Под звёздами.

- Ай, Аллах-Аллах, что будет?.. - вслух рассуждал Сюмбюль-ага, снимая наряд главного евнуха гарема и натягивая ночное одеяние. - Что бы ни было - главное, чтобы нас не коснулось, - заявил Гюль-ага. Он тоже был в "покоях" Сюмбюля, ловко лавировал между тюфяками и также готовился ко сну. Ко сну с любимым. Два месяца назад в запале очередного спора Гюль-ага выкрикнул Сюмбюлю гневное: "Да чтоб тебя кроме меня никто не любил!". Сюмбюль же не растерялся: "Того же тебе желаю!" и, задрав нос, удалился. Но те слова, сказнные вроде бы, чтобы смутить противника, крепко засели в умах и сердцах двух служителей гарема. И однажды Сюмбюль-ага подошёл к Гюлю-аге с порцией щербета и предложил любить друг друга и не ссориться так. А тот взял да согласился. И они не пожалели. Конечно, по коридорам дворца иногда раздавалось то "пёс плешивый", то "гад ползучий", но потом они были нежными и ласковыми. И сегодняшний день - не исключение. - Идём... - Гюль-ага осторожно, словно это была статуэтка из китайского фарфора, коснулся плеча Сюмбюля. - Ты ведь ел сегодня? - Да, там... - Сюмбюль-ага отмахнулся. - Но спать пока не хочу. Я в сад хочу. Да нельзя... - Нельзя, - подтвердил Гюль-ага, обнимая евнуха за талию. - А там так красиво! В тёмном небе алмазы рассыпаны. Даже у государя в казне столько алмазов не сыскать... - продолжал причитать Сюмбюль, вздыхая и всплёскивая руками. - Я слышал одну легенду... Что падающая звезда это душа почившего. Можно загадать ей то, что хочешь больше всего. Когда душа доберётся до Аллаха, он её выслушает и, возможно, исполнит твою мечту... Что бы ты загадал, Сюмбюль? - голос Гюля-аги вдруг перешёл в шёпот, а руки переместились ниже талии, огладили чуть выступающие кости и вернулись на изначальные позиции. - Я бы загадал, чтобы нас с гарема не попёрли. Хюррем-султан да Махидевран-султан такую борьбу развели, наши военные походы рядом с этим детской забавой окажутся, - Сюмбюль усмехнулся. - Ииии, правду калфы говорят меж собой - кровь прольётся скоро. - Да цыц ты, не каркай, - одёрнул Гюль-ага коллегу. - А ты меня не затыкай!! - сработали привычки, и снова Сюмбюль начал перепалку. - Верблюд плешивый! - Шакал паршивый! - взвизгнул Гюль-ага, а потом притянул к себе готового извергнуть ещё одно ругательство Сюмбюля и поцеловал. Ага на миг задохнулся - отчасти от возмущения, отчасти от неожиданности - а потом обнял Гюля-агу и ответил на поцелуй. Они минутку поцеловались, а потом Гюль-ага отстранился и улыбнулся. - Ты такой милый, когда злишься, как новоприбывшая рабыня - ничего не понимаешь, ничего не знаешь, глаза округлил и стоишь... - проговорил ага. - Да ну тебя, - поморщился Сюмбюль. - Я хотя бы прелестная рабыня, а ты старый плешивый евнух. - Но ты-то меня любишь, - Гюль щёлкнул Сюмбюля по носу. - Навязал на свою голову, люблю вот... - согласился главный евнух и погладил Гюля-агу по щеке. - Спать иди. Завтра, может, столько дел будет, что до ночи не присядешь... - Я только с тобой спать буду. Идём... - Гюль утащил любимго на тюфяк и уложил поудобнее. - Спи, гад мой ползучий... - Пёс ты хромой, - лениво буркнул Сюмбюль, устраиваясь в объятиях Гюля и закрывая глаза. - У Шакира-аги завтра будет пару лишних порций халвы с орехами... Ты много не ешь, сколько бы он её тебе не впаривал.. Он её на базаре... Старую взял... Евнух ещё что-то бормотал, но сон взял своё, и Сюмбюль вскоре сладко сопел рядом с Гюлем-агой. - Хорошо, Сюмбюль, - Гюль-ага поцеловал другого агу в лоб и сам вскоре уснул. Звёзды горели, падали, сияли то ярче, то тише, словно подмигивали друг другу. Словно шептались о тайне двух служителей гарема, об их любви.