***
— Тебе не дано быть милым, — констатирует Чанбин, потягивая из трубочки до жути сладкий апельсиновый сок. Джисон едва не задыхается возмущением. Как так он, белочка с мягкими щечками, не может быть милым? Да он самый милый среди мемберов, ну, возможно, только уступает макнэ. Но ведь Чонину положено быть сладким и мягким, как рисовый пирожок, а Джисон пока что только учится. Чанбина забавляет то, как младшие готовы с пеной у рта что-то ему доказывать. Чанбин бы поспорил, но от сока язык сводит и он, поморщившись, отставляет его на ближайший столик. И морщится еще сильнее от голоса за спиной: — А пусть Чанбин-хен покажет нам мастер класс. Хенджин проходит и садится на диванчик, попутно давая пять улыбающемуся во все тридцать два Джисону, и направляет на старшего камеру. Чанбину очень хочется выплеснуть весь сок из коробочки прямо в ухмыляющееся лицо вижуала группы, но он лишь вскользь смотрит на Хенджина и говорит, что ему пора по делам. Младших такой расклад дел совершенно не устраивает, поэтому они начинают брать своего хена на слабо, наивно полагая, что Чанбин поведется. Джисон, понимая, что у него нет совершенно никаких шансов переубедить старшего, отчаянно пинает ногой Хенджина, дескать, ну сделай хоть ты что-нибудь! И Хенджин делает. Вернее говорит то, отчего у Чанбина мурашки по загривку и ком в горле. — Ты ведь не хочешь меня расстроить? Сейчас бы впечатать кулак прямо в лицо Хенджина под громкое улюлюканье сидящей рядом белки, и выбросить этот злополучный телефон в окно. Но тот наклоняется ближе так, что между ними сантиметров двадцать от силы, которые прерывает только телефон, направленный опять на чанбиново лицо. — Да идите вы оба! — он хочет встать и выбежать из комнаты, подальше от этой чертвой камеры. И подальше от этого чертового Хенджина, который так пристально смотрит в лицо своими идеальными глазами, в которых хочется утонуть, желательно прямо сейчас и насовсем. Попытка побега накрылась в тот момент, когда цепкие пальцы ухватили серую толстовку Чанбина и с силой усадили на место. А пальцы у Хенджина длинные, руки крепкие и сильные настолько, что у старшего дрожь в коленках. — Пожалуйста, хен, — и снова камерой в лицо. По-быстрому отделаться и поскорее свалить отсюда — решает Чанбин и надувает щеки, в попытке помилашничать. А в следующий миг его челюсть пробивает несколько этажей вниз, и воздухом давится от неожиданности. Ведь Хенджин тянется за стоящим на столике пакетом сока и обхватывает своими чертовски пухлыми губами искусанную Чанбином трубочку. От такого зрелища мысли старшего путаются в непонятном торнадо и уносятся куда-то далеко. Мельком Чанбин видит широкую белозубую улыбку ничего не подозревающего Джисона, к которому Хенджин повернут спиной. Тот просто радуется, что хена наконец-то развели, сломили и даже не понятия не имеет, что с каждой секундой Чанбин ломается все сильнее, крошится на мелкие кусочки. Потому что Хенджин перекатывает трубочку на языке, втягивает сок, а затем демонстративно облизывает свои блядские губы, одновременно легко пиная старшего ногой, дескать, продолжай милашничать! Непонятная дрожь бьет все тело, наверняка со стороны заметно. Поэтому Чанбин, не выдержав, вскакивает с места и с криком «Все, достаточно!» убегает восвояси, оставив в студии довольного Джисона и не менее довольного Хенджина, выключающего камеру. — Эй, этот сок пил Чанбин-хен вообще то, — Джисон тычет пальцем в пакетик сока и смотрит на друга своими огромными глазами. — Ой, да? — Хенджин поджимает губы, пряча улыбку от младшего, — как неловко. — Выходит, что у вас с ним непрямой поцелуй получился! Громко хохоча, Джисон валится на пол и кричит что-то про парней, которым обязательно все расскажет. Но через секунду давится смехом и затыкается, когда Хенджин, выходя из комнаты, напоминает ему о Спанч Бобе.***
