Burning for your touch

От переводчика: Глава разделена на 4 части -------- Исак не сразу привыкает к этому. Когда кто-то из лаборатории впервые пытается пожать ему руку, он едва не валится на пол в приступе паники. Когда в следующий раз девушка Гейра по-дружески треплет его по плечу, сердце Исака тревожно колотится в груди ещё несколько часов после этого. Исак не может сразу привыкнуть к тому, что люди прикасаются к нему, как ко всем остальным. И дело даже не в самом ощущении прикосновения. В конце концов к нему часто прикасались в Осло, особенно в последний вечер перед тем, как он сел на поезд, направляющийся в Тронхейм. Когда он закрывает глаза, то практически ощущает следы этих прикосновений по всей коже. Крепкие, «медвежьи» объятия Эскиля, шепчущего ему на ухо всякую ерунду, пытаясь уговорить остаться — «кто теперь будет отпугивать от меня натуралов, Исабель?»; Юнас, неловко притягивающий его к себе одной рукой и настороженно обнимающий за талию; Эва, повисшая у него на шее, чей весёлый смех заставил его с болью вспоминать о старых временах, когда всё было проще и ему не приходилось из последних сил сдерживаться, чтобы не оттолкнуть её; Сана, приветствующая его в толпе ударом кулаком в кулак с многозначительной улыбкой на губах; Мутта и Элиас, кидающиеся на него при каждом удобном случае; Линн, на мгновение прижавшаяся головой к его плечу, прежде чем снова исчезнуть в своей комнате; все остальные, так или иначе прикасающиеся к нему, словно говоря: «эй, мы больше не боимся, что ты нас обожжёшь, ты теперь для нас совершенно обычный». Он до сих пор чувствует это, когда закрывает глаза. Безопасность, чувство принадлежности, причастности, потому что теперь он больше не посторонний, не чужой им. К Исаку часто прикасались до его отъезда из Осло. Но ему понадобилось много времени, чтобы привыкнуть к этому. Довериться незнакомым людям и позволить им касаться себя по-прежнему кажется ему чем-то странным и противоестественным. Это по-прежнему заставляет его дёргаться и бояться, что всё, что, как ему кажется, он знает о своём заболевании, ошибочно. Потому что, что если симптомы вернутся? Что если кто-то нарушит хрупкое равновесие, которого ему удалось достичь, и Исак снова начнёт всех обжигать? Однажды он прочитал, что излечившиеся от рака люди никогда до конца не верят, что «победили» свою болезнь, и что эйфория от победы над ним чаще всего быстро проходит. Потому что несмотря на то, что теперь над ними не висит угроза неминуемой смерти, страх рецидива остаётся навсегда. Теперь Исак это понимает. И так же, как излечившиеся от рака иногда откладывают свои ежегодные осмотры, Исак намеренно избегает ситуаций, в которых к нему могли бы прикоснуться, или потрепать по спине, или ударить кулаком в кулак, или задеть плечом, или устроить допрос с пристрастием, почему он не хочет взять на руки ребёнка коллеги или погладить соседскую собаку. Чаще всего он сидит дома: читает и перечитывает свои книги, смотрит документальные фильмы, слушает Led Zeppelin, пересматривает Narcos и пытается закончить план своей научной работы. Чаще всего он один, несмотря на то, что Гейр регулярно присылает ему на Facebook приглашения на всевозможные мероприятия, проходящие в студенческом городке. Исак не уверен, что Гейр сам их посещает, потому что обычно он с глупой улыбкой на лице бежит домой к Ирине, как только стрелки часов доходят до шести часов. Исаку знакомо это глупое выражение лица. Окситоцин. Серотонин. Допамин. Гейр сейчас находится под властью химических веществ, господствующих в организме в начале каждых «любовных отношений». И у Исака нет сил закатывать глаза каждый раз, когда Гейр, теперь ставший его коллегой, упоминает свою девушку, потому что вообще-то она нравится Исаку. Ирина. Она милая и умная, с копной рыжих волос и веснушками на щеках. Она эмоционально развита и восприимчива, и больше не пытается прикасаться к Исаку, заметив, как он вздрагивает от этого. Но в первую очередь Исак наслаждается тем, как она заставляет высокого и мрачного Гейра смущаться и краснеть, хотя едва достаёт ему до плеча. Во многом она напоминает ему Леа. Леа. На душе снова становится тяжело. Чаще всего он один в своей двухкомнатной квартире, которая стоит слишком дорого — хотя ему всё равно больше не на что тратить деньги. Он один и старается не думать об этом — о том, что иногда жалеет, что не остался. Потому что всё идёт не так, как он предполагал. Потому что в его тщательно продуманном плане, составленном до отъезда из Осло, он вёл себя иначе. Он не прятался в своей квартире и не избегал смотреть в глаза всем, кто встречался ему на пути. По его плану он должен был переродиться, избавиться от иррациональной тревоги и непреодолимого страха причинить вред окружающим, и начать жить как нормальный человек, как парень, который пожимает протянутые ему руки, как парень, который не впадает в панику каждый раз, когда кто-то всего лишь пытается потрепать его по плечу или случайно задевает в автобусе. Тишина и изоляция обжигают. Но больше всего ранит понимание того, что он до сих пор сломлен. Что он по-прежнему хрупок и уязвим. Что, хотя симптомы исчезли, хотя он сбросил с себя старую кожу, он остался таким же сокрушённым, как и раньше. Это истощает — так сильно бояться того, чего жаждешь больше всего на свете. Так что чаще всего он один. . По ночам ему снится Эвен. Это всегда один и тот же сон. Эвен входит в него, так глубоко, что Исак не может постичь, каким же пустым чувствовал себя раньше, если это даёт ощущение наполненности. Это всегда один и тот же сон. Глаза Эвена голубые и влажные, его ладони лежат на щеках Исака, обхватывают лицо так, словно он этого достоин, а с губ, будто крик, срываются слова, в которых нет никакого смысла. Исак никогда не понимает, что он говорит, как будто слова произносятся на пока незнакомом ему языке, но он знает, что они означают. Конечно, он знает. Я тоже. Я тоже. Исак часто произносит это во сне. Что бы Эвен ни говорил, Исак покорно отвечает. Да, я тоже. Эвен, я тоже. Эвен. Эвен. Эвен. Это всегда один и тот же сон, один и тот же ритм, те же всхлипы, и стоны, и