Алкахи много не бывает

Андрей никогда не любил Baileys. Он всегда считал его слишком женским и слишком банальным, да и на вкус этот ликер был чересчур сливочным и нежным, к тому же бюджет не особо позволял ему напиваться данным напитком. Вообще, из всей антихайповской тусовки никто в принципе и не жаловал ликеры, ибо у творцов андеграунда в почете были только пивас, вискарь и сомнительные настойки Алевтины Петровны, соседки Букера, не совсем законно распространявшей наливочки и самогон собственного производства. Тяжелые нынче на Руси времена, вот и приходится пенсионеркам барыжить дешевой алкахой, пенсии ведь ни на что не хватает. Вообще весь алкоголь для антихайповских вписок и посиделок покупался либо у Алевтины Петровны, либо по скидке в Дикси, а дорогой, брендовый алкоголь явно был им не по карману, все-таки стадионных туров они еще не катали и Олимпийский не собирали. Но даже несмотря на это, почему-то на всех антихайповских вписках и тусовках Замай обязательно сталкивался с ненавистным ему ликером, возможно кто-то из очередных Саш Славяна притаскивал эти бутылки, а может всё дело в волшебном холодильнике, который генерировал алкаху нуждающимся и животворящую воду мучившимся с утра похмельем. Андрей, конечно же, склонялся ко второму варианту. Удивительно, но Замай по какой-то странной причине обязательно напивался Бейлисом до такой степени, что хотелось блевать и больше никогда не прикладываться к бутылке в принципе, но на следующей вписке он упорно глотал сливочный ликер, разбавленный льдом. И так повторялось из раза в раз. Такой вот странный и несколько продвинутый вид мазохизма. С Дудём дела обстояли схоже. Замай терпеть не мог Юру, но почему-то каждый раз пересекался с ним на различных мероприятиях. Сначала они упорно игнорировали друг друга, потому что прекрасно помнили первый опыт общения на съёмках вДудя. Юра считал Замая хамоватым алкоголиком с сомнительными друзьями, а Андрей был убежден в том, что Дудь напыщенный болван. На самом деле, они оба были недалеки от правды. Постепенно лед таял, а стена жесткого игнора рассыпалась. Конечно же, во время первой же попытки повторить опыт общения друг с другом они просто попытались набить друг другу лица, но все закончилось благополучно и практически без жертв, если не считать синяк на руке Славы, который ему умудрился поставить щуплый с виду Дудь, когда Гнойный пытался оттащить его от Хана. Так после нескольких попыток самоубиться об кулаки друг друга они перешли к более продуктивному общению, теперь они просто орали друг на друга и спорили до хрипоты и потери голоса. Ещё через некоторое время они смогли перейти к мирным беседам на различные темы. Вообще, они оба умудрились пропустить тот момент, когда желание разбить друг другу нос, переросло в желание просто полюбоваться им, а потом и в мысли о том, что неплохо было бы поцеловать этот самый нос. Конечно, никто из них не стал противится своим желаниям. Так случился незапланированный трах в туалете семнашки. По-началу эти отношения, которые и отношениями то назвать сложно, казались полным абсурдом. У одного семья, второй не может и часу продержаться без своих друзей. Один живет в Москве, второй в Санкт-Петербурге. Их общение запросто могло закончится на очередном перепихоне в туалете какого-нибудь бара, благо, что в Питере таких баров предостаточно, главное в этом деле было не наткнутся на Светло, шатающегося по сомнительным заведениям, в которых Ваня, как всем известно, любил входить в туалеты без стука. Замай считал такое времяпрепровождение очень непродуктивным, но никак не мог повлиять на Ванечку из Антихайпа. В итоге Андрею пришлось смириться, все-таки причуды у всех разные, кто-то шатается по грязным прокуренным туалетам, а кто-то в этих самых туалетах самозабвенно ебёт Дудя. Каждому своё. Разумеется, и Андрей, и Юра были очень удивлены тому, что эти отношения умудрились зайти куда-то дальше, чем неудобный, но очень заманчивый трах в туалетах. Они оба понимали, что это явно нездоровая хуйня, но ничего поделать не могли. Так Юра начал каждые выходные мотаться в северную столицу, а Хан носить мерч Спортс.