Два попори заходят в бар

Тикат снял шляпу, положил её на стол рядом с рупором, с которым никогда не расставался, неуверенно присел на край дивана, поправил сползающие на нос очки и плотно прижав ручки к пухлому животу, сцепил пальцы рук в замок. Дада же, наоборот, энергично плюхнулся напротив приятеля на своё любимое место у окна, расслабленно откинулся назад и с удовольствием вытянул свои коротенькие, толстенькие ножки. – И всё же, знай, я тебе этого никогда не прощу! – проворчал Тикат, неосознанно устроив борьбу между своими большими пальцами. – Я тебя умоляю! Перестань надоедать мне! Это не я виноват! – взвизгнул Дада, беззаботно разведя руками. Подошедшая официантка натянуто улыбнулась и поставила перед посетителями поднос с двумя огромными кружками тёмного пива Лейна и блюдцем с закуской. В эту же секунду раздался звонкий шлепок. – Кишария, свет очей моих! – весело прогорланил шедший за официанткой кастаник, шлёпнувший девушку по попе. – Плесни-ка и мне кружечку, – он схватил с подноса креветку, подкинул её и ловко поймал ртом. – Можно? – спросил он и не дожидаясь ответа, уселся, широко расставив ноги, рядом с помрачневшим и осунувшимся Дада. – Обойдёшься! – процедила официантка, борясь с желанием проткнуть нахала мечами, которые она всегда носила с собой. – Смотри, чтобы на лице шрамов не осталось! – добавила она и ушла обслуживать соседний столик. – Тьеррейн! – с ужасом воскликнул забившийся в угол дивана Дада. – И ты тут? – Без шуток, ладно? – ещё больше забеспокоился и без того ёрзающий на месте Тикат. – Я завязал, вы же знаете! – широко улыбнулся кастаник и отправил в рот ещё одну креветку. – Чё-т ты нервный стал, Тикат. На тебя не похоже. Ломка по счастливым билетам? Тьеррейн захохотал и пододвинул блюдце с закуской к себе. – Пейте, чё застыли? – спросил он с набитым ртом и кивнул в сторону пива. – Да мы, вообще-то, уже уходить собирались, – сказал Дада, почесав макушку и многозначительно взглянув на Тиката. – Ну чё вы, в самом деле, посидите со мной немного! Эти два попори часто спорили друг с другом, но они были единодушны во мнении о том, что Тьеррейн – самый отвратительный житель Кастаники, которого следовало бы гнать в шею на съедение диких псов в Голодные пещеры. Он очень гордился своей шевелюрой и грациозными, по его собственному мнению, рогами, за что попори за глаза называли его напыщенным норуком*. Они всем сердцем ненавидели этого омерзительного рогоносца, «зарабатывающего» на жизнь чисткой карманов приезжих туристов. Мало того, что он пропивал украденные деньги, так ещё буянил и приставал к женщинам. Хоть Магистрат и приструнил подлеца, недоверчивые попори считали, что «бывших» воров (и уж тем более негодяев) не бывает. – Милая, у тебя конфет не найдётся? – поинтересовался у официантки Тикат дрогнувшим голосом. – Для Марнетт и Олвана? – Точно! Надо их хоть чем-то порадовать, – подхватил Дада. – Бедняжки так скучают по родителям… А им ведь всего двенадцать, – вздохнул погрустневший Тикат. – Конечно, сейчас принесу, – пообещала Кишария и скрылась из виду. – А чё вы их в город не приведёте? Здесь явно безопаснее, чем на этой вашей… заставе, – Тьеррейн в мгновение ока выпил залпом пол кружки пива и громко срыгнул. Дада, проводивший большую часть своего времени за городом, сам прекрасно знал, что детям не место в их окружённом хищниками лагере, однако полагал, что в развратном и преступном городишке несовершеннолетним и подавно делать нечего. – Эверин приглядывает за малыми. Они к ней