крики, и обжигающие поцелуи. Эвен нависает над Исаком в тот момент, когда их тела сливаются воедино, когда они цепляются, сжимают друг друга, двигаясь в рваном ритме и шепча всякую ерунду в лунном свете. Это всегда один и тот же сон. Пробуждение никогда не бывает простым. На щеках и простынях по очереди остаются мокрые пятна. Иногда и там, и там. Каждый раз он просыпается с комом в горле, и разочарование всегда тяжким грузом ложится на сердце. Исак знает, что в действительности сны не являются тем, чем их считают, что на самом деле это его подсознание, связывающее воедино его мысли и воспоминания, заставляет его чувствовать себя так каждое утро. И тем не менее ему каждый раз нужно несколько минут, чтобы успокоить собственное сердце. Чаще всего он один. . Юнас навещает его на третьей неделе сентября, в тот момент, когда листва на деревьях становится жёлтой, и красной, и оранжевой. Поначалу оба чувствуют неловкость, и Исаку мгновенно хочется снова остаться одному. Их разговоры в основном пусты и формальны, как будто Юнас боится переступить невидимую черту, которую Исак, кажется, не рисовал. Они говорят о погоде, об общественном транспорте, о только что вышедших фильмах и об обязанностях Исака в лаборатории. Юнас ни разу не спрашивает, не одиноко ли ему, подружился ли он с кем-нибудь, или почему стены в его квартире пусты. Он никак не комментирует тот факт, что диван в гостиной неудобный и что, кажется, никто никогда не приходил к Исаку в гости. Он не спрашивает, почему у Исака только одна тарелка, один нож, одна ложка, одна вилка и один стакан. Он меняет тему, когда Исак ужасно смущается из-за подобного положения дел. Вместо этого Юнас с радостью соглашается на замороженную пиццу, нашедшуюся в холодильнике, которую они едят из одной тарелки и запивают пивом. Когда на третий день наступает время отъезда Юнаса, Исака переполняет ужас от мыслей о надвигающемся неизбежном одиночестве. — Я по тебе скучаю. Ты же знаешь, да? — говорит Юнас, уткнувшись в воротник его куртки на вокзале. И Исаку приходится сжать руки в кулаки, чтобы не дать себе раствориться в объятиях друга, приходится впиться зубами в нижнюю губу, чтобы сдержать странный звук и отчаянную мольбу. Мне так одиноко. Я тоже по тебе скучаю. Останься ещё немного. Не уезжай. Я куплю ещё тарелок, обещаю. Исак ничего не говорит. Всё это время его взгляд остаётся непроницаемым и холодным. Юнас заставляет его пообещать, что Исак будет звонить, и он кивает, прекрасно зная, что не сделает этого. Он просто хочет, чтобы их прощание скорее закончилось и чтобы ком в горле как-нибудь растворился. Юнас отдаёт ему неловко завёрнутую в бумагу коробку, и Исак никак не реагирует, не понимая сразу, что это подарок. Несмотря на недоумение он бормочет «спасибо», а потом смотрит, как поезд исчезает вдали. Он прижимает загадочный подарок к груди всю дорогу до дома, чувствуя себя опустошённым и сломленным. Он лишь вечером вспоминает о коробке и открывает её. И не может не улыбнуться, когда понимает, что это набор столовых приборов. Теперь у него четыре вилки, четыре ложки и четыре ножа. Грёбаный Юнас. Исак усмехается, и его тихий смех безответным эхом разносится по маленькой кухне. Чаще всего он один. . — А потом Элиас сказал ему отъебаться. Ты представляешь?! — верещит Эскиль, чьё лицо занимает большую часть экрана. — Точно тебе говорю, он вот-вот переметнётся на более весёлую сторону, уж поверь мне. Между прочим, он установил себе Grindr, Исак! Grindr! Ты представляешь?! Потому что он думал, что это приложение, где можно найти новых друзей. Ну серьёзно, представляешь! — Но ведь ты сам ему это сказал, — изумлённо тянет Исак. — Я был там в тот вечер, когда ты ему сказал, что Grindr — это приложение для поиска друзей. Он тогда был в сопли пьяный. Но это ты его навёл на эту мысль. — Ну и что, разве я соврал? Я действительно считаю большой член Андерса моим другом. Просто по счастливому стечению обстоятельств мне также нравится, когда его член… — Эскиль! — стонет Исак, быстро садясь и закрывая лицо руками. — Гейская лексика по-прежнему тебя пугает, малыш Иисус? — смеётся Эскиль. — Не называй меня так. — Я шучу! И всё-таки тебе придётся признать, что Элиас немножко такой, как я. Либо так, либо он вообще слепой. — Я бы остановилась на втором варианте, — раздаётся голос Линн, положившей голову на плечо Эскиля. — Да ну тебя! Всё, больше тебе никаких обнимашек! — жалобно ноет Эскиль, отпихивая Линн от себя. — Слезь с меня! Линн тихо улыбается, обнимая Эскиля, и Исак обнаруживает, что тоже улыбается, глядя на экран ноутбука. Он скучает по ним. Он думает, что, возможно, стоит сказать об этом сейчас. — Мы по тебе скучаем, Исабель. Здесь всё не так без тебя, — говорит Эскиль, и Исак чувствует, что смелость покинула его. — Это правда. Эскиль теперь каждый вечер приводит парней в коллективет. — Ну мне же нужно чем-то заполнить пустоту в сердце! Я потерял своего ребёнка! Побольше сочувствия, Линн! Исак закатывает глаза, но чувствует тепло и радость от мысли, что о нём говорят с такой любовью, пусть и ради комического эффекта. Он на мгновение вспоминает о матери, ему становится интересно, думает ли она когда-нибудь о том, что потеряла своего ребёнка. — Ну то есть я не скучаю по тому, каким он был вонючим, но всё же. — Эскиль, я вообще-то здесь. — Исак вздыхает и чувствует, как сердце переполняется нежностью, когда и Эскиль, и Линн начинают хохотать. Если забыть о тревоге, которую он испытывает каждый раз, когда нужно ответить на звонок по Скайпу, такое общение ему приятно. Ему стоит звонить им почаще. Они болтают ещё немного, пока Линн не встаёт, чтобы открыть дверь, обрекая Исака на очередное «Элиас — латентный гей ну или по крайней мере би» от Эскиля. Исак слушает тираду Эскиля о том, что люди часто хотят быть похожими на тех, кто им особенно интересен, как вдруг слышит его голос. На секунду все мысли исчезают из его головы. Это голос Эвена, смех Эвена, смех Эвена. Это очевидно. Исаку достаточно одного «привет», чтобы захлопнуть крышку ноутбука и отшвырнуть его от себя на другой конец дивана, будто он только что загорелся. Вот херня.

