утра. — И подожду! Эшер обиженно сопит, то и дело шлепая по пальцам Дрю, тянущимся к его соскам. Пералесу это надоедает, и он рывком переворачивает соседа лицом к себе, прижимая к груди и сковывая в объятиях его руки. Встречаясь взглядом с новым любовником, Эшер отворачивает голову. Поэтому Пералес целует его ухо. Саймон разъяренно в подушку дышит, не реагируя. Его щеки, а потом и ухо чуть-чуть краснеют. … Жалкие остатки часов оба спят плохо, то и дело ворочаясь. В шесть утра звенит будильник, и Пералес неохотно поднимается с кровати, выпуская Эшера из объятий. В душ — по привычке — идут вместе. Саймон чувствует себя на удивление отлично. Не кряхтит, когда нагибается за упавшим мылом. А когда привставший член Дрю елозит между его ягодиц, Эшер тут же приструнивает соседа, с силой хватая за яйца. Одеваются молча, только Саймон ворчит под нос, что джемпер помялся, так как «кое-кто по-свински выкинул его на пол». Пока Эшер гладит утюгом одежду (и джемпер Пералеса тоже, потому что «ты ведь уже начал, ну»), Дрю, за спиной соседа ютясь, непринужденно спрашивает, как бы просто так, ненароком: — Так ты не девственник? — Мы вчера переспали, Дрю. Ответ очевиден. — А до этого был девственником? — Все мы когда-то были девственниками, — пожимает плечами Эшер. Пералес его за локоть лицом к себе разворачивает; и хмурые складки на его лице вдруг слишком явно выдают его фантомную ревность. У Саймона аж дыхание на секунду перехватывает. — Хватит юлить! Я у тебя первый? — А для тебя это так важно? Дрю хмурится, глаза отводит, но все-таки бурчит: «Да». Саймон расплывается в улыбке — ну хоть что-то этот маньяк о нем не знает. Возникшее вдруг желание извести его любопытство, скрываясь до последнего, пьянит разум, и Эшер, за шею соседа цепляясь, чтобы грубый поцелуй оставить, усмехается в его губы: — Раз тебе так нравится рыться в моем грязном белье, откопай все мои тайны. И выведи меня на чистую воду. Запах жженого отвлекает их от убийственно прямого флирта. Эшер скорее поднимает утюг, коротко матерясь: посередине джемпера Пералеса зияет прожжённая дыра по форме подошвы утюга. Так как времени идти за новым уже нет, Дрю появляется на занятии перед всей их группой обнаженным по пояс. Взгляды девочек (и некоторых мальчиков) намертво прилипают к мышцам его груди. Саймону плевать. По крайней мере, он так думает. Дрю довольно улыбается про себя, наблюдая за хмурыми обижающимися складками на лице любовника: все-таки он такой милый, даже когда ревнует.