привязались, – немного успокоившись ответил Тикат. – Эверин? – ухмыльнулся кастаник. – Она ведь сама ещё вчера под стол пешком ходила. В прочем, ты наверное счастлив, – обратился он к ощетинившемуся Дада, злобно гогоча и тыча локтем в его бок, – столько малолеток вокруг! – Я бригадир шахтёров, а не нянька! – буркнул тот. – Да брось, – протянул Тьеррейн, – все знают твоё… кхм… неравнодушие к детям. – Ну знаешь ли! – взбесился Дада и вскочил на ноги. – Ты меня достал! Я не намерен это терпеть! Пропусти меня! Тикат оцепенел, а Тьеррейн схватил Дада за ворот. – Тише-тише! – прошипел кастаник, всё крепче сжимая кулак. – Я тебя не осуждаю. Женщины – они прекрасны, особенно молоденькие. А вот мальчики, – он скорчил гримасу отвращения, – увы, не в моём вкусе. – Ты ничего не докажешь! – завопил извивающийся попори. – Пусти меня! У тебя нет доказательств! – Зато они есть у Фраи, – холодно отчеканил кастаник. – Дада, он прав, – прошептал Тикат, обхвативший голову обеими руками. – Нужно всё рассказать. Всё, понимаешь? Дада затрясся в панике. Он лихорадочно обдумывал, как ему сбежать и где укрыться. В гроте пиратов? На острове мёртвых? Нет, только не туда. Только не туда. Лишь бы аргоны захватили наконец этот дурацкий мир и уничтожили его! – Лучше признавайся. Или ты предпочтёшь отправиться прямиком в объятия Азарела? Дада взвыл от безысходности. Он слышал и о неприступных бетонных стенах Аллемантеи, где главенствовала Фрая, и о жутком лабиринте Азарела, куда свозили со всего света трупы заключённых. – Не искушай меня, демон! – взревел Дада. – Если бы не ты… не такие как ты… ничего бы не случилось! Это вы – чудовища! Это вы – демоны! Не я! Я тут ни при чём! В этот момент вернулась удивлённая официантка Кишария в сопровождении двух белокожих эльфов. Мужчины без лишних слов взяли обмякшего Дада под руки, дотащили его до распорядителя полётов, усадили на специально обученного белого пегаса, который доставил уже никак не сопротивляющегося попори прямиком в столицу эльфов, где его тут же арестовала стража. Фрая ожидала Дада в штабе Аллемантеи. Она задавала ему множество вопросов: какое его настоящее имя; сколько ему лет; где он жил; где работал; кто его родители и есть ли у него живые родственники; узнаёт ли он эту девочку и этого юношу на фотографии; говорят ли ему о чём-нибудь имена Хенника и Детриан; знает ли он их родителей; может ли он объяснить, как их вещи оказались в его доме; сам ли он шил детские чулки; причастен ли он к похищению других людей. Дада отвечал невнятно и рассеяно, а иногда неподвижно сидел, пялясь в одну точку или бился в истерике головой о стол. Ему кололи успокоительное, отводили в камеру, оставляли там на несколько часов, снова подвергали допросу. Фрая лишь недавно начала работать криминальным психологом в федеральном агентстве и знала, как обходиться с маньяками-шизофрениками только в теории. По требованию суда Дада доставили из психиатрической лечебницы «Арун & Шара» в качестве подозреваемого в убийстве супружеской пары, а так же в похищении их детей. Как и следовало ожидать, подозреваемый был абсолютно невменяем, жил в своём вымышленном мире, всё время твердил что-то про демонов, шахту и про то, что он животное. Кроме того, он страдал расстройством множественной личности. Шансы отыскать детей стремились к нулю. Каждый раз, когда Дада вели в комнату допроса, он говорил: «Зеркала меня отвлекают. Понимаешь, почему?» Нужно было срочно что-то предпринимать. Но что? *Норуки – парнокопытные существа, похожие на оленей.