ру. Спонтанная ебля в туалетах эволюционировала в перманентный и удобный секс на кровати. По-началу Андрей совсем не понимал, чем смог привлечь его Юра. Замаю казалось, что Дудь был слишком странным в своей этой нетипичной красоте, с этими слишком острыми чертами лица и невообразимо длинными ногами, которые позже стали казаться верхом исскуства. Андрей даже подумывал посвятить этим ногам новый альбом, но как-то не срослось. В общем, Хан в первое время явно был в недоумении. На самом деле, они оба считали что эти недоотношения изначально были обречены, но, к сожалению, не на успех. Но почему-то успехом они все-таки ознаменовались. Просто в один прекрасный, а может и не очень день Юра позвонил Андрею, голосом, в котором явно слышались нотки облегчения и разочарования, этот глупый Дудь начал втирать Хану, что он разводится с женой, и вообще намерен переезжать в город на Неве, и было бы не плохо, если бы Андрей приютил его на какое-то время. Мягко говоря, прихуевший Андрей прихуел еще больше, но покорно пошел готовить спальное место упертому Дудю. Как вы понимаете, Дудь отстался на хате Замая не на какое-то время, а на очень долгий промежуток времени, который, собсна говоря, длится и по сей день. Теперь в маленькой, но уютной квартире Хана добавилось хлама, на подоконнике покоился новенький MacBook, по углам валялись растянутые футболки и узкие джинсы, а все горизонтальные пространства были завалены кофейными стаканчиками из Starbucks. Потихоньку их совместный быт налаживался, Дудь постоянно мотался на свои съёмки и переодически навещал сына, а Хан был занят своими антихайповскими делами и попойками с друзьями-братанами. В какой-то степени, это была идиллия. Так прошло несколько месяцев. Случилось так, что однажды Андрею пришлось смотаться по очень важным делам в Москву на неделю, другую. Конечно же, Замай оставил своё обиталище на попечение Юры. Приехав из столицы нашей необъятной родины, Андрей осознал, что оставлять свою квартиру Дудю, было очень плохой идеей, такой же плохой как мешать пиво с палёной водкой. Теперь их совместное обиталище напоминало склад бутылок из-под Baileys. Не знал Хан, что был этот ликер в почете у Дудя и что считался он любимым напитком Юры. Вообще, именно в тот момент Замай понял, что встрял по полной. Пытаясь понять, что такого особенного Дудь нашел в обычном ликере и почему он решил, что может захламлять его квартиру Бейлисом, они умудрились разгромить хату и поссориться так, что Юра потом отказывался разговаривать с Андреем целую неделю. В целом, наличие огромного количества сливочного ликера в их квартире никак не сказалось ни на психическом, ни на физическом здоровье Андрея, ибо Дудь уже успел и все нервы вытрепать, и пару раз нанести физический урон, опрокинув на Замая кружку горячего, как пуканы школьников, кофе. Поэтому в итоге Андрей смирился и пришел к выводу, что Baileys не самое худшее, что происходило в его жизни. Даже несмотря на все те неудобства, которые появились с приходом Юры в жизни Андрея, Замай продолжал терпеть этого упертого и совершенно невыносимого Дудя, хотя давно должен был выставить того за порог, но почему-то отказаться от этих отношений он не мог. Ему нравилось ссорится с Юрой, смотреть на то, как он психует, а потом успокаивать его, подолгу не выпуская из своих объятий. Он всей своей киргизской душой любил те моменты, когда Дудь особо сильно проебывался, потому что именно в эти моменты в Юре проявлялся угрюмо фырчащий ёжик, не желающий признавать свои ошибки, а затем и ласковый котёнок, пытающийся загладить вину перед хозяином. Как правило, такие моменты заканчивались чудесным примирительным сексом. В какой-то степени их отношения были похожи на этот злополучный  Baileys, полные горечи, но одновременно обладающие нежным сливочным привкусом, они были гармоничны и сбалансированны. Вообще, Андрей и Юра никогда не говорили о любви и о том, кто они друг другу, но всегда чувствовали исходящую друг от друга поддержку и теплоту. Никто из них не хотел признавать свои чувства, но это уже ничего не меняло. Андрей старался не задумываться о том, сколько эти отношения ещё продлятся, но в тайне, в глубине своей души, он наделся, что конца этому не будет, не зря же он полюбил этот чертов ликер.