________________________________________ Гуру (15:19)

Какого чёрта? Ты вот так просто разъединился? ???? Малыш, ответь, я тебе звоню Кстати, тут Эвен Ох Оооххх Ты поэтому отключился? Потому что услышал голос Эвена???? Ты серьёзно??? Ааааххх 😭 Исси, малыш

Прости, мне нужно было идти Забыл, что мне нужно кое-что сделать

Исак : (((( Иссссииии Иииисаааабееееель : ((

Блин, что

??? ты с ним не разговариваешь???

Нет

Почему?

Так будет лучше

Лучше для когооо????

________________________________________

Исак прочитывает три страницы какой-то заумной книги Гегеля, которую, не глядя, взял с полки, прежде чем отбросить её в сторону. Его лицо по-прежнему горит, а сердце громко стучит в груди. И для такой реакции хватило всего одного слова. Пожалуй, он не будет менять постельное бельё до завтра. . Исаку хватает нескольких видео на Youtube и четырёх бутылок пива, которые Юнас оставил в холодильнике, чтобы заставить себя выйти из дома. Сегодня суббота, вечер, он молод, а здоровые молодые люди в современном обществе куда-нибудь ходят в субботу вечером. Дело не в том, что ему нужно знакомиться с новыми людьми. Просто вряд ли это нормально не произнести за целый день ни единого слова. Он делает это, чтобы быть здоровым человеком, а не потому, что ему нужны люди, или ещё что-то. Ему никогда не нужны были люди раньше, и он не собирается что-то менять сегодня. Просто сейчас вечер субботы. Ему никто не нужен. И уж совершенно точно Исаку не нужен он, с его дурацким смехом, и дурацкими словами, и дурацкими голубыми глазами. Сейчас вечер субботы, и Исак слоняется по холодным улицам, засунув руки в карманы, не зная, куда направляется, и лишь ветер определяет его путь. «Как несправедливо», — думает он. Как несправедливо, что даже пронизывающий холод начала осени теперь напоминает ему об Эвене. . Исак заходит в бар, и у него всё плывёт перед глазами от, как он подозревает, нездорового количества алкоголя, курсирующего сейчас по венам. Он садится у стойки, изо всех сил стараясь игнорировать ужасную музыку, раздающуюся из колонок, и ждёт, когда бармен удостоит его взглядом или даст меню. Он смотрит по сторонам и понимает, что не видит меню ни у кого из посетителей, что, видимо, все и так знают, что хотят заказать. У Исака потеют ладони, и он начинает нервничать, вспоминая, что никогда раньше не заказывал алкоголь в баре. — Тебе можно, милый? — мягко обращается к нему мужчина за барной стойкой, мгновенно приводя в действие все защитные механизмы Исака. — В каком смысле? — недоумённо моргает он. — Ты совершеннолетний? — А. — «Милый?» — Да. Да, конечно, — смущённо бормочет Исак, прежде чем вытащить из кармана удостоверение личности. — У тебя всегда такие красные щёки? — с дружелюбной улыбкой спрашивает бармен, пока, изогнув бровь, изучает его документы. — Это мило. Исак прижимает ладони к лицу и понимает, что да, щёки действительно горят. — Я… Хм… Простите. Я… Исак сползает с высокого стула, чувствуя себя потерянным и невероятно смущённым. Он осматривается по сторонам и замечает, что в баре в основном собрались мужчины, и большинство из них ведут себя друг с другом крайне дружелюбно. Исака вдруг озаряет. Это гомосексуальный бар. Я в баре для гомосексуалов. — Это бар для гомосексуалов? — спрашивает Исак и чувствует, как что-то сжимается внутри, когда бармен и несколько мужчин за стойкой разражаются смехом, как будто он только что рассказал им анекдот. — Ну это гей-бар, ЛГБТК бар, безопасное место — в общем, называй так, как тебе удобно. Исак в панике начинает собирать свои вещи. Бармен наблюдает за ним, сложив руки на груди. Его лицо посерьёзнело, словно он понимает, что для Исака это не повод для шуток. — Можно мне назад мои документы? — Вот, держи, — говорит он, протягивая их Исаку. — Возвращайся в любое время. Я серьёзно, приятель. Не торопись. . Исак не успевает дойти до квартиры, и его рвёт в один из цветочных горшков, стоящих у соседских дверей. Он обещает себе, что помоет его утром, но сейчас собирает остатки сил, чтобы добраться до кровати. Вина, сожаление, стыд. Он разберётся со всем этим завтра. Следующий день становится настоящим кошмаром — бесконечным путешествием к и от унитаза. Исак наконец понимает, для чего нужны воскресенья — чтобы прийти в себя после субботних вечеров. Стыд и паника овладевают им лишь к концу дня. . В прошлую субботу я ходил в бар для гомосексуалов, и я не уверен, как это интерпретировать. Эта мысль не покидает его всю неделю. Он округляет глаза, когда Гейр спрашивает, повеселился ли он на выходных. «А что?» — спрашивает Исак с подозрением и беспокойством. Гейр никогда не спрашивает, «повеселился» ли он. Он обычно спрашивает: «как выходные?» С чего вдруг такая перемена? Этот инцидент так сильно задевает его, что он не может заставить себя ответить на видеозвонки Эскиля и сообщения Юнаса. Он знает, что они сразу поймут, что с ним что-то не так. Так что чаще всего он один. . Исак снова идёт в бар в следующую субботу. На этот раз он выпил только одно пиво, так что, вероятно, сегодня ему удастся не блевать в цветочный горшок своих соседей. Он не знает точно, что заставляет его вернуться, но он не хочет снова и снова думать об этом ещё одну неделю. Он хочет понять свою подсознательную реакцию на это место, проанализировать обострившиеся чувства, прийти к логическим выводам и привести мысли в порядок. — Эй, привет… Исак выбегает обратно на улицу, стоит бармену, определённо узнавшему его, поздороваться с ним. Он всю ночь не может сомкнуть глаз.

________________________________________ Гуру (20:18)

Перестань меня игнорироваааать Ещё 3 пропущенных звонка, и я реально сяду в следующий поезд и буду целых 2 недели с тобой в твоей кровати Я серьёзно Я привезу Эвена

Отъебись

Он жииииииив

Жив и занят

Занят, когда звонит твой гуру Да как ты смеешь

Эскиль, серьёзно, у меня куча дел

Каких, например, а?

Да будет тебе известно, наша лаборатория является одним из мировых лидеров в изучении боли. У нас множество пациентов, принимающих участие в клинических испытаниях, которые страдают от ранее не диагностированных, редких заболеваний. И мы в долгу перед ними и перед наукой, поэтому должны упорно трудиться, а не тратить бесценное время на болтовню с бывшим соседом по квартире, который в данный момент преследует меня во всех доступных соцсетях.

Пожалуй, я использую вот это «я в долгу перед наукой» в следующий раз, когда парень меня спросит, почему я сваливаю после секса.

Эскиль!

Ок, но огромные куски текста и подобные тирады на языке Исака означают: «я ошеломлён и не в состоянии справиться, и пытаюсь оттолкнуть от себя всех» что происходит на самом деле?

Ничего! Просто я занят

Ты говорил с Эвеном?

