Часы посещения

Брюс понимал, что после всего того, что произошло между ним и Джоном Доу, большинство людей, по крайней мере здравомыслящие, старались бы держаться как можно дальше от него. Но он не мог. И не важно, как часто он вторил себе, что это было бы самым разумным решением. Он просто не мог заставить себя отстраниться от Джона. Он слишком заботился о нем, чтобы пойти на такое. К тому же, что осталось бы у них вообще, не будь они друг у друга? Санитар, который проводил Брюса к палате Джона, объявил о его визите. На этой ноте Брюса охватило непонятное ощущение тревоги. По правде говоря, оно преследовало его еще с самого утра, как только он покинул свой особняк, который теперь казался таким пустым и слишком тихим. Брюс не имел еще четкого представления, как Джон отреагирует на его визит; будет ли он рад его видеть или просто попросит Брюса уйти и оставить его в покое. И больше всего Брюс боялся последнего и просто не знал, как поведет себя в такой ситуации. Защёлка на двери откинулась назад, открывая маленькое окошко, и Джон смог выглянуть, чтобы увидеть кто находился снаружи. ¬— Брюс! — Джон радостно воскликнул, заметив своего друга, и его глаза сразу же загорелись. Брюс поправил свой галстук, всё ещё немного нервничая, но затем выражение лица Джона переросло в широкую улыбку; ту самую, наполненную неподдельной радостью, и Брюс почувствовал, как будто гора только что свалилась с его плеч. Даже если ему раньше казалось, что рядом уже не осталось ни одного близкого ему человека, — хотя бы теперь он осознавал, что у него всё ещё был Джон. Брюс все ждал, когда же дверь перед ним откроется. Он не хотел ничего больше в тот момент, чем войти в комнату Джона, вовлечь того в крепкие объятия и сказать ему, что он сожалеет о случившемся. Но дверь оставалась закрытой. — Боже, приятель, — сказал Джон. — Как хорошо снова видеть тебя! — Я тоже рад нашей встрече, Джон. Дверь всё ещё была закрыта. Брюс прочистил горло и обратил своё внимание на санитара; это был довольно таки молодой парень, который все бросал на Брюса странные взгляды, с тех пор как он вошёл в лечебницу. Его внезапно озарило понимание того, что до этого момента ещё никто не приходил проведывать Джона. И санитар по-видимому просто недоумевал, почему из всех людей именно Брюс Уэйн пришёл к нему. Если бы он только знал, через что они прошли вместе… — Так ты собираешься открыть дверь или нет? — Брюс все же решил спросить. — Извините, сэр, — ответил ему санитар, — Вам разрешено посещать пациента, но я не могу оставить Вас наедине с ним в этой комнате. По крайней мере без приказа полиции. Он слишком опасен. Брюс чувствовал себя теперь на взводе. Он имел точное представление, насколько может быть опасен Джон Доу, но ему было все равно. Он сомневался, что Джон собирается напасть на него сейчас, по крайней мере после всего того, что между ними произошло, и даже если бы Джон и попытался — в нынешнем состоянии Брюс с легкостью смог бы его одолеть. Брюс снова встретился взглядом с глазами Джона и увидел в них разочарование. Удивительно ли то, в какой ситуации сейчас находился Джон и насколько плохим было положение вещей для него? Альфред был прав. Брюс разрушал всё, к чему прикасался. Он сделал глубокий вдох, сосчитал до трёх, подавил очередной порыв ярости, зарождающийся внутри, и повернулся лицом к санитару со своей фирменной улыбкой «на миллион долларов». — Да ладно тебе, — сказал Брюс. — Он не собирается мне навредить. Правда ведь, Джон? Джон вновь улыбнулся, той самой искренней улыбкой, которая невольно заставляла сердце Брюса вздрогнуть. — Конечно же нет! — ответил он. — Брюс же мой лучший друг! — И я обещаю, что даже если что-то и случится, — он продолжал, — со мной или из-за меня, то всю ответственность за происходящее я целиком возьму на себя. — Извините, — сказал санитар, даже не выделив времени на подумать, — но у меня есть четкие указания. Доктор Лиланд сказала, что… — То, о чём не узнает Доктор Лиланд, никак ей не навредит, — перебил его Брюс, доставая из своего кармана несколько сотен долларов. — Просто посмотри пока несколько минут в другую сторону, хорошо? Санитар взглянул сначала на деньги, которые уже находились в его руке, потом на Брюса. Сейчас его взгляд казался еще более обеспокоенным. — И что же Вы собираетесь делать с ним? — он спросил Брюса. Брюс мысленно выругался. Он дал парню слишком много? Он всегда плохо высчитывал суммы для подкупа. Каковой вообще была обычная сумма денег для такой ситуации? — Я просто хочу повидаться со своим другом, — ответил Брюс. — Вот и всё. Ты можешь остаться тут и следить, чтобы всё было под контролем, если хочешь. Санитар взглянул сначала на Брюса, потом на Джона и в конце на деньги в своей руке. Потом запихнул их в один из своих карманов и одарил Брюса таким взглядом, как будто обвинял его в своих же моральных недостатках. — Да, — он постановил, — Я буду следить. И неважно сколько ты мне заплатишь. Случись что подозрительное — я сразу же доложу об этом, понял? Когда санитар открыл дверь в комнату Джона, Брюс уже приготовил себя к тому, что скорее всего он набросится на него заключая в объятия, но как только он вошел внутрь, ничего такого не произошло. Джон лишь протянул к нему руку на мгновенье, прежде чем быстро оттянуть ее назад, как будто он хотел коснуться Брюса, может даже намереваясь обнять, но старался сдерживать себя. Просто сделай это сам, мысленно заверял себя Брюс, это ведь не так уж и сложно. Просто обними его. Ты же этого хочешь. Брюс этого не сделал. Вместо этого он просто оставался стоять на месте, улыбаясь Джону. Джон улыбался ему в ответ. И этого было достаточно, по крайней мере на данный момент. — Я… Я не думал, что ты в действительности… — Джон пытался сказать, потирая лицо и звуча так, как будто он был готов расплакаться. — Ну конечно же я пришел, Джон, — сказал Брюс, протягивая руку и намереваясь положить ее на плечо Джона. Лишь одно это прикосновение уже было электризующим само по себе, что дало Брюсу ощущение, как будто теперь, касаясь Джона, он уже не сможет отпустить его снова. — Ты же мой друг, — Брюс продолжал. — И я забочусь о тебе. Каждый раз, говоря подобное, я имею это ввиду. Джон кивнул, вытирая слезы, которые начали появляться у него на лице, прежде чем сесть на кровать и оставить руку Брюса без тепла, когда она перестала касаться его плеча. Джон жестом направил взгляд Брюса к стулу напротив его кровати, который он с радостью распознал. Сама комната была немного лучше той, в которой Брюс провел те несколько дней за своё пребывание в Аркхэме. Она была чище, с окном на внешний мир, и у Джона даже была маленькая тумбочка, в которой он мог хранить несколько своих вещей. Фотография Джона и Бэтмена располагалась прямиком на той самой тумбочке. Рука Джона обнимала противоположное плечо Бэтмена. Брюс улыбнулся, вспоминая ту ночь, когда Джон сделал эту фотографию. Внезапное появление телефона Джона и вспышка его камеры тогда застали Брюса врасплох, поэтому его выражение лица здесь было мрачным. Не самая лучшая фотография их двоих. Но Джон по-видимому так не считал, раз расположил её на самом видном месте возле своей кровати. — Ты решил взять с собой фотографию себя и Бэтмена, — сказал Брюс, кивая в сторону рамки с фотографией. — Не хочешь поставить туда лучше одну из наших совместных? — И почему же? — Джон ответил игриво ухмыляясь. — Ты что ли ревнуешь, что я уделил ему лучшее место, а не тебе? Брюс лишь пожал плечами ухмыляясь в ответ. Джон вздохнул. Его улыбка мигом угасла. — У меня не было возможности забрать с собой другие фотографии, — сказал Джон с сожалением. — И они отобрали мой телефон, так что… я даже не могу сделать новые. Брюс нахмурился и вытащил свой телефон из кармана. — Тогда хорошо, что я захватил свой, да? Он переместился к Джону на кровать, садясь поближе к нему. Ему не хотелось, чтобы их единственное оставшееся совместное фото было тем самым, на котором Брюс хмурится. Вместо этого он хотел, чтобы Джон, глядя на их фото, помнил, что даже после всего случившегося они всё ещё оставались друзьями; что у Брюса не было никаких намерений покидать его в ближайшее время. Он приобнял Джона в той же манере, в