Воздуха становится невыносимо мало настолько, что легкие будто скручивает, стягивает стальным тросом. Чанбин упирается ладонями в плечи Хенджина, впивается пальцами и буквально отрывает его от себя. А взгляд у того дикий и в глазах искры. Того и гляди, одно неаккуратное движение и разгорится огонь, который спалит Чанбина к чертям собачьим. Волосы у Хенджина растрепаны, потому что чужие пальцы слишком часто зарывались и путались в них. А еще Чанбин любит ногтями царапать затылок парня, ведь младший от этого рычит в зацелованный рот, и у Чанбина ноги подкашиваются. Он едва успевает немного перевести дыхание, как Хенджин снова тянется за поцелуем. — Прекрати, это уже не смешно, — хен уворачивается, отчего младший, как слепой котенок, тыкается лицом в изгиб шеи. — А должно быть? Чанбин чувствует улыбку кожей шеи, по которой сейчас орда мурашек строем марширует куда-то вниз по позвоночнику. Сейчас бы присесть, чтобы голова перестала так кружиться, сердце стучать настолько бешено, что Чанбину чудится будто это кто-то усиленно барабанит в дверь, к которой Хенджин его прижимает. — Хен, — голос у самого уха, и Чанбин дергается, пытаясь подальше отодвинуться, морщась и бубня что-то про личное пространство, — а ты когда-нибудь целовался с языком? Словно ледяной водой из ведра окатили. Чанбин смотрит на друга и крутит пальцем у виска, дескать, совсем долбоеб? — Значит я буду у хена первым? — и улыбается уголками губ, видя как старший задыхается от возмущения (и смущения). — Я не собираюсь играть в твои игры… — Секунду, — Хенджин сует руку в карман джинсов и вытаскивает телефон, сразу включая камеру, — я просто обязан заснять столь важное событие. Чанбин хочет отпихнуть от себя друга, но уже чувствует чужое дыхание на своих губах. И руки сразу перестают слушаться, пальцы только беспорядочно цепляются за хенджинову рубашку, сминают ее, пока Чанбин ловит ртом рваные выдохи. Телефон чуть сбоку от их голов, Чанбину некомфортно. А еще ему хочется застонать в голос, потому что Хенджин очень мокро целует — языком скользит между губ, и глубже в рот, чтобы до чужого языка дотронуться. И Чанбин стонет, когда Хенджин свободной ладонью забирается под его толстовку и трогает живот. В паху тянет, хочется прижаться плотнее к его бедру и потереться, чтобы до искр перед глазами. Слюна на губах блестит, когда Хенджин отстраняется, чтобы отдышаться. Оба дышат загнанно, у младшего даже верхние пуговицы рубашки расстегнуты. Видимо Чанбин слишком сильно тянул за ткань. У него в голове марево, он будто сквозь толщу воды видит как Хенджин облизывается, смотря на получившееся видео. А сам из последних сил держится, чтобы по стене не сползти вниз, потому что ноги дрожат. Слышит что-то типа «Хен слишком милый», но спорить нет ни сил ни желания. А это видео Хенджин будет часто пересматривать. Потому что любит, когда Чанбин такой раскрытый перед ним, с красными щеками и взглядом в сторону. Ведь стыдно. А Хенджин решает для себя, что если он не может камерой поймать хена на чем-то забавном, то будет ловить на постыдном. Ему так больше нравится.***