ЭСКИЛЬ

Малыш Сладенький Милый

БЛЯ

Поговори со своим мужчиной <3 Он заходил сегодня и не слишком хорошо выглядел Он скучает по тебе

Пока

Что-то мне подсказывает, что ты тоже по нему скучаешь

ПОКА

________________________________________

Исак не может вспомнить, почему они с Эвеном не разговаривают. Он не может вспомнить, когда они приняли это решение и пришли к нынешнему положению дел, к этому обжигающему и жестокому молчанию. Разумеется, день отъезда был невероятно пугающим и выматывающим, по воспоминаниям Исака всё было как в тумане. Исак до сих пор чувствует их последний обжигающий поцелуй. Он до сих пор помнит, как лицо Эвена разрушило что-то внутри Исака. Он до сих пор помнит, как Эвен молча плакал, просто стоял и не говорил ни слова, пока слёзы катились по его щекам. Он плакал, словно ему было больно, словно отъезд Исака причинял ему сильное страдание. Исаку не нравится об этом думать. О том, что он заставил Эвена плакать. Он больше никогда не хочет видеть слёзы Эвена. Первая неделя в Тронхейме была очень нервной, тревожной и полной сомнений, но по крайней мере Исак был постоянно занят. Он сконцентрировался на том, чтобы обустроиться в новой квартире, выучить новые маршруты автобусов, заполнить необходимые анкеты, пройти вводный инструктаж в лаборатории. Он нервничал по любому поводу. И всё же он продолжал ждать, что Эвен свяжется с ним: напишет сообщение, или позвонит, или проявится иным способом, как всегда это делал. Но этого не случилось. Эвен просто исчез из его повседневной жизни, как будто и не было их последней ночи, которую они провели, растворяясь друг в друге. Исаку хотелось бы знать, является ли секс таким грандиозным и поразительным для других, все ли люди, которые спят вместе, чувствуют себя настолько связанными, каким он чувствовал себя с Эвеном в ту ночь. Ему хотелось бы знать, все ли потом ощущают себя такими же потерянными и опустошёнными, когда между ними растягиваются молчание и расстояние. Исаку хотелось бы знать, как быстро высохли слёзы Эвена и появились ли снова. Исаку хотелось бы знать, думает ли о нём Эвен. Лишь когда Эва упоминает в сообщении, что видела Эвена на вечеринке с коротко стриженной блондинкой, Исак начинает понимать причину его молчания. Соня. Исака никогда особо не заботило и не расстраивало постоянное присутствие Сони в жизни Эвена. Да, он чувствовал себя особенно бесполезным, когда у Эвена случился депрессивный эпизод, и Юлие сказала, что только Соня может до него достучаться в такие моменты. Но он не ощущал неуверенности или ревности. В основном он переживал из-за того, что не мог ничем помочь, учитывая, что изначально приложил руку к ухудшению психического состояния Эвена своим бесконечным манипулированием. К тому же Эвен знал Соню намного дольше, чем Исака. Она могла помочь Эвену так, как Исак никогда бы не смог. Исак знает всё это, и он не ревнует. Но по какой-то причине мысль о том, что Эвен проводит время на вечеринках рядом с Соней, в то время как Исак чахнет в холодной и пустой квартире в Тронхейме, заставляет его сердце слегка щемить. Мысль о том, что Эвен решил двигаться дальше вместе с ней, забыв о нём, заставляет Исака немного расстроиться. Неприятное чувство напоминает ему о том, как он был раздавлен, когда Соне разрешили зайти в комнату Эвена сразу после его срыва, а ему нет; напоминает о моменте, когда он открыл дверь и увидел, как Эвен лежит, свернувшись клубком и положив голову на ноги Сони, в то время как Исак был вынужден смотреть на него издали; напоминает о том, как Адам сказал как-то, что Эвен и Соня — это «навсегда», словно давая Исаку понять, что у них с Эвеном такого никогда не будет. Исак продолжает об этом думать. Переплетает ли он свои пальцы с её во время разговоров со случайными людьми, чтобы она меньше нервничала? Придерживает ли он её за поясницу, когда приветствует своих друзей? Шепчет ли он ей глупые шутки, когда заправляет выбившуюся прядь волос за ухо? Они теперь снова вместе? Растворяется ли он в ней прямо сейчас? Исак не ревнует. Он запрещает себе думать о нём. . Исак с головой погружается в работу. На улице становится холоднее, дни всё короче и мрачнее. Со своей первой зарплаты Исак покупает куртку. Она тёмно-синяя и тёплая, но не такая тёмная, как на фотографиях на сайте, где он её заказал. Это научит его больше не доверять засвеченным фотографиям. Ему никогда не нравилась идея онлайн-шопинга, но он даже представить себе не может, как отправится в магазин, где ему придётся иметь дело с продавцами. Возможно, он слишком зациклился на самоизоляции. Общение по Скайпу с Эскилем происходит всё реже, как и переписка с Юнасом. Люди думают, что он занят, и это правда, так что не хотят лишний раз его беспокоить. И если его и расстраивает немного, что все в какой-то момент перестают пытаться, то ему некого винить кроме самого себя. Иногда по ночам он позволяет себя снова думать об Эвене. Ему хотелось бы знать, думает ли он об Исаке так, как Исак думает о нём. Ему хотелось бы знать, с кем он сейчас: с Соней, или Адамом, или Муттой, или Юлие. Ему хотелось бы знать, как у него дела, правду ли сказал Эскиль, весело ли ему сейчас или грустно, помогают ли ему лекарства, хорошо ли он ест и спит, тепло ли ему, чувствует ли он себя в безопасности, счастлив ли он. Исак думает об Эвене, когда его разум забывает блокировать мысли о нём. «Ты вспоминаешь обо мне?» — думает иногда Исак, когда ему становится тяжело, когда он позволяет основам иерархии Маслоу взять над собой верх, когда недостаток близости и причастности в повседневной жизни начинает сказываться на нём. Это самые ужасные ночи. Сегодня одна из таких. Он уже практически засыпает, когда экран телефона загорается в темноте. Уведомление о сообщении. Он не получал такого уже так долго.