какой это обычно делал сам Джон в любое время, когда собирался сделать с ним селфи, и попытался проигнорировать взгляд полный потрясения, который Джон направил в его сторону, как только он сделал это движение. — Улыбнись! — объявил Брюс, настраивая фронтальную камеру. Джон не просто улыбнулся. Он издал короткий смешок, как будто Брюс на самом деле поразил его. Когда Брюс посмотрел на фотографию он тоже удивился: ему удалось запечатлеть их двоих выглядевшими абсолютно непринужденно, по-настоящему счастливыми. Это было идеально. — О! Действительно хорошее фото, Брюс, — заметил Джон, наклоняясь через его плечо, чтобы поближе рассмотреть фотографию. — Ты на ней выглядишь таким естественным. Брюс позволил Джону полюбоваться фотографией ещё минуту другую, а потом спрятал свой телефон в карман, пообещав себе, что напечатает её для Джона, когда придёт проведать его в следующий раз. — Так, как твои дела в целом? — Джон спросил его, как только вновь отодвинулся к изголовью кровати. Брюс задавался вопросом, стоит ли ему вернуться на стул, но всё же решил оставаться сидеть на кровати, рядом с Джоном. Нога Джона прижималась к его собственной. Они не были сейчас сильно близки друг к другу, но в таком положении он мог чувствовать его тепло, и сам Джон, по всей видимости, не возражал. — Не очень, — честно признался ему Брюс. Джон терпеливо ждал, когда же Брюс продолжит, за что он был ему благодарен. Признаться, в том, что произошло, и как он сам испортил себе жизнь, было очень нелегко. — Альфред покинул меня, — продолжал уже более тихим голосом Брюс. Джон издал вздох удивления. — Но… ты же говорил, что он был для тебя как отец! — Джон неожиданно воскликнул. Брюс лишь пожал плечами, не зная, что на это ответить. — А отцы не бросают своих сыновей! — Джон уже почти перешел на крик. — То есть… У меня нет отца, я не могу знать наверняка, но ведь ты любил его, а он… он просто оставил тебя?! Это неправильно! Джон выглядел очень расстроенным сейчас. Даже большем, чем Брюс мог себе представить, учитывая, что эта та ситуация в которой находился он сам, а не Джон. Джон вскочил с кровати и его руки рефлекторно сжались в кулаки. — Все в порядке, — откликнулся Брюс. Это была не правда, но ему надо было успокоить сейчас своего друга. — В конечном счете… это всё моя вина, — Брюс продолжал. Это уже не было ложью. Это действительно была его вина. Вина в том, что Альфреда похитила Леди Аркхэм. В том, что руки Альфреда начали дрожать. И вина в том, что вся эта работа оставила Альфреда настолько умственно и эмоционально истощённым, что у него просто не оставалось другого выхода, кроме как уйти. — Что? — Джон вновь обратил на него внимание. — Я требовал слишком многого от него, — сказал Брюс. — Ему давно уже нужен был отдых. Джон тогда успокоился, но взгляд, который он направил на Брюса садясь обратно на кровать, заставил его сердце сжаться ещё больнее. Мысль о том, что каким-то образом Джон, который потерял практически всё, сочувствовал ему гораздо больше, чем даже самому себе. Джон накрыл руку Брюса своей рукой и легонько сжал её. — По крайней мере, у меня всё ещё есть ты, — сказал ему Брюс, глядя в глаза и переворачивая свою ладонь, чтобы переплести их пальцы. — Да, — вторил ему Джон, не отрывая взгляда, и снова слегка улыбаясь. — Мы всё еще есть друг у друга. *** Брюс посетил его снова уже несколько дней спустя. В этот раз он принёс с собой их последнюю сделанную фотографию в рамке, чтобы подарить её Джону. Из санитаров его поприветствовала женщина в среднем возрасте. Брюс ранее не встречал её здесь. Что удивительно, она без лишних вопросов впустила его в палату к Джону. Брюс понял почему лишь тогда, когда встретился с ним лицом к лицу: казалось, что глазам Джона было трудно сфокусироваться на его лице, и это заняло несколько секунд, прежде чем ему удалось сделать это. — Брюс! — Джон радостно воскликнул, как только осознал, кто пришел его проведать. — Привет, Джон, — отреагировал Брюс и положил свою руку на его плечо. — Я принёс тебе кое-что. Он передал Джону рамку с фотографией. Вся палитра красок на ней отображала их двоих именно в той счастливой манере, которую Брюс и надеялся заполучить в итоге. Он также специально заказал серебряно-фиолетовую оправу для этой фотографии, надеясь, что Джону она придётся по вкусу. Джон принял подарок от Брюса и некоторое время просто оставался неподвижно сидеть на месте, уставившись на их совместное фото. Брюс приземлился на стул, стоящий напротив кровати, и наблюдал за ним, немного нервничая в тоже время, потому как у него не выходило распознать эмоции Джона в этот момент. — Тебе нравится? — Брюс решил все же просить. — Тебе… тебе не обязательно оставлять её у себя, если она вдруг тебе не понравилась. Я просто подумал… Джон поднял свой взгляд на Брюса и его пальцы сжали фотографию ещё сильнее, как будто Брюс или кто-либо ещё собирался отнять её у него. — Мне она очень нравится, — сказал Джон. — Она прекрасна. И тогда он широко улыбнулся Брюсу. Казалось, что слёзы вновь стали появляться на его глаза. Брюс лишь улыбнулся в ответ. — Да, мне она тоже очень нравится, — сказал он. Но чего он не поведал Джону, так это тот факт, что их совместный снимок теперь также красовался у него на заставке в телефоне. Это было, довольно таки, сентиментальное решение с его стороны, но ему нравилось напоминать себе, что он всё ещё не потерял Джона полностью; что ему удалось сохранить хотя бы эти дружеские отношения, по крайней мере, на данный момент. Джон вернулся к созерцанию фотографии, но при этом его взгляд оставался словно стеклянным. — С тобой все в порядке? — решил поинтересоваться Брюс. — Ты выглядишь слегка потерянным. У Джона это заняло несколько секунд, прежде чем он ответил. — Я в порядке, — он сказал. — Просто… эти пилюли как раз начали действовать. Боже, как же я их ненавижу, Брюс. Они делают меня… мою способность мыслить такой нечёткой. Сложно даже просто составлять предложения. И я просто… просто не чувствую себя собой, понимаешь? — Но они также и помогают тебе, разве не так? Джон пожал плечами. — Мне бы хотелось их больше вообще не принимать, — отрезал он. Брюс неожиданно почувствовал укол паники, как только в его сознании всплыли все те ужасные картины и вещи, которые мог бы совершить Джон, прекрати он принимать эти лекарства сейчас. В конечном счёте всё то время, что он находился на свободе и не принимал эти препараты, это повлекло за собой появление Джокера, что обернулось настоящей катастрофой для них двоих. Мысли Брюса постоянно возвращались к размышлениям на тему того, смог бы он предотвратить погружение Джона во тьму, если бы он отдавал себе отчёт в своих словах и поступках, если бы он думал не только о собственной выгоде, но и о психическом состоянии Джона, следя при этом, чтобы он вовремя получал терапевтическую помощь и принимал правильные препараты. Брюс поддался вперед, сокращая расстояние между ними, и положил свою руку на колено Джона. Его реакция в этот раз проявилась незамедлительно; его глаза округлились, когда он поднял их, чтобы встретиться с глазами Брюса. — Пообещай мне, что не прекратишь принимать эти лекарства, — вопрошающе обратился к нему Брюс. — Доверься Доктор Лиланд и другим врачам в этом плане. В конечном счёте, они помогут тебе поправиться, так ведь? Это не заняло много времени, перед тем как Брюс отследил эмоцию печали, появившуюся на лице его друга. — Но я не хочу выглядеть таким оцепеневшим, когда ты приходишь навестить меня, — сказал ему Джон. — Я хочу… я хочу чувствовать себя счастливым. То есть, я счастлив… просто… просто я не могу… Брюс слегка сжал колено Джона. — Скажи, они всегда приносят тебе эти препараты в одно и тоже время дня? Джон медленно кивнул ему в ответ. — Значит, сегодня я просто пришел к тебе слишком рано, — приободряюще сказал ему Брюс. — Я просто учту на будущее, что лучше мне приходить чуть позже после обеда, когда действие лекарств прекратиться. Ты же не против? Джон снова кивнул. — Да… это было бы лучше всего, Брюс. Глаза Джона вновь зафиксировались на фотографии, прежде чем снова встретиться с глазами Брюса. — Ты не мог бы остаться сегодня подольше? — попросил его Джон. — Ну, знаешь, пока моё