Грустные танцы

      Его жизнь — сплошные грустные танцы.       Вот и сейчас он стоит посреди какого-то клуба, наблюдая за людьми и давясь рвотными коктейлями. В душе сплошное «нахуй», и он чувствует, ему здесь абсолютно не место, но, чёрт подери, некуда деться.       Он отходит к высокому стулу и залипает в телефон.       Выделяется до жути, как белая поганка; торчит у бара, накидываясь, вскрывая свои же кровавые мозоли воспоминаниями, а не тусит со всеми там, под тухлым светом. Он походу всё-таки кончился. Уже начинает любить эти свои грустные танцы на барном стуле. Он весь такой же Uber Black, такой же прожжённо-чёрный внутри, как его джинсы, кеды, футболка, сетчатая кофта под ней и волосы. Такой же мёртвый, как его стеклянные серые глаза или тухлый свет на танцполе. Единственная яркая деталь в его костюме — носки в фиолетовых ананасах с зелёно-жёлтым хохолком — показатель любви к музыке и её краскам.       За дверями клуба ебучий город-миллионник, но все мысли лишь о том, как он здесь не к месту.       Ебать как же погано, и когда к нему подходит какой-то излишне яркий парень, он уже на всё согласен, лишь бы не хотелось сдохнуть. Хотя бы не так сильно.       Ведёт куда-то наверх, мимо облёванных туалетов и сосущихся парочек, пытающихся съесть друг друга, заворачивает в такую же яркую, как и сам незнакомец, комнату, а он, чёрный Денис с психоделически-ананасовыми носками, лишь покорно следует за ним. В глазах начинает рябить и уже почти не слышно говно-музыку, а из-под ног будто убирают битое стекло. Немного легче голове и даже чуток мыслям.       В руки вкладывают косяк чего-то и стакан винишка. В его личное пространство всё больше вклиниваются, и Денис фальшиво веселится, строит из себя дэнсира, а потом не выдерживает и отходит к балкону, смотрит на раскинувшийся перед его взором Санкт-Петербург и людей с такими же стеклянными глазами, идущих в никуда. Со спины прижимаются, и Денис понимает, что скребущее чувство на душе немного ослабевает от чужого внимания, кошки затыкаются, давятся тошнотными запахами, учуяв с самого центра вечеринки, и он разворачивается, позволяет себя засосать.       Они движутся к кровати, Дениса разворачивают и толкают на постель, прижимая сверху.       — Вова, — от шёпота на ухо Денис как-то весь замирает почему-то, застывает. По телу снежинками собирается ледяной пот.       — А?       — Зовут меня так, — ухмыляется парень и кусает за ключицу, а потом поднимается на локтях и смотрит в глаза, требуя, принуждая сознаться в своём имени, как в самой сокровенной тайне мира, пронизывающим оливковым взглядом. Голубые волосы падают вниз, создавая своего рода купол вокруг лица Дениса, отгораживая его от окружающего мира. Это успокаивает, даёт ощущение защищённости и полного контроля ситуации.       Как бы странно это ни было.       — Денис, — всё, на что его хватает, но Вове большего и не нужно. Он кивает, спускается по его телу вниз, задирает майку, проскальзывая под неё руками и гладит тело. Целует как-то даже неподходяще нежно.       Но Денис не против.       Он такое чувствует впервые. Такое к себе отношение. Становится до горечи весело от осознания того факта, что к нему впервые относятся нежно, а всё в каком-то пропахшем блевотой, потом и дерьмовой ложью клубе. Чёрт подери. Похуй.       Лишь бы он не останавливался и продолжать посасывать и пощипывать соски.       Лишь бы не настолько хотелось сдохнуть.       С него снимают футболку, и Денис отмирает, проделывая то же со своим случайным любовником. Откидывает куда-то, хватается за ремень и дёргает на себя.       Секундная заминка.       И Вова срывает с обоих ненужные предметы одежды вместе с трусами. По телу пляшут руки, губы, язык и дыхание. Потом первые перемещаются к бёдрам, одна из рук тянется к джинсам, упавшим недалеко, достаёт смазку и презерватив, пока вторая касается члена и начинает медленно гладить головку большим пальцем.       Денис отвлекается и пропускает момент, когда его начинают растягивать, но как только в него входит третий палец, тело дёргается, и приходится заставить себя расслабиться. Над ним нависает Вова, восхищённо гладя прямо в глаза, даже куда-то дальше, глубже, в самое нутро, и это чертовски отвлекает, вводит в подобие гипноза и странного умиротворения. Денис пропускает, когда в него входят, полностью отвлёкшись на руку на члене и настырный горячий язык, насилующий его рот. Тело к телу, острые, резкие движения, прошибающие сознание током, отправляющие душу на вылет.       Горячо и остро, быстро и грубо, и блядь… Прямо, как оно нужно.       Идеально для Дениса.       Будто его прочли с лёгкостью и подобрали правильные движения.       И, о чёрт… Денис благодарен. До пингвинов перед глазами. И хрен его знает, почему именно пингвины.       Руки сжимаются на бёдрах, зубы впиваются в шею, резкий толчок до основания, рык на ухо и Дениса заполняет спермой. Мысли в конец теряются, и он кончает, пачкая обоих и содрогаясь от удовольствия.       Они лежат хер пойми сколько времени, Вова вытирает их обоих, почему-то не сваливает, а устраивается рядом и перекладывает Дениса на себя. Прижимает так, будто хочет сделать его частью себя, своего тела и мыслей. И это так странно.       «Пиздец», — думает Денис, — «Я попал». Он собирается уже встать, одеться и уйти, но его всё притягивают к себе, переворачивают и нависают, смотрят в глаза прошибающе, вышибая почву из-под спины.       — Мой. Весь и без остатка, — рычит и кусает за нос, щёку, мочку уха и многострадальную шею.       — Какого?..       — В среду жду у бокового входа в восемь вечера, не опаздывай, — Дениса целуют в нос и губы. А после встают, одеваются и сваливают.       А Денис в ахуе. Полнейшем.       Он собирается сам, медленно, так как мозг ещё тормозит и не понимает всего произошедшего. Выходит из комнаты, ворча себе под нос, что никуда он, нахуй, не пойдёт, возвращается тем же путём, которым его привели. Как запомнил, сам понять не может.       Уже где-то в одном из многочисленных тёмных дворов Питера достаёт телефон.       Новый контакт — твой Вова.       Он нервно выдыхает, открывает контакт и отменяет встречу с лучшим другом в среду вечером, ставя будильник на семь, чтобы придя с пар и уснув, не опоздать… на грёбанных пингвинов перед глазами.