________________________________________ Эв (23:23)

Скучаю по тбе

________________________________________

Сердце Исака лихорадочно колотится в груди ещё несколько часов. Часов! Это жалко. Это ужасно. Он не может понять, что чувствует. Страх, возбуждение, тревогу, ужас, надежду, счастье, грусть, предвкушение. Исак не понимает, как обычное сообщение с опечаткой может наполнять его такими противоречивыми эмоциями. Он улыбается, лёжа в темноте, а потом закрывает рот обеими руками, словно хочет заглушить свои чувства, словно хочет спрятать свою улыбку. Он думает обо мне Так же, как я думаю о нём Исак позволяет себе улыбаться какое-то время. Короткое сообщение удовлетворяет его психологические потребности по иерархии Маслоу в течение нескольких дней. . Исак пьёт уже третий бокал вина. Он наконец-то нашёл в себе силы открыть бутылку, которую Гейр, не таясь, положил ему в сумку после их небольшой вечеринки в лаборатории в честь начала первого семестра. — Я не хочу вина, — Исак помнит, что пытался слабо возражать Гейру, чувствуя, как дешёвое пиво затуманивает голову. — Это бесплатно, — настаивал Гейр. — Нет, это не так. Лаборатория за него заплатила. — Это семантика. Это оставшееся вино, Исак. Это бесплатно. — Мне всё равно. Оно мне не нужно. Бутылка всё равно оказалась в его сумке, и Исаку следовало бы сразу догадаться, учитывая, как сильно лямка давила на плечо в конце дня. Ему хватило нескольких дней, в течение которых он пялился на бутылку красного вина на своей крохотной кухне, чтобы в один особенно хмурый из них зайти на Youtube и найти видео, где подробно объясняли, как открывать бутылку вина без штопора. Он несколько раз попробовал повторить нелепицу под названием «ударить в стену ботинком», но добился лишь того, что у него распухло запястье. После этого Исак отправился в магазин и купил грёбаный штопор, а также бокал для вина, очень кстати оказавшийся рядом, так как понял, что ему не из чего пить. — Только один бокал? — поддразнила его девушка с короткой стрижкой у кассы. Исак не сомневался, что выглядит как человек, который никогда в жизни не открывал вино и не является владельцем винных бокалов. Он вышел из магазина с двумя бокалами, так как не хотел признаваться в собственном одиночестве незнакомому человеку. После двух обучающих видео, рассказывающих, как открыть бутылку вина штопором — и сломанной пробки, плавающей в бутылке — Исак решил, что заслужил выпить больше, чем один бокал. — Да пошло всё. Это грустно, что он пьёт в одиночестве в своей крохотной двухкомнатной квартире, но он приходит к выводу, что это поможет ему выработать устойчивость к алкоголю. Ему многому нужно научиться, ведь в отличие от своих сверстников он лишь недавно начал пить на светских мероприятиях. Его лицо внезапно вспыхивает от воспоминания о том разе, когда он позволил себе напиться — о дне Прайда с Эвеном, когда они целовались в такси так долго и так отчаянно, что Исак заплакал. Исак испускает странный звук, чувствуя смущение и, возможно, тоску. Он пьян и снова думает о нём. Об Эвене. Он сейчас сидит на его странице в Инстаграме. Исак уже, наверное, раз сто посмотрел его историю — высокохудожественный снимок типичной для Осло улицы. Исак пытается не выискивать в этом тайный смысл. Но ему кажется, что он узнаёт это место. Ему кажется, что именно здесь Эвен прижал его к стене и целовал до потери сознания во время их беззаботного времени до отъезда в Тронхейм. Правда, он не совсем уверен. Вероятно, его мозг приходит к ложным заключениям. Он пьян. Просто в сопли. Он достаточно контролирует себя, чтобы это понимать. В конце концов у него хватило рассудка зарегистрировать новый аккаунт в Инстаграме, чтобы просматривать страницу Эвена, и не активировать Гераклита, потому что «что если Эвен увидит, что если он заметит». Он не заметит. С чего бы. Он теперь, наверное, занят тем, что живёт своей жизнью. Он сейчас, наверное, с Соней. Возможно. Исак, не отрываясь, смотрит на фотографию смеющегося Эвена, на лучики морщин, бегущих от его глаз, смотрит слишком долго, а потом подносит руку к своему лицу. Ему нужно перестать так широко улыбаться. Боже! Ему просто нужно немного эндорфинов, немного серотонина, и окситоцина тоже. Ему нужно отправиться на пробежку. Ему нужно позволить кому-то прикоснуться к себе. Ему нужно прикоснуться к кому-то, чтобы он смог перестать зацикливаться на мыслях о том, как касался Эвена и как Эвен касался его. Он сходит с ума, каждый вечер забиваясь в нору своей квартиры, потому что до сих пор не знает в этом городе никого кроме Гейра. Гейра, у которого есть девушка и которому нужно планировать абсолютно всё в этой жизни, даже поедание начо в местном университетском баре после работы. Исак напился, и он один, и ему одиноко. И ему больно думать об Эвене, когда он так себя чувствует. Ему больно думать о нём, и об их последней ночи вместе, и о вещах, которые он сказал ему, когда его переполняли чувства, с которыми Исак так до конца и не научился справляться. Он продолжает просматривать фотографии Эвена и случайно лайкает одну из них. Но он слишком пьян, чтобы паниковать или попытаться исправить свою ошибку. Шансы, что Эвен догадается, что это он, практически равны нулю, учитывая ту ерунду, которую он выбрал в качестве ника из доступного на момент регистрации. В конце концов Исак так и не ответил на единственную попытку Эвена связаться с ним. На то единственное грустное «скучаю по тбе», отправленное в 23:23. Исаку интересно, сидел ли Эвен на полу, скрестив ноги, с бутылкой вина, когда отправил его. Исаку интересно, расстроился ли Эвен, что он так ему и не ответил. Он не уверен, почему не сделал этого. Возможно ли, что Эвен до сих пор ждёт ответа? Уже поздно придумать что-нибудь остроумное и интересное? Забавный анекдот? Может быть, мем? Отмазку в стиле «прости, не видел твоего прошлого сообщения»? Шутку в стиле «ночные смски? стоило мне уехать, как ты вдруг превратился в ловеласа?» Он набирает несколько ответов и пытается игнорировать тот факт, что опоздал на одиннадцать дней и что будет ненавидеть себя утром за то, что снова начал общение с Эвеном. «Готов поспорить, ты скучаешь по сексу», — печатает он, потом вскрикивает от ужаса, прочитав это вслух. «Кто это?» — предпринимает он ещё одну попытку. «Надеюсь, у тебя хорошее начало осени». «Вышел новый сериал Netflix под названием «Разум, объяснение». Возможно, тебе понравится». «Как дела у Юлие?» «Прекрати сталкерить мой spotify» «У меня совсем закончился окситоцин. SOS» «Привет 😊». «Как твоя терапия? Надеюсь, всё хорошо». «Я пью вино один и думаю о тебе». «Я напился». «Я ненавижу этот грёбаный город». «Я типа скучаю по Эскилю». «Kjfjssfhajssajhas» — Это идиотизм, — восклицает Исак в пустоту и наливает себе четвёртый бокал.