состояние немного не прояснится? Теперь была очередь Брюса слегка улыбнуться и кивнуть в ответ. — Ну конечно. *** Прошло около двух недель, перед тем, как Брюс впервые заметил куклу в комнате Джона. Она сидела прямо у изголовья кровати, возле его подушки. Заходя в палату своего друга Брюс невольно кинул свой взгляд на неё. Джон сразу же спохватился и попытался спрятать куклу, но было слишком поздно. Брюс уже заметил её. — Чтобы это ни было — все в порядке, Джон, — Брюс обратился к нему мягким голосом. — Тебе не нужно прятать это от меня. В конце концов, Брюс и так знал, что Джон следил за его жизнью из колонок газет на протяжении нескольких лет, прежде чем они встретились вживую, и, как ни странно, даже это не беспокоило Брюса. Он был уверен, что бы ни скрывал от него Джон сейчас, — хуже этого уже быть не может. Джон замер с одной рукой, оставшейся под кроватью, в намерении скрыть из виду эту вещь. Но тот невольный взгляд, которым Брюс окинул её при входе, дал ему понять, что по всей видимости эта вещь была именно куклой. — Могу ли я взглянуть на неё? — спросил он Джона. Рука Джона медленно вынырнула из-под кровати, и он передал куклу Брюсу. Было отчетливо видно, как сильно он нервничал. Брюс осторожно взял куклу обеими руками, помня о том, с каким пристальным взглядом наблюдал за ним сейчас Джон, что само собой давало понять, насколько эта вещь была дорога для него. Кукла была сделана вручную, и её явно делали с любовью. У неё были серые пуговичные глаза и сшитая улыбка. Через мгновение Брюс узнал свою собственную причёску и костюм, который он обычно надевает, навещая Джона. — Это я? — спросил Брюс. — Да, — ответил Джон, немного нервничая. — Это, эм.… Помогает мне не чувствовать себя таким одиноким, понимаешь? Брюс продолжал изучать куклу в своих руках, запоминая каждую деталь, которую Джону удалось добавить: крошечные полосы на галстуке, разрез на рубашке. — Я сделал ещё одну, — Джон продолжил. — Не так давно, но я потерял первую куклу, прячась от Агентства. Брюс вспомнил одну из кукол, которую Джон использовал во время своей “терапии” с Вилли в “Полной колоде” (Stacked Deck). Только тогда он не узнал в кукле себя, но сейчас, смотря на неё, это не могло быть ошибочное сходство. — Ты сделал её сам, верно? — спросил Брюс. — Да, — ответил Джон. — Ты же не против, правда? Это не… Это не слишком странно? Возможно, это всё же было немного странно, но и сам Джон был не такой, как все. Любые возражения могли звучать, как ложь, ведь Брюс был похож на картину, олицетворявшую нормальность и здравомыслие. Кроме того, создание куклы показывало большое мастерство и преданность. Если Джону комфортно с ней, то кто такой Брюс, чтобы заставить его избавиться от куклы? — Я думаю, что это мило, — ответил Брюс честно. Он пытался и провалился, отдавая куклу Джону, когда старался не представлять то, как Доу спит с игрушкой, прижимая её к своей груди, и, возможно, представляя вместо куклы Брюса. — Правда? — переспрашивает Джон, поднимая одну бровь в сомнении. — Ну, в любом случае, она милее меня, — ответил Брюс. — Ты очень талантлив, Джон. Брюс прочистил своё горло, не уверенный в том, что было бы правильно сказать то, что он в итоге сказал. — Как думаешь, сможешь сделать мне такую же? Он уверял себя, что важно занять чем-то Джона, что ему нужна какая-то цель или задание, и именно эта мысль побудила Брюса спросить про куклу, а не та непонятная, смутная и нелепая надежда, что подобная вещь может помочь ему избавиться от подавляющей пустоты и одиночества в собственной жизни. — Ты хочешь куклу самого себя? — спросил Джон, более чем потерянный. — Нет. Не себя, — Брюс надеялся, что Джон не найдёт способ сделать эту ситуацию более неловкой, чем она уже была. — Может быть… ну… Куклу, похожую на тебя? Сказать это было гораздо сложнее, чем Брюс предполагал. Лицо Джона сразу же засветилось, его глаза широко раскрылись, и он расплылся в улыбке. Но затем его улыбка исчезла быстрее, чем появилась. Джон усмехнулся и закатил глаза, оставляя Брюса подумать над тем, что же он сделал не так. — Не шути так, — ответил Джон. — Я… Я много работал над этой куклой, знаешь? И я горжусь ей. Она даже лучше, чем предыдущая. Брюс вздохнул. Боже, он никогда не был хорош в общении с Джоном и всегда утешал его, как мог. — Это не было шуткой, Джон. — Ты… Ты правда хочешь себе куклу? — Джон переспросил, будто бы всё ещё сомневался в словах Брюса. — Чтобы я… Чтобы я сделал куклу… Похожую на меня? — Да, — ответ не заставил себя ждать. — Вернее, если ты не против. К радости Брюса, улыбка Джона быстро вернулась — Я совсем не против, дружище! — сказал Джон, крепко обняв Брюса руками. — Просто подожди. Я собираюсь сделать лучшую куклу во всём мире! *** Несколько недель спустя, у Джона была не одна, а несколько кукол, ожидающие Брюса. Он отказался показывать или говорить Брюсу хоть что-то о прогрессе в своём творчестве (или о своих творениях, как в итоге выяснилось) до того момента, пока не закончит, поэтому Брюс был удивлён, когда он вошёл в комнату и обнаружил две куклы на тумбочке Джона, прямо перед двумя фотографиями с Брюсом и Джоном. — Та-да! — вскрикнул Джон, представляя свои куклы в самом расцвете. — Они готовы, — объявил Джон. — Что скажешь? Брюс медленно подошёл к куклам. Одна из них была одета в зелёную рубашку и фиолетовый жилет, который носил Джон, когда Брюс состоял в Союзе. Другая была Джоном в образе Джокера, с чёрной краской на верхней части лица, в таком же чёрном плаще и заострённой причёской, — всё это было частью Джона-вигиланта. — Я не знал, какую из них ты хочешь, поэтому сделал оба варианта, — объяснил Джон. Брюс колебался над куклами. Они были красивые, сделанные с тщательностью и вниманием, которые Джон вложил в них. Он не был уверен, что выберет Джокера. Одного костюма было достаточно, чтобы вернуть слишком много болезненных воспоминаний: взрыв в “Уэйн Энтерпрайзис”, Джон, весь в крови и помешанный на мести, то, как они вдвоём сражались, пока Брюс пытался игнорировать чувство того, как его сердце медленно разбивалось с каждым ударом. Брюс сглотнул, стараясь избавиться от болезненных воспоминаний, и поднял куклу в зелёных и фиолетовых тонах, с улыбкой прижав её к груди. — У меня с ней много хороших воспоминаний. А с другой, — сказал он, кивая в сторону куклы Джокера на тумбочке. — Не так много. Возможно, ему следовало понять раньше, что Джон остро воспримет отказ от каждой личности, воплощённой в этих куклах. Как только Брюс закончил говорить, Джон подбежал к тумбочке и схватил куклу Джокера. — Чёрт возьми! Я должен был понять, что делать её будет глупо! — он закричал, запуская свои пальцы в мягкую подкладку куклу, а затем бросил её через комнату. Брюс немедленно отступил. — Нет, Джон, — начал он. — Это не было глупо, ты хорошо постарался, работая над этими куклами. Просто… — Просто что?! — Джон закричал ещё сильнее, Брюс давно не видел его таким. — Мне просто очень нравится именно эта, — сказал Брюс, осторожно поднимая куклу Джона. — Ты уверен? — спросил Джон. — Я думаю, что другая подойдёт тебе лучше. Она ещё более запоминающаяся. — Я не думаю, что это так, — ответил Брюс. — Я никогда не смогу забыть этого маленького парня. — Его пуговицы не совпадают, — заметил Джон. Брюс проверил куклу, пуговицы действительно не совпадали. Точно так же, как и на оригинальном жилете Джона. — Нет, — продолжил Брюс. — Не совпадают. Но и это я тоже очень люблю в ней. Он не был уверен, что сейчас они говорят именно о куклах и пуговицах. — Я хочу, чтобы она была в моей жизни, — сказал Брюс, проведя по ярким зелёным волосам куклы. — Она останется с тобой, — ответил Джон. — Пока ты будешь с ней. — Значит, навсегда. — Навсегда, — произнёс Джон так, как будто бы был готов задохнуться. Он подошёл к тому месту на полу, где лежала кукла Джокера, которая уже выглядела потрёпанной и измученной, хотя это и была просто кукла. Он поднял её, вытер одной рукой и поправил плащ. — Ты можешь взять обе, знаешь? — сказал Джон. — Я ведь сделал их для тебя. И на этот раз я имею ввиду только куклу. Если она отталкивает тебя так сильно, то ты можешь… Не знаю, использовать её в качестве мишени для тренировок или что-то вроде