— Между вами что-то есть? — однажды заинтересованно бросает Чан. А Хенджин пожимает плечами, типа, хрен его знает. И смотрит на Бина, который так усердно записывает в студии свою партию. Он хмурится и рычит, этого не слышно, звукоизоляция хорошая у стен, но Хенджин знает, что так и есть. Вроде бы агрессивный парень, голос грубый, фанатки наверняка представляют его в своих мокрых снах. Но Хенджин точно знает, что наедине с ним, голос у Чанбина тихий и сиплый. Совсем не дарк. Одной рукой вижуал вытаскивает телефон и начинает пролистывать фото. Слишком много Чанбина. Фото, где они вдвоем сидят на подоконнике в тренировочном зале. Хенджин весь мокрый с прилипшими ко лбу волосами и Чанбином, пристроившим свою голову между его ног. Тогда все спонтанно получилось. Совместная тренировка как-то плавно перетекла в немного неумелый минет старшего. Он тогда еще зубами задевал, на что Хенджин тихо шипел и сильнее сжимал короткие волосы на его макушке. Фото маленьких родинок на спине Бина. Хенджин тогда сказал, что это похоже на созвездие мухи, а Чанбин видимо немного обиделся. Потому что не дал раздеть себя до конца. Но это не помешало Хенджину сделать кадр невероятно сексуальной ложбинки на пояснице старшего, когда тот особенно сильно прогибался. Фото со спящим Чанбином. В тот вечер он опять не дошел до своей кровати и завалился спать в постель Хенджина. Он так забавно обнимал подушку и пускал на нее слюни, что младший просто не мог не заснять это. А потом сфотографировать и красный отпечаток складок наволочки на такой же красной щеке Чанбина. Хенджин хмыкает, чуть подергивает плечами и блокирует телефон. Сердце как-то не на месте и щемит его сладко. Да, между ними что-то есть. И это что-то пиздец какое огромное и сильное.***
— Ты совсем ебнулся? Чанбин дергается, пытается отодвинуться подальше, лишь бы отдышаться. Лишь бы по телу перестала проходить дрожь от каждого прикосновения ладоней младшего, чье колено сейчас так по-свойски раздвинуло ноги Бина. — Ты что-то имеешь против, хен? — короткий выдох в губы, и Чанбин сам неосознанно тянется вперед. — Главное, чтобы Минхо не зашел, — Чанбин закусывает губу и ерзает под юношей, — он тогда спать на своей кровати больше не сможет. Короткий смешок обжигает кожу шеи, Чанбин готов рассыпаться прямо сейчас, чтобы насовсем и окончательно. Но губы Хенджина вновь и вновь собирают его в единое целое. Каждый раз мандраж и трясущиеся колени, каждый раз тихие ругательства и просьбы остановиться, но в душе мольбы о продолжении. Чанбин никогда не скажет этого вслух, да Хенджин и не просит. Они возятся на кровати Минхо, сминают одеяло, скидывают на пол подушки, и Хенджин несколько раз бьется затылком о балки верхнего этажа кровати. Чанбин на это только коротко смеется и вновь тянется за поцелуем, потому что не может не. Не может не дрожать, не может не обхватывать ногами бедра Хенджина, не может не сжимать в ладонях одеяло, когда особенно приятно. В какой-то момент Хенджин отстраняется и смотрит на своего хена блестящими глазами. Тянется куда-то к валяющейся на полу кофте, выуживая из кармана телефон. — Ты серьезно? — ладонь ложится на лицо, а Чанбину хочется выйти в окно. — Это для личного использования. Хенджин направляет камеру на закрытое ладонью лицо рэпера, медленно скользит ниже, цепляет пальцами свободной руки пуговицы рубашки, чуть ли не отрывая их. А в следующий миг Чанбин чувствует как в его ладонь вкладывают нечто прохладное. Секунду спустя он хочет просто скинуть с себя этого фетишиста-извращенца и убежать куда-нибудь подальше, лишь бы не видеть розовый ошейник в ладони и искры в глазах напротив. — Минхо против не будет, да и мне кажется, что тебе этот ошейник пойдет больше, чем Сынмину. У Хенджина в телефоне слишком много Чанбина. А в жизни еще больше.