________________________________________ Эв (22:55)

я скучаю по тебе я так сильно скучаю по тебе

________________________________________

Исак просыпается с сильнейшей головной болью и ужасом, сковавшим его изнутри. Он берёт свой телефон и несколько раз перечитывает сообщение, прежде чем со стоном зарыться лицом в подушку. Это самое жалкое, что он совершил за всю жизнь. Ужас от отправки сообщения вскоре сменяется тревогой от ожидания ответа Эвена. Он проверяет телефон каждые несколько минут, вскакивает каждый раз, когда думает, что видит загоревшийся экран, а потом снова опускается на стул, понимая, что ошибся. Это мучительно. Ожидание мучительно. . В субботу Исак заходит в бар для гомосексуалов после встречи с Гейром и Ириной в пиццерии. Скорее всего они не делали этого нарочно, но их близость невероятно ранила Исака. Ему просто было больно сидеть там и наблюдать, как они влюблены друг в друга. Это так сильно его разозлило, что он заказал ещё два пива, чтобы пережить этот ужин, а потом принял поспешное решение отправиться в бар. «Пошло всё нахуй. Пошло всё нахуй. Пошло всё нахуй. Пошло всё нахуй», — повторяет он про себя, заходя внутрь. Я не сбегу. Я не сбегу. Я не… — О, привет, — с улыбкой приветствует заметивший его бармен. — Всё думал, когда же ты вернёшься. Несколько месяцев назад подобных слов было бы достаточно, чтобы Исак снова спрятался за своими защитными стенами и выдал бы что-нибудь невероятно оскорбительное в ответ. Но теперь всё изменилось. Разве нет. Он научился добродушно подшучивать. Так ведь? Он делает глубокий вдох. — А вы реально помните каждого заходящего сюда человека, или это я такой незабываемый? — запинаясь, выдаёт свой остроумный ответ Исак. Он знает, как очаровывать людей, когда у него есть цель. Так почему бы хоть раз не воспользоваться этим умением просто так. — Я хорош в своей работе, но, скажем так, я нечасто вижу здесь таких парней, как ты, — с улыбкой отвечает бармен. У него светлые волосы платинового оттенка и борода. Он излучает счастье. Это вызывает беспокойство. — Таких парней, как я? — Исак не может скрыть собственную уязвимость в голосе. — Ну, ты понимаешь, — мужчина показывает пальцем на своё лицо и очерчивает вокруг него невидимый круг. — Ты как бы выделяешься. — Что? — поражённо выпаливает Исак. — Расслабься. Я не пытаюсь подкатить к тебе и твоему миленькому личику. Я имел в виду, что у тебя очень красные щёки. — Ох. Исак отодвигает высокий стул и вскарабкивается на него. Он достаточно выпил, но не чувствует такой тревоги, как в прошлые разы. Он на удивление расслаблен. Этот парень чем-то напоминает ему Эскиля, а Исак всегда чувствует себя в безопасности рядом с ним. — Чего бы ты хотел? — спрашивает бармен. — Хм? — Исак отрывает глаза от телефона, в очередной раз проверив уведомления. Сообщений нет. Снова. — Что ты будешь пить? Это за счёт заведения. — Ох, я не знаю. Я обычно не заказываю выпить, — признаётся Исак, подпирая рукой подбородок. — Конечно, нет, — смеётся бармен. — Готов поспорить, что тебе постоянно покупают выпивку. — Что? — Исак сбит с толку. — Нет, я имею в виду, что не знаю, как заказывать выпивку. Я никогда раньше этого не делал. Я не знаю как, и у вас нет меню. Должно быть, он сейчас выглядит очень пьяным. Его голос звучит выше, чем обычно. — О, понятно. Ну смотри, в барах для гомосексуалов беспроигрышный вариант — это джин-тоник. В обычных барах — разливное пиво. — Это странно, но тот факт, что незнакомый человек использует лексикон Исака, заставляет его вдруг почувствовать себя ребёнком. — Почему я не могу заказать разливное пиво в баре для гомосексуалов? — спрашивает он. — Потому что его пьют натуралы. — А разве натуралы не могут ходить в бары для гомосексуалов? Бармен замирает за стойкой и внимательно смотрит на него. — Могут. Здесь всем рады. Это не просто так называется безопасным местом. Безопасное место. Исак сжимает в руке телефон, чувствуя, как музыка давит на уши. Безопасное место. Это безопасное место. — Кстати, как тебя зовут? — Исак, — отвечает он, потому что чувствует себя в безопасности. Ему хорошо. — Приятно познакомиться, Исак. Я Ральф. — Ральф, — повторяет Исак. — Приятно познакомиться, Ральф. Ральф улыбается, и Исак улыбается в ответ. Он познакомился с ещё одним человеком в городе. Это приятно. — Так что, что ты будешь пить? — Просто воды? Если можно. Я просто хочу здесь немного посидеть, — признаётся Исак, потому что это правда. Он пока не хочет идти домой. Приятно поговорить с кем-то. — Ты можешь оставаться, сколько захочешь, — улыбается Ральф. — Сейчас принесу тебе воды, милый. «Милый». Ральф напоминает ему Эскиля. И это приятно. — Спасибо. — Пожалуйста. . Исак достаточно быстро становится постоянным посетителем. Обычно он приходит только в смену Ральфа. Он не общается с другими посетителями и в основном болтает с Ральфом, который всегда находит способ списать напитки с его счёта. Это маленький секрет Исака, его укромное местечко, где он не чувствует нервозности, тревоги и собственной непохожести на других. Это место напоминает ему о баре в Осло, где он играл на ударных и растворялся в музыке. Это его новое безопасное место, его единственное место. Он ходит туда, пока не перестаёт чувствовать спазмы в желудке, переступая порог, пока у него не исчезает желание сбежать оттуда в тот момент, когда какой-нибудь мужчина встречается с ним взглядом, пока он не осознаёт, что ему приятно просто сидеть там и цедить свой напиток. Он ценит, что Ральф не пытается что-нибудь выведать у него, не издевается над ним из-за того, что Исак называет это место баром для гомосексуалов, что не спрашивает, зачем Исак возвращается сюда, если ни с кем не разговаривает. Исак ценит это, потому что не знает ответа ни на один из этих вопросов. . — Вот тот красавчик справа на нас смотрит. Не возражаешь, если я этим воспользуюсь? — как бы между делом спрашивает Ральф однажды вечером, но Исак знает, что на самом деле он прощупывает почву. Он, наверное, кучу времени потратил, придумывая, как завести разговор на эту тему. — Да ради бога, — Исак пожимает плечами и продолжает читать электронную книгу. Однако после трёх напитков он чувствует себя невероятно уязвимым и испытывает отчаянную необходимость объяснить свой ответ, пусть лишь ради собственного спокойствия. Ему просто нужно произнести это вслух. — Я