того. Как будто бы Брюс когда-то захочет сделать это. Это было достаточно тяжело, когда на “Ace Chemicals” Брюс понял, что у него нет другого выбора. Он сомневался, что сможет заставить себя метнуть бэтаранг в куклу Джокера, даже просто для забавы. — Я буду держать её внизу, — дал ответ Брюс. Он надеялся, Джон знает, что “внизу” означает в Бэт-пещере. Он не мог сказать это прямо, не в тот момент, когда их подслушивают у двери. Это всё ещё беспокоило Брюса, ведь у него так и не выпало шанса показать Джону Бэт-пещеру. Более того, он не был уверен, что Джону там понравится. Возможно, однажды Брюсу выпадет шанс. А до того момента куклу Джокера можно хранить рядом с джокер-рангами и его крюком; ещё одно напоминание, что Брюсу как-то удаётся подводить каждого дорогого ему человека. Но погрузить кого-то во тьму так глубоко, как Джона, ему раньше не доводилось. *** — Чёрт возьми, — выругался Брюс, когда тесто перевалило через чашу. — У Альфреда это всегда выглядело так просто, знаешь? Он пытался приготовить блины, думая, что дополнительные усилия для того, чтобы сделать завтрак, заставят его чувствовать себя лучше, чем просто перекусить бубликом или круассаном по пути на работу. Сделать блины оказалось сложнее, чем он ожидал. Тесто пахло не так, как у Альфреда, и Брюс просто знал, что не сможет сделать их такими же прекрасными, как это получалось у него. — Как думаешь, мне нужно перемешать всё это получше? Кукла напротив него ничего не сказала. Всё было не так, как ожидал Брюс. К счастью, кукла ему никогда не отвечала, но это не мешало Брюсу говорить с ней очень часто. Когда Брюс попросил Джона сделать ему куклу, он не до конца понимал, что будет с ней делать. В итоге, кукла Джокера живёт в Бэт-пещере, как и предполагалось, но он ещё не знал, что сам будет носить куклу Джона с собой по всему дому. Вероятно, это не было правильно для здорового человека; всего лишь ещё один признак того, что Брюсу не хватает Джона. Но, видя куклу и иногда держа её в руках, ему становилось комфортнее, чем можно было представить. Талантливый психиатр, возможно, сказал бы что-то об утраченном детстве или смог бы понять, как одиноко он чувствовал себя в эти дни. — В рецепте говориться, что нужно мешать до тех пор, пока всё не превратиться в однородную массу, но если вы хотите, чтобы всё получилось более светлым и воздушным, продолжайте мешать её ещё некоторое время, верно? От куклы всё ещё не исходило ничего полезного, но Брюс не возражал. В конце концов, на кухне, а в том числе и на месте, на котором сидела кукла, царил полный беспорядок, но кукла была достаточно любезна и добра, чтобы не комментировать этого. В единственный раз, когда Брюс пригласил Иман Авесту, девушка предложила нанять горничную, но Брюс счёл бы это за предательство по отношению к Альфреду. Часть его всё ещё надеялась, что когда-нибудь Альфред вернётся; что однажды Брюс, придя домой, обнаружит его, готовящего на кухне. Пока же он застрял, готовя свои собственные блины и разговаривая с чучелом самого близкого друга. — Ты умеешь готовить? — спросил он у куклы, когда принялся за очередной блин, представляя, конечно же, Джона вместо куклы. — Ты умеешь шить и, вероятно, не так плох в домашнем хозяйстве, как я. Брюс всё ещё надеялся, что однажды психическое здоровье Джона станет лучше, чтобы он смог жить с Брюсом в особняке. Возможно, было слишком глупо надеяться на такие вещи, но он ничего не мог с этим поделать. Брюс достал сковородку из шкафа, поставил её на плиту, прежде чем снова заговорить с куклой. — Напомни мне спросить, умеешь ли ты готовить, когда я снова тебя увижу. В итоге, блины были слишком плоскими и быстро сгорели, оставив Брюса с маленькими грустно выглядящими блинчиками, которые по ощущениям были какими-то резиновыми и горькими, но он надеялся, что кленовый сироп всё исправит. К счастью, кукла продолжала молчать. *** Брюс издал резкий крик боли, когда он упал с Бэтмобиля. Он прижимал рукой глубокую рану на торсе, чтобы остановить поток крови. Если бы Альфред всё ещё был тут, то он бы уже был рядом, чтобы помочь Брюсу встать на ноги. Брюс не мог найти сил, чтобы двигаться. Он упал на землю, всё ещё не убирая руку от ранения. Он не думал, что это может быть смертельно, но он потерял много крови, и эта рана была не единственной, которую он получил той ночью. Он так устал, но знал, что не может отдыхать. Ему нужно было двигаться, нужно было подлатать самого себя. И затем ему нужно будет осмотреть Бэт-костюм, починить там, где нож прорвал ткань брони, и выяснить, почему новая герметическая система потерпела неудачу. Пол казался ему таким удобным, таким расслабляющим. Было бы гораздо легче просто лежать там и позволить миру вокруг него исчезнуть. Боже, Бэт-пещера казалась сейчас такой пустой. Если бы там был кто-то ещё: Альфред, Тиффани или даже Селина, сейчас любой мог бы помочь ему добраться до медицинского отсека. Или даже просто развеять тишину, которая слишком громко отзывалась в ушах. Он решил попросить Авесту работать с ним. Однажды она отказалась, но, может быть, если он снова попросит… Хотя он знал, что не имеет права просить её. Брюс не мог перестать размышлять на тему, был ли прав Альфред, говоря, что с самого начала он мчался к самоуничтожению и одиночеству; что было бы, если бы его крестовый поход в обличии Бэтмена не состоялся? Сейчас он один. Истекает кровью в Бэт-пещере. Было бы так просто взять и закрыть глаза, заснуть. Разумная, более рациональная часть его мозга знала, что это ужасная, смертельная идея, но так сложно было прислушаться к этому сейчас. Он старался сконцентрироваться на чём-либо; его глаза замечают коллекцию трофеев. На таком расстоянии ему казалось, словно всё двоилось; предметы, показанные на экране, теперь выглядели не более, чем просто пустышками. Но он знал, даже не видя должным образом, что кукла Джокера всё ещё здесь, вместе с остальными трофеями, которые он собрал. Джон всё ещё ждёт его в Аркхеме. Джон не хочет, чтобы Брюс лежал здесь. — Вставай, Брюс. Брюс почти мог представить взволнованный голос другого человека. — Ну же, — говорит Джон. — Тебе нужно встать. Брюсу со стоном удаётся встать на колени. — Ну же, Брюс! — Ну же…— эхом отзывается Брюс, его голос был таким слабым, но всё ещё необычно громким в тишине пещеры. — Тебе нужно добраться до медицинского отсека. Он поднимается с пола, хватаясь за Бэтмобиль. Он смотрит на медицинский отсек, который никогда не казался таким далёким, как в этот момент. — Ну же, Брюс, — воображает он себе голос Джона. — Просто переставляй ноги, одну за другой. Брюс наклоняется к перилам и начинает двигаться. Он идёт медленно, но, по крайней мере, он продолжает двигаться. *** Джон улыбался, завидев его издалека, но его улыбка сразу исчезла с лица, как только Брюс зашёл в его комнату в Аркхэме. — О Боже, Брюс! — воскликнул Джон, вскакивая на ноги и мчась, чтобы схватить руками Брюса. — С тобой всё в порядке? — Я так плохо выгляжу, хм? Брюс понимал, что это, вероятно, так. Как бы то ни было, в этот день он отказался от похода в "Уэйн Энтерпрайзис", выбрав вместо этого посещение Джона в лечебнице. В "Уэйн Энтерпрайзис" могло возникнуть слишком много вопросов. Его травмы с прошлой ночи были слишком очевидными, их было невозможно скрыть, и на этот раз Брюс не был уверен, что сможет списать всё на грабёж или аварию из-за алкоголя, прежде чем подозрения в компании возрастут. — Это не так плохо, как кажется, — сказал он Джону. Брюс сразу понял, что Джон не купился на это. Он хотел рассказать ему обо всём, что произошло, но не смог сказать много, тем более, когда их разговор прослушивают снаружи. — Не волнуйся, — Джон направил Брюса к своей постели. — Я позабочусь о тебе. Это казалось нелепым. Джон был пациентом в психиатрической лечебнице, Брюс просто не мог остаться здесь на несколько часов, но он чувствовал себя так расслабленно в объятиях Джона. Джон сел на кровать и велел Брюсу лечь. Брюс лежал, свернувшись калачиком на коленях Джона, пока тот нежно провёл рукой по волосам Брюса и начал тихо рассказывать ему всё, что случилось с того момента, как они последний раз виделись. Брюс не заснул, но был близок к этому. Он давно не чувствовал себя так расслабленно. Нежная ласка пальцев Джона, которыми он поглаживал волосы Брюса, тепло от ноги другого человека на своей щеке и добрый, нежный тон Джона заставляли Брюса чувствовать себя любимым и находящимся в полной безопасности. Он знал, что Джон был нестабилен и осуждён за убийство, но это не имело никакого значения сейчас. Брюс хотел, чтобы это никогда не заканчивалось. Когда часы посещения все же подошли к концу, он покинул комнату Джона с тяжёлым сердцем. *** Брюс закончил все благотворительные акции достаточно рано и сейчас находился в полном одиночестве. Он не собирался приглашать кого-нибудь домой после того, что произошло с Джокером, эта ночь не стала исключением, несмотря на количество очаровательных женщин, которые так и норовили связать его руки на несколько часов после того, как Брюс объявился. Дело было не в том, что дом всё больше приходил в беспорядок без Альфреда. Брюс просто не мог найти силы для того, чтобы притворяться тем, кем он уже не был. Маска «Брюса Уэйна, миллиардера и плейбоя» становилась всё более удущающей. У Брюса уже даже не было сил на поддержку разговора в течение нескольких часов или выхода в люди, когда раньше он знал, что сможет сохранить эту маску на целые выходные, без единой проблемы. Он уселся в ближайшее кресло, опустив свою голову на руки. Раньше он мог провести вечер с Альфредом, но сейчас его больше не было в поместье Уэйнов. Несколько минут спустя Брюс осознал, что всё это время искал куклу, которую Джон сделал специально для него. Однако в гостиной её не было. У Брюса появилось ощущение, что он оставил её в своей спальне наверху. Или, может быть, на кухне? Он слишком устал, чтобы проверять свои догадки. Вместо этого Брюс пришёл к осознанию, что смотрит на свой телефон уже несколько минут. На его экране блокировки всё ещё была их совместная фотография с момента первого посещений Джона в Аркхэме. А Джон всё ещё хранил эту фотографию на своей тумбочке. Простой мысли о встрече с Джоном было достаточно для появления странного чувства в области груди и сердца. Он хотел увидеть Джона. Нет, ему было необходимо увидеть Джона. Он уже находился в своей машине на пути в лечебницу перед тем, как принял окончательное и осознанное решение. *** Середина ночи. Любой здравомыслящий человек мог бы понять через несколько секунд, что сейчас никто не может встретиться с пациентом, но Брюсу было всё равно. — Пожалуйста! — он умолял человека из персонала, женщину средних лет, которая была похожа на доктора, так Брюсу, по крайней мере, казалось, хотя раньше он её никогда не встречал. — Мне просто нужно поговорить с ним несколько минут. — Случилась какая-то чрезвычайная ситуация? — спросила доктор, до невозможности спокойная и рассудительная, в то время, как Брюс чувствовал, что его сердце разрывается. — Нет, — Брюс попытался сказать ей. — Я просто… Мне просто нужно… Он не был уверен, как объяснить это каким-либо образом, но надеялся, что ему это не понадобится. Он засунул руку в карман, вытащил несколько сотен долларов и предложил врачу. — Вы пытаетесь подкупить меня? — спросила она и по ее тону Брюс понял, что всё испортил. Она выглядела невероятно оскорблённой. С одной стороны, Брюс был рад узнать, что у некоторых сотрудников в Аркхэме есть свои моральные принципы, в отличие от того санитара, который позволил увидеть Джона в первый день. А с другой стороны, — вся эта ситуация становилась всё более раздражительной и неудобной. — Это не взятка, — пытался теперь оправдаться Брюс, поспешно отступая. — А предложение. Если не для Вас, то для Аркхэма в целом. Я могу финансировать лечебницу, увеличить её масштабы. Если Вы позволите мне, то я могу сделать ещё больше: заняться созданием сада на территории или… Приобрести новое оборудование. — Мы очень благодарны за Вашу поддержку, мистер Уэйн, — ответила доктор. Брюс был рад услышать немного сочувствия в её голосе на этот раз. — Но дело не в деньгах. — А в чём тогда?.. Она подняла руку, заставляя Брюса замолчать, прежде чем он успел сказать что-то ещё. — Дело в наших пациентах, — твёрдым тоном сказала она. — Если Вы действительно заботитесь о Вашем друге Джоне, то Вы поймёте. Мы стараемся создать все необходимые условия для восстановления, как для Джона, так и для других наших пациентов. А что будет, позволь мы каждому миллионеру, с изливающимся кровью сердцем, или душевнобольному приходить тогда, когда им вздумается? Есть причина, по которой мы установили часы посещения, мистер Уэйн. Чтобы наши пациенты смогли отдохнуть от всего. Это им необходимо. Брюс хотел было поспорить с врачом, но не смог. Она, видимо, искренне волновалась за каждого пациента. — Понимаете? — спросила доктор. Она говорила спокойно и с видимым осознанием того, что сам Брюс хотел, чтобы она была с ним жёстче. Возможно, тогда бы он ненавидел её за то, что ему не позволили увидеть Джона. — Я понимаю, — ответил наконец Брюс. *** Как только он вернулся в машину, то некоторое время просто сидел на переднем сиденье, стараясь убедить себя, что сможет подождать и до следующего дня, чтобы увидеть своего друга тогда, когда положено. Джон принимал различные таблетки, но побочные эффекты не были такими плохими. Брюс мог оставаться с ним часами. Но этого было недостаточно. Пустота в его сердце не исчезала, как бы он ни уговаривал себя, что скоро вновь увидит Джона. Мысль о возвращении домой, в поместье, была для него невыносимой. Брюс осознал, что смотрит на лечебницу из окна машины. Он был так близок к Джону в этот момент, но при этом чувствовал себя так далеко. И тогда он принял решение. Он не мог заставить себя вернуться домой. Только не сейчас, не увидев Джона. Но Брюсу Уэйну не пройти туда посреди ночи. Зато он знал, кто сможет. Он завёл машину и помчался на всей скорости, пока не нашёл пустой тупик, где он мог переодеться, чтобы никто не заметил. *** Джон не мог заснуть. Он не знал, что было причиной, и просто лежал на спине, глядя на потолок, казалось, вот уже несколько часов. Он часто не мог заснуть по ночам, и каждый раз ему хорошо спалось на следующее утро до полудня. Распорядок дня в Аркхэме работал не в его пользу: принятие таблеток, еды, а также часы посещения, — всё это происходило в строго определённое время, которое так сильно отличалось от естественного распорядка сна Джона. Он вздохнул и перевернулся, прижимая куклу Брюса сильнее к груди и поцеловав её в лоб. Джон размышлял по поводу, когда Брюс снова придёт навестить его. Обычно он приходил каждые несколько дней, и накануне Брюс уже посещал Джона, так что, вероятно, он не придёт в течение нескольких следующих дней, но, опять же, в последнее время Брюс стал навещать его всё чаще. Джон надеялся, что в следующий раз Брюс проведёт с ним всё то время, которое отведено на эти часы. Джон любил, когда он так делал. Они будут играть в карты, настольные игры или головоломки, которые есть в лечебнице. Лиланд и другие доктора поощряли такое времяпрепровождение. Они видели, как Джон был счастлив каждый раз, когда Брюс навещал его. Мысли о том, чтобы снова оказаться вне стен Аркхэма, заставляли Джона чувствовать себя лучше, он принимал таблетки и изо всех сил старался удержать все свои тёмные стороны, спрятанные глубоко внутри него. Внезапно Джону показалось, что он увидел какую-то вспышку за окном, и поднялся, чтобы посмотреть поближе. Уже подошедши к окну он смог разглядеть силуэт на крыше противоположного здания. Там, откуда комнату Джона было видно лучше всего. Он сразу же улыбнулся, внезапно обрадовавшись, что ему так и не удалось заснуть. Джон усмехнулся, не в силах сдержать свою радость, скрытую внутри, и восторженно помахал Бэтмену, который заметил это. Бэтмен помахал ему в ответ. Его герой не приближался, решив оставаться на крыше противоположного дома в тишине. Они не говорили, но это не имело значения, жестов было достаточно. *** Встреча с Джоном в образе Бэтмена не изменила того, что Брюс собирался навестить друга на следующий день, как только начнутся часы посещения. Джон был переполнен радостью, когда увидел Брюса. Конечно, Джон всегда рад видеть его, но в этот день он был ещё счастливее. — Брюс! — воскликнул он, заключив Брюса в крепкие