просто хочу привыкнуть быть здесь, — выдыхает он, икая. — Я никого не хочу. Я ничего не хочу. Просто чувствовать себя здесь нормально. Исак не осознаёт, что бар уже закрыт, а Ральф больше не стоит за стойкой, пока не чувствует, как его обнимают за плечи сбоку — так, как иногда обнимал его Юнас. Ральф подошёл к стулу, на котором сидит Исак, и обнимает его. Это приятно. — Ты первый человек, который прикоснулся ко мне здесь, — ровно замечает Исак. — Это приятно. — О боже! Ты разбиваешь моё гейское сердечко, малыш. — Я не малыш. Ральф отводит его домой, потом уходит, убедившись, что Исак добрался до своего этажа. Приятно, когда кто-то иногда о тебе заботится. . Мужчины, работающие в баре, будто заключив безмолвный договор, начинают заботиться об Исаке. Ральф отгоняет всех парней, которые направляются к нему в баре. А Бенни — ещё один бармен, который мгновенно взял Исака под своё крыло — заставляет его пить воду, когда Исак начинает проглатывать слова. Эскиль бы отлично с ними поладил. Исак в этом уверен. У него болит голова, когда он пытается представить их вместе. — Мои гомосексуальные защитники! — пьяно восклицает он как-то вечером, и парни смеются у стойки. . Напиваться не всегда круто. Иногда алкоголь делает его очень грустным, очень подавленным. Иногда алкоголь путает его мысли и заставляет зацикливаться на чём-то, снова и снова прокручивать это в голове. Он задумывается, не так ли постоянно чувствует себя Эвен. Эта мысль заставляет его расстроиться ещё больше. Он ненавидит даже вероятность того, что Эвену может быть грустно. Он роняет голову на сложенные на стойке руки. — Так, больше никакой выпивки, — говорит Бенни. — Ты сейчас выпьешь два стакана воды, а после этого пойдёшь домой. Мы же не хотим, чтобы ты стал алкоголиком, правда? Исак не отвечает. Он смотрит на телефон, который сжимает в ладони, и думает, что Эвену сейчас тоже может быть грустно. Ты поэтому мне не отвечаешь? Ты поэтому не связываешься со мной? — Исак, ты меня слышишь? — Бенни, тебе бывает грустно? — спрашивает его Исак. — Ну по-настоящему грустно. Невероятно, просто невыносимо грустно. — Исак, солнышко… Исак закрывает глаза и пытается проглотить ком, подкативший к горлу. — Исак, малыш, ты в порядке? — вмешивается Ральф. — Я просто… — начинает Исак. — Просто что? — Я просто не хочу, чтобы ему было грустно. Я хочу, чтобы у него всё было в порядке. Я надеюсь, что он в порядке. Исак не поднимает голову. Он не видит их реакцию, но слышит, как они вздыхают. Он знает, что они прямо сейчас переглядываются. Он знает, о чём они, вероятно, думают. — Я скучаю по нему. Я просто скучаю по нему. Он не помнит, чем заканчивается тот день. Но и Ральф, и Бенни после этого отказываются наливать ему текилу. . Когда к нему впервые подкатывает мужчина, Исак оказывается один. Смена Ральфа закончилась, и его сменяет Андер — первый гомосексуал, который проявляет к нему неприкрытую неприязнь — а у Бенни перерыв. Исак сидит у стойки в одиночестве и пьёт воду, пытаясь закончить свою работу, когда к нему подходит высокий мужчина значительно старше его с двумя напитками в руках. Исак оглядывается по сторонам в поисках Бенни, но тщетно. — Я не мог тебя не заметить, — говорит мужчина, и Исак ёжится. — Я подумал, что куплю тебе выпить. — Э-э-э… Хм. Не нужно. Спасибо, — запинается Исак, отказываясь встречаться с ним взглядом и отворачиваясь к стойке. — Ты здесь с кем-то? — спрашивает мужчина. Исак чувствует, как вспыхивает его лицо, нервно стучит ногой по полу. — Простите. Я здесь не для этого. Но спасибо. — Не для этого — это для чего? — Мужчина, кажется, веселится, как будто смущение и нервозность Исака развлекают его. У Исака бегут мурашки по коже. — Вы мне неинтересны… в этом смысле. Простите, — выпаливает он. — Упс. Тебе не нравятся мужчины постарше? Исак ужасно краснеет, отказываясь отвечать и мечтая лишь о том, чтобы пол под ним провалился и положил конец этому пугающему разговору. — Ну ладно, оставлю тебя в покое. Но если передумаешь, я буду неподалёку. . До этого момента Исак не осознавал, сколько усилий прикладывают Ральф и Бенни, чтобы оградить его от общения с другими людьми. Как только мужчина отходит от него, его сменяет парень помоложе, а за ним ещё один. Они все очень уверены в себе и не скрывают, чего хотят. Они достаточно дерзкие и чувствуют себя в своей стихии. Исак даже представить себе такого не может. Внимание к себе вызывает у него головокружение, заставляет нервничать, но в то же время странно воодушевляет. Знание, что все эти мужчины заинтересованы в нём, заставляет его чувствовать себя невероятно уязвимым, но также даёт ощущение контроля. Он понимает, что это допамин и адреналин. Волнение от мысли, что он желанен и востребован, что незнакомые люди не считают его отвратительным, или слабым, или странным. Нет. Они считают его привлекательным. . Что делать, чтобы мужчины не приставали в баре. Он вбивает эти слова в строку поиска в телефоне. «Носить кольцо на безымянном пальце». «Не ходить в бары». «Быть уродиной». «Говорить, что ты лесбиянка». «Поставить на заставку телефона фотку своего парня/брата/случайного чувака». Исак закатывает глаза, читая эти ужасные предложения. Но как только ещё один мужчина, напоминающий его отца, начинает пробираться к нему, Исак быстро открывает свою галерею. И прежде, чем он успевает осознать, что делает, Эвен уже улыбается ему с экрана блокировки. Исак краснеет. Это фото с пляжа. Исак очень хорошо помнит, как делал эту фотографию, ещё находясь в пост-оргазменной эйфории — в тот короткий промежуток времени, когда они оба расслабились, и всё было позволено. Поцелуи, объятья, ласковые прозвища и нежность. Мокрые волосы Эвена торчат во все стороны, а белая футболка развевается на ветру. Он выглядит потрясающе. У Исака щемит сердце. — Полагаю, это не твой брат, — говорит мужчина, прерывая его грёзы. — Нет. Не мой брат. — Ну я бы не возражал, если бы он им был. Мужчина ему подмигивает. Исака передёргивает. — Хм, что? — А он здесь? Вы хотите добавить перчинку в отношения? — Простите? — Исак хмурится, вообще не понимая, о чём речь. — Боже, ты ещё такой зелёный, — мужчина широко улыбается, и у Исака всё сжимается внутри. — Ты хотя бы уже попробовал, что такое член в заднице? Эти слова запускают в Исаке механизм «бей или беги». Он может сбежать или он может уничтожить