объятия, как только тот вошёл в комнату. На мгновение Брюс был слишком ошеломлён, чтобы сделать хоть что-то, но затем он обнял Джона в ответ, прижимая его к себе и вдыхая его запах. Запах Джона — дом, счастье, всё хорошее в жизни Брюса. Он никогда не хотел снова отпускать его. — Ты вообще спал этой ночью? — спросил Джон, внезапно расцепив объятия. Брюс понимал, к чему он клонит. Тогда он оставался на крыше не менее часа, а затем появился сигнал летучей мыши в небе, который заставил его уйти. По счастливой случайности то дело, с которым нужно было помочь Гордону, оказалось простым: остановить бандитскую перепалку, которую Гордон был не в состоянии предотвратить один, так как в тот момент он не мог получить ордер на обыск здания на наличие доков. Но это заняло бы слишком много времени. А Бэтмену, к счастью, ордер не требуется. Однако, помогая с преступниками, у Брюса не осталось времени на сон перед тем, как отправиться в Аркхэм. — Не совсем, — признался он. — Я был на благотворительной акции по сбору средств, а потом, ну, ещё кое-что…и ещё кое-что… На лице Джона сразу же появилось беспокойство. Он подвёл Брюса к своей кровати и, хотя Брюс понимал, что сон казался невероятно заманчивым в этот момент, он не хотел терять в пустую то время, которое мог провести с Джоном. Однако Джон настаивал, и вскоре Брюс обнаружил себя лежащим на его кровати. Джон удивил Брюса, когда лёг рядом с ним. Между ними оставалось ничтожное расстояние. — Что мы делаем? — спросил Брюс. — Я не знаю, — признался Джон. — Пытаемся подремать? Мы можем поговорить, пока ты не уснёшь. Я не против. Это звучало идеально для Брюса, и поэтому он начал говорить. Они говорили ни о чём и обо всём: о благотворительных акциях, о попытках Брюса приготовить что-нибудь и о том, как Джон всё ещё ненавидит Виктора, о новом упражнении, которое доктор Лиланд посоветовала делать Джону, когда тот чувствовал себя неуверенно. Они стали ближе, пока разговаривали. Брюс заснул, прижавшись ко лбу Джона своим собственным и крепко обняв того за талию. *** — Ну же, время просыпаться. Брюс не мог понять, кому принадлежит этот голос, но он знал, что уже ненавидит его. Сейчас он чувствовал себя в таком тепле и безопасности, но на инстинктивном уровне пришло осознание того, что этот голос всё отнимет. — Ну же, вы двое, — продолжал голос. — Часы посещения закончены. Мистер Уэйн, Вам придётся уйти. Брюс застонал и уткнулся лицом в шею Джона, желая, чтобы весь мир вокруг него исчез, как и он сам. Нежность Джона заставила его окончательно расшевелиться. — Давай, Брюс, — прошептал Джон ему на ухо. — Я знаю, что ты устал, но сейчас тебе следует проснуться. Брюс вздохнул в знак протеста, но затем Джон отдалился от него, оставляя пространство вокруг слишком холодным и пустым. — Завтра ты снова сможешь прийти ко мне, — предположил Джон. — Я имею в виду, у тебя, вероятно, есть важные дела, которые нужно сделать, но, если ты захочешь прийти, я буду здесь. Я не возражаю, если ты снова будешь спать большую часть визита. — Завтра воскресенье? — спросил Брюс, поправляя галстук. — Да, — ответил Джон. Возможно, посещение Джона два дня подряд сделает их зависимость друг от друга еще более странной, но Брюс не мог успокоиться. — Тогда, я приду к тебе завтра, — пообещал он Джону. Джон снова набросился на него, Брюса охватило желание поцеловать его на прощание. Желание поцеловать Джона не было новым, но Брюс не был уверен, что это будет так просто и разумно. Он понял, что может сделать это. Просто пересечь короткое расстояние и прижаться губами к Джону. Однако, он не сделал этого. На следующий день он пришёл снова, как и обещал. *** Дни и недели проходили. В поместье всё ещё царила пустота, а Брюс всё ещё чувствовал себя обессиленным, но, постепенно, шаг за шагом, он начинал лучше заботиться о себе. Поместье не было таким чистым, как если бы здесь был Альфред, но Брюс старался не допустить, чтобы дом окончательно превратился в свинарник. Он стал лучше готовить и уже сам мог зашить себе одежду, в случаи необходимости. Со временем, Брюс чувствовал себя достаточно уверенным в готовке, поэтому испёк Джону печенье в качестве подарка при следующем визите. Печенье не было таким удивительным и хорошим, как у Альфреда, но оно было с арахисовым маслом и шоколадной стружкой. Как сказал ему как-то Джон — это был его любимый вкус. Они не были подгорелыми, или слишком рассыпчатыми, или слишком жёсткими, в отличие от предыдущих попыток Брюса. Тем не менее, Брюс чувствовал себя невероятно нервным, когда Джон открыл маленькую картонную коробку и увидел, что внутри. — Ты сам это сделал? — спросил Джон, широко раскрыв глаза и вытащив одно печенье. — Да, — ответил Брюс. — Доктор Лиланд дала разрешение принести их тебе, с условием, что ты не будешь делиться с кем-то ещё из пациентов. — О, здесь тебе не о чем беспокоиться, — сказал Джон, прижимая маленькую коробочку к груди. — Я никому их не отдам. Они особенные. — Ты даже их ещё не попробовал, — удивлённо ответил ему Брюс. — Они могут быть ужасными. Конечно же он сам попробовал несколько и знал, что они не так ужасны, но это не значит, что и Джону они понравятся. Джон поднял бровь в удивлении. Он положил коробку на тумбочку и поднёс одно печенье к своим губам, прежде чем съесть половину одним укусом. Он жевал медленно, задумавшись, прежде чем сглотнул и повернулся к Брюсу с очень серьёзным выражением лица. Брюс не знал, что подразумевает реакция Джона. Он был вполне уверен, что ему понравилось. Понравилось ведь, верно? — Знаешь, — Джон начал медленно говорить, размышляя о съеденном печенье. — Однажды, я услышал по телевизору одну фразу. Какой-то человек сказал, что сделанное Вами блюда становится намного вкуснее, если добавить в него любви в процессе приготовления, или если оно было сделано теми, кого вы любите. Раньше я думал, что это неправда, думал, что они преувеличивают или что-то в этом роде, но это… Он сделал паузу, чтобы положить остальную часть печенья в рот, а затем облизал пальцы, смотря в этот момент на Брюса. — Это одна из самых вкусных вещей, которые я когда-либо ел! — уверил его Джон, прежде чем отвести взгляд на пол. — Видимо, ты вложил в них очень много любви, Брюс. Брюс задавался вопросом, кто из них первым начнёт этот разговор. Всё висело на волоске, когда они были на “Ace Chemicals”. Много чего произошло, и теперь все события казались Брюсу одним плохим сном. Любовь к Джону была в центре всего. Но сам он всё ещё не был уверен в том, что подразумевал его друг сейчас. Что имел в виду Джон под словом “любовь” — платоническую любовь или нечто большее? Он несколько раз хотел спросить его про это во время своих визитов, но всегда находил причину оставить вопросы при себе. Именно в этот момент Брюс понял, что пора прекратить избегать истины. — Так и есть, — сказал Брюс. Это не было признанием в любви. Нет. Но оно было близко. Он надеялся, что Джон это понял. — Я имею в виду, я сделал их для тебя в конце концов. Джон словно задыхался. На мгновение он посмотрел в глаза Брюса, прежде чем начать скользить взглядом по всему его лицу, словно он искал что-то. Возможно, какой-то признак того, о чём конкретно говорил Брюс в данный момент; была ли это ещё одна попытка манипулировать им. — Ты… действительно имеешь это в виду? — наконец спросил Джон. Брюс сделал глубокий вдох перед тем, как продолжить. — Да, — сказал он. — Джон, я… Раньше он всегда использовал такие фразы, как “я забочусь о тебе” или “мне не всё равно”, которые так легко было отрицать или попросту отказаться от них. Возможно, было бы легче сказать сейчас нечто подобное, но Брюс не мог заставить себя сделать это. Он должен был сказать Джону правду. Теперь он уже не может отступить. — Я люблю тебя, Джон, — произнёс он наконец. — Я давно люблю тебя. Я знаю, что ты, вероятно, не поверишь мне, но я влюбился в тебя, в то время, когда работал под прикрытием в Союзе. Я знаю, ты думаешь, что я много врал тебе, пока мы были вместе, пока пили кофе или проводили время в “Полной колоде”(Stacked Deck), или когда я учил тебя… Он собирался сказать “Когда я учил тебя пользоваться бэтарангом”, но вовремя остановился. — Всё это, — подтвердил он. — Я имел в виду всё это. И я помню, как ты сказал, что хочешь, чтобы я любил тебя, и я люблю. О Боже, Джон, я так сильно тебя люблю! После всего, через что мы прошли, я всё больше и больше влюблялся в тебя. Теперь, когда Брюс начал говорить правду, он не мог остановиться. Он раскрывал все карты. Джон просто стоял, глядя на него, его глаза наполнялись слезами. Он не мог сказать что-то в ответ, пока Брюс не закончил. — Почему тогда ты не говорил мне этого?! — он закричал. — Я не знаю, — незамедлительно ответил Брюс. — Я просто… Я не… Он не очень хорошо умел выражать свои эмоции и знал об этом. Даже сейчас, он чувствовал, что скорее издевается над Джоном, расстраивает его, хотя надеялся принести только радость. Резкий стук в дверь удивил Брюса, и, судя по внешнему виду, Джона тоже. Брюс почти забыл, что находится в Аркхэме, что их могут прослушивать. — Мистер Уэйн, — позвал санитар. — Я боюсь, что мне придётся попросить Вас покинуть комнату. Мы не можем расстраивать пациентов. — Нет! — крикнул Джон. — Это… Всё в порядке. Пожалуйста. Я спокоен. Я действительно спокоен. Всего несколько минут с ним. Пожалуйста? — Хорошо, — ответил дежурный, словно он слишком устал, чтобы возражать. — Ещё несколько минут. В любом случае, скоро придёт время для сеанса Джона с доктором Лиланд. Это был не первый раз, когда визит Брюса прерывался сеансом терапии, и, обычно, он был не против позволить Джону получить любую помощь, в которой он нуждается, но сейчас он не мог оставить это просто так. Он не мог оставить Джона, не убедившись, что с ним всё будет в порядке. — Джон, прости меня, — сказал Брюс. Он не знал наверняка, за что конкретно извиняется. Но осознание того, что он довёл Джона до слёз, уже привносило дискомфорт и давало чувство, что что-то было явно не так. — Всё в порядке, — начал говорить Джон, хотя его голос ломался, и произнесенные слова давались ему с трудом. — Я знаю… Я знаю тебя… Ты просто… Джон покачал головой и вытер слёзы с лица. — Я тоже люблю тебя, Брюс! — произнёс он, прежде чем крепко-крепко обнять Брюса. — Боже, какой же ты придурок! — воскликнул Джон. — Но я всё ещё люблю тебя. Я не знаю, как перестать любить тебя. Брюс обнял Джона в ответ так же сильно, как и Джон его, уткнувшись лицом в плечо так, что слёзы начали течь по лицу и попадали на шею Джона, на его одежду. — Я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Брюс. Джон отступил. Брюс позволил ему, но не был уверен, что хотел когда-либо отпускать его снова. Джон на мгновение посмотрел в глаза Брюса, а затем начал медленно приближаться к его губам. Брюс знал, что должно было произойти, но всё же считал, что их первый поцелуй должен случится иначе. Тем не менее, сейчас всё выглядело таким правильным. Таким правильным и подходящим, чтобы поцеловать Джона. Или чтобы Джон поцеловал его? Брюс не был уверен, что это имеет значение. Всё, что действительно имело значение, заключалось в губах, прижимающихся друг к другу, в восхитительно всхлипывающем Джоне, который вжимался в Брюса так, будто мог вот-вот упасть, если бы его пальцы не впивались в руки Брюса, удерживающие таким образом их двоих на месте. — Я люблю тебя, Джон, — прошептал Брюс, когда они немного отпрянули друг от друга, но только для того, чтобы сказать эти заветные слова. — Я тоже люблю тебя, — сказал Джон в ответ. Слёзы всё ещё текли по двум лицам. Жизнь снова заставит их разойтись, но сейчас ничто не имело значения. Было важно лишь то, что они есть друг у друга. *** Прошли недели, за ними месяцы. Врачи заверили Брюса, что Джон добился прогресса. Он верил им на слово. Всё, что он знал наверняка, было то, что Джон всё ещё становился счастливым каждый раз, как видел Брюса, приходящего к нему. Иногда Джон заменял приветствие поцелуем. В итоге им позволили совершать короткие прогулки по саду вокруг лечебницы. Существовали строгие правила, которые не позволяли им ходить там без охраны. Через несколько недель папарацци смогли сделать несколько фотографий Брюса и Джона, гуляющих по саду. В следующий раз, когда Брюс навестил Джона, он узнал, что ему уже обо всём известно. — Что ты собираешься делать с этим, Брюс? — спросил его Джон. — Я не знаю, — признался он честно. — Очевидно, что нужно избавиться от фотографий для обеспечения конфиденциальности пациентов или чего-нибудь ещё в этом роде. — Ну, это понятно, — сказал Джон, закатывая глаза, как в те моменты, когда он думал, что Брюс не понимает всей сути до конца. — Что я имею в виду, так это твою репутацию. Что ты собираешься с ней делать? Ведь все узнают, что мы с тобой… ну… Он выглядел расстроенным, и Брюса слегка шокировало неожиданное осознание почему. — Меня это не волнует, — заверил он его, схватив одну из рук Джона и крепко прижав к себе. — Я люблю тебя, Джон, и мне всё равно, кому что известно. Если ты… Если ты только не хочешь, чтобы я сохранил это в секрете. — Ты издеваешься, Брюс?! — воскликнул Джон, выглядя уже немного радостнее. — Мне хочется кричать со всех крыш об этом. Но ты не… ты не против того, чтобы все знали, что ты… ну… что мы с тобой… что ты со мной? — Конечно же нет, — ответил Брюс. — Люди всегда будут распускать обо мне сплетни независимо от того, что я делаю, и в каких отношениях состою. Было бы неплохо, если хоть какие-то сплетни о моей любви будут правдой. Брюс поднёс к лицу руку Джона и поцеловал её, когда закончил говорить, что заставило Джона широко улыбнуться и издать тихий смешок от действий человека, которого любил. *** В течение следующих нескольких дней всякий раз, когда какой-либо представитель прессы просил Брюса прокомментировать фотографии с Джоном в саду, он говорил им правду. — Джон Доу — это любовь всей моей жизни, — повторял он уже не раз в течение последних нескольких дней. — И, хотя я не против, чтобы вы фотографировали меня, я думаю, что фотографирование на территории лечебницы лишь показывает ваш очень, очень плохой вкус. *** Прошли месяцы, за ними годы. Короткие прогулки в саду превратились в длинные. Однажды Брюс обнаружил себя, находящимся перед воротами Аркхэма и держащего большой букет из белых и фиолетовых цветов, и в тоже время пытающегося успокоить своё бешено бьющееся сердце. Он никак не мог понять, почему так сильно нервничал. Волнение, вероятно, вполне уместно, но после всего, что произошло, всё то время, которое он провёл в ожидании, — всё это заставило Брюса бояться, что что-то могло случится, пойти не так, и его счастье, в обличии Джона, снова уйдёт от него. Но затем Джон вышел из лечебницы, одетый в брюки, рубашку и жилет, которые Брюс купил для него. Джон выглядел на миллион долларов. Брюс снова влюбился в него. Джон поднял глаза, поймал взгляд Брюса и сразу же улыбнулся. — Брюс! — взволнованно закричал он. Джон почти не обратил внимания на цветы в руках своего возлюбленного. Вместо этого он подбежал и обнял Брюса за шею и плечи. Он медленно поцеловал его. Брюс был больше, чем счастлив. В конце концов, Джон обратил внимание на букет. — Это для меня? — спросил он. — Конечно, — ответил Брюс, восхищаясь тем, как широко распахнулись глаза Джона, когда он взял в руки букет. Флорист объяснил, что такой букет обычно выбирают для свадьбы, но Брюса это не волновало. Это казалось идеальным для Джона, стоило просто увидеть восхищение на его лице. Джон ещё раз посмотрел на цветы, прежде чем снова набросился на Брюса и крепко обнял его. Брюс передал Джону букет, забрав при этом небольшую сумку, в которой Джон хранил всё своё имущество. В основном подарки от Брюса и другие сувениры, в том числе множество фотографий, которые он размещал на прикроватном столике в Аркхэме. А также куклу Брюса, которую он не мог оставить даже сейчас, когда собирался жить с самим человеком, кукла которому была посвящена. У Джона ещё не было полной свободы. Ему всё ещё приходилось посещать регулярные сеансы терапии с доктором Лиланд два раза в неделю, и ему было запрещено покидать Готэм. Но всё это, несомненно, было гораздо лучше по сравнению с тем, когда он находился запертым в лечебнице. *** Каким-то образом Брюс сумел забыть, что Джон никогда не видел его поместье в близи. И сейчас было странно вспоминать, какова была его жизнь до встречи с Джоном. Он бегал из