его единственным известным ему способом. По какой-то причине Исаку очень хочется стереть эту мерзкую ухмылку с его лица. — А твоя жена знает об этом маленьком хобби и извращённом желании смущать молоденьких мальчиков, с которыми тебе ничего не светит, или она действительно верит, когда ты говоришь, что уезжаешь из города по работе? — огрызается Исак. — Прости, что? — Удивление на лице мужчины заставляет всё внутри гореть от удовлетворения. Он скучал по этому — по тому, чтобы выискивать слабые места людей и разрывать их в клочья. — Ну что, я попал в точку? Исак знает, что это так. На руке мужчины нет кольца, но полоска от него отчётливо видна на пальце. К тому же он заметно занервничал. Исак прав. Он знает, что прав. — Какого чёрта ты о себе думаешь? — Переход на личности! Моё любимое, — фыркает Исак. — Ну конечно. Такие самцы всегда выбирают ошибочную стратегию, когда им угрожают или загоняют в угол. Я даже не удивлён. — Какого… — Так, послушай меня, старик. На твоём месте я бы сейчас вышел в дверь и больше никогда здесь не показывался. Ясно? — шипит Исак, сжимая кулаки. В то же время его лицо остаётся спокойным и беспристрастным. — Это безопасное место. Ты знаешь, что такое безопасное место? Это такое место, которого у тебя не было, когда ты был моложе, такое место, которое могло бы помешать тебе стать ужасным человеком, живущим двойной жизнью, потому что у тебя кишка тонка посмотреть правде в глаза. Вот что это за место, ясно? Так что я бы… — Океееей. Исак, дорогой, я думаю, уже достаточно. — Рядом с ним внезапно оказывается Бенни. От его тяжёлой руки на плече Исака исходит тепло, и это заставляет Исака замолчать и тихо ахнуть. Он понимает, что Бенни никогда не прикасался к нему раньше. . В результате мужчину выводят на улицу за «нарушение порядка», а Исак продолжает сидеть за стойкой и дуться, как ребёнок. — А ты, оказывается, злой, да? — смеётся Бенни, передавая Исаку стакан воды. — Кто бы мог подумать, что наш приёмный оленёнок окажется таким злым мальчиком. — Я бы сказал, наблюдательный, логичный и самодостаточный, — пожимает плечами Исак, который до сих пор заметно расстроен. — Ты мог бы просто послать его, не доводя до слёз. — Да, но тогда бы он не задумался над тем, что сказал мне. Иногда быть злым — это хороший способ заставить людей перестать быть дерьмом. — То есть ты признаёшь, что злой, — тихо хихикает Бенни. — Ох. — Ты как котёнок. Очень сердитый и ворчливый котёнок. Такой милый. — Да пошёл ты. — Видишь? Это было не так уж трудно. Повтори это, когда к тебе в следующий раз кто-нибудь будет клеиться. Ладно? Не надо быть таким жестоким и дискриминировать людей по возрасту. Исак стонет и раздражённо закатывает глаза. Схожесть с Эскилем становится всё более реальной. Экран его телефона загорается, и сердце замирает в груди, когда он видит, как ему улыбается Эвен. Оно начинает тревожно биться, когда он понимает, что Бенни тоже увидел фотографию. — Хм… — Не надо! — предупреждает его Исак. — Интересно. — Нет! — Ты правда ждёшь, что я это проигнорирую? — Давай кое-что проясним. Я от тебя ничего не жду, Бенни. — Исак слезает со стула и начинает собирать свои вещи. — Я иду домой. Без Ральфа это место просто отстой. — А, пытаешься ранить мои чувства? Ничего нового. Теперь мы можем поговорить о красавчике в твоём телефоне? — Пока. . — Стоит мне взять выходной, и у тебя вдруг появляется парень?! — вскрикивает Ральф, стоит Исаку переступить порог. — И ты рассказываешь Бенни раньше меня?! Да как ты смеешь? — Невероятные комплексы, чудовищные преувеличения и склонность к диким заблуждениями являются обязательными требованиями, чтобы получить здесь место бармена? — фыркает Исак. Исак раздражён и переходит в оборону, но фотография Эвена остаётся на его локскрине. Он убеждает себя, что это для того, чтобы не подпускать к себе людей, но, возможно, это не совсем так. Возможно, тот факт, что он видит лицо Эвена каждый раз, когда смотрит время, заставляет его чувствовать себя лучше. Возможно, тот факт, что он видит его смеющиеся глаза и белозубую улыбку заставляет Исака чувствовать себя менее взволнованным, менее одиноким. Возможно. Кто знает. Всё дело снова в химических веществах. Фотография Эвена способствует выбросу серотонина в его мозг. И это приятно. Просыпаться и видеть улыбку Эвена — это приятно. Кто-то пьёт лекарства по утрам. А Исак рассматривает фотографию Эвена. Это одно и то же. Фотография остаётся. . Наступает время Хэллоуина. Гейр развешивает украшения в лаборатории, а бар наполняется тыквами и скелетами. Исак особо не возражает, пока все не начинают допытываться, какой он выберет костюм. — Это капиталистическая традиция, рассчитанная на массовое потребление. Она пришла к нам из США, чтобы сделать нас рабами их индустрии развлечений и заставить вкладывать честно заработанные деньги в разрушающуюся экономику. Хэллоуин вообще никакого отношения не имеет к ужасу. Просто у людей появляется повод нарядиться и вести себя как полные придурки, чтобы таким образом замаскировать пустоту внутри. Это охуенно тупо. — Он мне больше нравился, когда просто сидел и ел свою еду, — вздыхает Ральф. — Из-за чего он сегодня злится? — И не говори. Это утомляет, — соглашается Бенни. — Я вообще-то здесь, парни. — Ну да. В общем, так, нравится тебе это или нет, но на Хэллоуин сюда нельзя будет прийти без костюма. Так что тебе пора начать думать об этом, — заявляет Ральф. — Ты прекрасно знаешь, что я не приду. — Посмотрим, — говорит Ральф и ставит перед Исаком большую тарелку с морковью и сельдереем. По его словам, это важно для увеличения объёма потребляемой жидкости. — Вот, держи. Можешь поделиться этим со своим парнем. — Хм. С кем? — С твоим парнем. Он сейчас в туалете. Он ждал, когда ты придёшь. Там большая очередь, но он уже должен скоро вернуться. — Ральф, о чём ты, чёрт возьми, говоришь? — Да, вообще-то очень грубо с твоей стороны не предупредить, что твой парень приехал, — жалуется Бенни. — Я бы надел что-то красивое. — Кстати, не думал, что это возможно, но в жизни он ещё красивее, чем на фотке, — заявляет Ральф. — И не говори! — Парни, какого хрена, о чём вы говорите?! — практически кричит Исак, чувствуя, как кровь стучит в ушах. Не может быть. Это невозможно. Его здесь нет. Эвена тут нет. Эвен в Осло. Он не здесь. Они ошибаются. Этого не может быть. — Привет.