комнаты в комнату, взволнованно восклицая обо всём, что нашёл. В конце, Брюс показал Джону спальню, которую он отвёл специально для него. Хотя, если честно, у Брюса было ощущение, что Джон скорее всего большую часть времени будет проводить в его комнате, нежели в собственной. А затем он покажет Бэт-пещеру, в которой Джон сможет задать вопрос по любому поводу: о картинах и антиквариате, его трофеях и оборудовании, а Брюс постарается ответить как можно честнее. Он ненадолго потерял Джона, который пытался найти открытку, оставленную Брюсом в гостиной. На стене была фотография с Альфредом, наслаждающимся чашечкой кофе в Париже. От Альфреда не было новостей несколько недель после его отставки, но затем он начал регулярно писать Брюсу. Спустя некоторое время, по-видимому, чтобы Брюс перестал чувствовать себя преданным, и искренне порадоваться за счастье Альфреда. Небеса знали, что Альфред, его “отец”, заслужил отставку. Джон осторожно провёл пальцем по фотографии, и Брюс радостно вздохнул. Видеть Джона, стоящего посреди его поместья, казалось таким естественным, будто он должен быть здесь, быть с Брюсом, и наполнить его жизнь красками. — Как думаешь, он не будет против, если я буду жить здесь? — спросил Джон у Брюса. — Я не уверен, — ответил Брюс честно, осторожно взяв открытку и положив её обратно на каминную полку. — Я сказал ему, что ты будешь жить со мной, в своём последнем письме, поэтому скоро мы узнаем об этом. Я могу лишь точно сказать тебе, что он будет рад узнать, что я наконец впустил кого-то в свою жизнь, хотя он и считает, что ты плохо на меня влияешь. Думаю, он больше хотел, чтобы я жил с Селиной, а не с тобой. Это вызвало у Джона короткий смешок. — Знаешь, я очень ревновал к ней, когда мы впервые встретились, — сказал Джон. — Правда? — спросил Брюс с сарказмом. — Я и не знал. — Эй! — Возразил Джон, игриво толкая Брюса и хихикая. Брюс думал, что всё это перейдёт в притворную драку, но тут внимание Джона резко переключилось на что-то другое, и он полностью остановился. Брюс проследил за направлением взгляда его возлюбленного, поняв в итоге, что именно кукла привлекла внимание Джона. Она сидела на столе в другой части комнаты, где Брюс оставил её накануне вечером. Брюс проклял свою забывчивость. — Чёрт возьми, — выругался он, мчась к кукле. — Прости, Джон. Брюс знал, что не заботился о кукле так, как следовало. Она была покрыта пятнами; некоторые из них состояли из муки и соуса, которые остались после попыток Брюса приготовить что-нибудь сносное, где-то были следы от вина, которое он пил после неприятного общения с элитой Готэма, а также пятна крови от тяжёлого ранения Брюса, при котором он прижимался к кукле. Брюс приложил все усилия, чтобы очистить куклу, но он не хотел слишком сильно тереть её и портить. Он знал, что кукла Брюса, принадлежащая Джону, была очищена с любовью и отремонтирована миллион раз. При любом случае, когда шов начинал распускаться или ткань изнашивалась, Джон всё исправлял, осторожно накладывая швы и уделяя внимание мельчайшим деталям. Год назад Джон даже сделал костюм, очень похожий на тот, что носит Брюс. — Вау… — всё, что произнёс Джон, приближаясь к Брюсу. Он потянул руку по направлению к кукле, позволяя своим пальцам касаться её головы. Брюс с беспокойством наблюдал за ним, опасаясь, что расстроил Джона, и ненавидел себя за это. Он хотел, чтобы сегодня всё было идеально, но всё же совершил ошибку перед тем, как забрать Джона из лечебницы. Джон посмотрел в глаза Брюса и через мгновение улыбнулся, что сразу заставило Брюса почувствовать облегчение. — Она настолько тебе нравится, хм? — спросил Джон. — Видно, она через многое прошла с тобой, не так ли? — он дотронулся двумя пальцами до пятна крови на одной из рук куклы. — Так и есть, — признался Брюс. — Больше, чем ты можешь себе представить, — добавил он погодя. Джон улыбнулся, а затем они приблизились друг к другу, почти одновременно, чтобы совершить первый из их многих поцелуев в доме, который теперь разделяли вместе. Отстранившись, они оба ухмылялись, как идиоты. — Вау! — Джон вздохнул. Брюс не знал, что именно вызвало такую реакцию у Джона. Всё казалось таким идеальным. — Знаешь, я мог бы сделать тебе ещё одну куклу, если хочешь. Брюс улыбнулся. — Спасибо, — сказал он, положив куклу на ближайший стул, прежде чем взять Джона за руку. — Но я не уверен, что она нужна мне сейчас, когда у меня есть настоящий ты. Джон улыбнулся ему. Брюс сильно искушался, чтобы не поцеловать его снова. Но было ещё что-то, что ему следовало сделать; что-то, что ему нужно было сказать. — Джон, теперь, когда ты здесь, я хочу кое-что у тебя спросить, — начал он, всё ещё сжимая руку Джона. Он задавался вопросом, насколько же сильно будет нервничать, когда всё же решиться сделать предложение Джону. — Конечно, — отреагировал Джон. — Послушай, приятель, ответ уже да, какой бы вопрос ни был. Брюс покачал головой и улыбнулся Джону. — Мне нужно, чтобы ты серьёзно об этом подумал, хорошо? — попросил его Брюс. — И если ты не хочешь этого делать или думаешь, что это принесёт тебе неудобства, то скажи мне об этом. Договорились? Джон медленно кивнул, что дало Брюсу понять, что теперь он серьёзнее относится к вопросу. — Я хочу, чтобы ты стал частью моей жизни, Джон, — начал Брюс. — Не только для Брюса, но и для Бэтмена. Я думаю, мы оба знаем, что в роли моего напарника всё пошло не так хорошо, как мы надеялись, но я надеюсь, что ты всё ещё можешь помочь мне. Раньше у меня были Альфред и Люциус, но последние пару лет я делал всё сам, и это было утомительно, и я мог… Он сделал паузу, чтобы глубоко вздохнуть и собраться с мыслями. — Ну, мне действительно не помешает помощь, — продолжил он. — Кто-то, кто останется в поместье, и будет помогать мне, как это делал Альфред. Кто-то, кто поможет мне, когда я буду ранен или работа станет слишком тяжёлой для меня одного. Я не говорю, что это легко. У Альфреда была причина уйти. И возможно, я ставлю твою жизнь в опасность. — Воу, воу! — перебил его Джон, дотрагиваясь пальцами до губ Брюса, от чего Брюс мгновенно замолчал. — Прекрати сейчас же, Брюси. Если ты думаешь, что не ставил мою жизнь в опасность, когда объявил всему Готэму, что любишь меня, то нам, вероятно, вдвоём стоит вернуться в Аркхэм и задержаться там надолго. Он убрал палец от губ Брюса и улыбнулся одной из своих самых очаровательных и красивых улыбок, которые когда-либо видел Брюс. — Меня не волнует опасность, — продолжал Джон. — Я бы прошёл через ад, если будет нужно, чтобы остаться с тобой. И если ты хоть на секунду подумал, Брюс Уэйн, что я буду просто наблюдать, как ты выполняешь всю эту свою работу Бэтмена, и при этом оставаться в стороне, не помогая тебе, или не залечивая твои раны, то тогда… Тогда подумай ещё раз о предложении отправиться в Аркхэм. Брюс потерял дар речи. Он понятия не имел, что должен сказать на такое красивое заявление, и поэтому просто промолчал. Вместо этого он притянул к себе Джона и подарил ему долгий поцелуй, от которого сильно колотилось сердце. Они оба задыхались. — Спасибо, — прошептал Брюс, когда перевёл дыхание. — Пфф! — усмехнулся Джон, закатывая глаза. — Это я должен благодарить тебя, знаешь? Теперь я живу в особняке с любовью всей моей жизни, которая является миллиардером и героем, самым удивительным на свете, и у меня… У меня бы не было ничего из этого без тебя. Любой другой отказался бы от меня, но не ты. — Конечно же нет, — сказал Брюс. — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — ответил Джон, прежде чем оставил на губах Брюса короткий поцелуй. Затем он отстранился и взял того за руку. — Так чего же ты ждёшь? — спросил он своего возлюбленного. — Ты собираешься показать мне, где ты хранишь всё своё Бэт-барахло или как? Брюс усмехнулся и повёл Джона ко входу в Бэт-пещеру, в то время как Джон счастливо рассказывал о чём-то ещё. Он знал, что их ещё ожидают трудности впереди. Теперь он живёт с Джоном в одном доме, и Джон может помочь, но это не означало, что Брюс прекратит получать травмы. Ему казалось, что беспорядок в поместье только увеличится, но, впервые за долгое время, он смотрел в будущее с оптимизмом. Поместье перестало казаться таким пустым.