Как достучаться мне до тебя?
Лепестки красной гвоздики опускаются на подставленную ладонь.
Хочется коснуться, понять, что нет никакой стены. Но она есть. Не видно её, но кажется, что протяни лишь ладонь — и вот она. Холодная и непроницаемая, как само лицо Блоу. Эмоций на нём не прочесть и чувств никаких не увидеть. Лишь вежливое недоумение и панику иногда. Словно иных эмоций Шикмуон у опионского мага вызывать не может…Что мне для тебя сделать?
Целые соцветия падают на ладонь и с неё осыпаются на пол.
Шик не думал никогда, что чужое равнодушие может быть настолько болезненным. Напускное безразличие отца не ранило так, как скрывающее истинные эмоции хладнокровие Блоу. И если к кому-то безразличие Чёрного мага и было притворным, то Шикмуон был исключением. К нему Черныш был искренне безразличен, и страх, что виден был порой в синих глазах, ситуацию лучше не делал. Не столько душа от этого болела, сколько измученные кашлем лёгкие, в которых пустили корни гадские цветы.Сколько же в тебе равнодушия?
На красных цветках не видно капель крови. Не видно и того, как исчезает всё это в алом пламени.
Чёрного мага хочется привязать к себе и никогда не отпускать. Хоть бы и на цепь посадить, да только смысла в этом нет. Можно заставить подраться, наконец, ведь прежде более всего хотелось именно этого. Можно заставить возненавидеть, ведь и этого когда-то хотелось. Искренне любить не заставить никакой ценой. Да и не хватило бы Шикмуону духа на то, чтобы силой держать Черныша рядом. Даже вдали безразличие Блоу раздирало легкие всё новыми ростками красных гвоздик. И мнилось Шику, что близости Черныша он просто не переживёт. Задохнётся от проклятых цветов, на сжигание которых уже и сил не было.Позволь мне дышать…
Красный ковёр устилает пол комнаты. С каждым приступом кашля неувядающих лепестков становится все больше.
Огненный маг не был бы собой, не возникай у него то и дело приступов раздражения. И даже граничащая со страстью любовь, испытываемая к Блоу, меркла на краткие мгновения перед этим чувством. Себя винить было не за что, ведь не прикажешь сердцу разлюбить, но и Чёрный маг был неповинен. Однако хотелось собрать все цветы в охапку и выложить под окнами Опиона надпись. «Умри!» — и ни слова боле. С этого началось всё, этим и закончится. Вот только умрёт отнюдь не Блоу… Шик желал смерти Черному магу. И Шик желал им обладать. Но одним обладанием цветы из лёгких не выдрать.Насколько крепка твоя защита?
На лепестках не видно крови. Её видно на губах, стекающую по ним на подбородок, каплями падающую на ладони.
Пробиться в воображаемую темницу не стоило и пытаться. Но огненного мага не пугала неприступность стен, пугал лишь равнодушный взгляд их добровольного узника. Лёгкие схватывало спазмом то ли от этой бездны безразличия, то ли от очередного цветка, что щекотал своими лепестками гортань, просясь наружу. Впервые не находилось колких слов, впервые было настолько страшно. И всё же попытался сказать, попытался донести что-то, но…Я не верю в твою неприступность.
Любые слова облекаются формой одной — как сама суть огненного мага — кроваво-красной.
Черныш лишь с сочувствием смотрит на красные цветы, когда Шикмуон заходится кашлем, пытаясь сказать хоть слово. И, кажется, вот оно — стена прорвана — сделай шаг и дотронься. Но Черному магу, похоже, легче понять желание Шика его убить, чем его любовь к нему же. Шикмуон, в понимании Черного мага, не способен разрываться от противоречивых эмоций к одному человеку, метаться между жаждой драки и стремлением подарить свою любовь. Черному магу проще пожелать добиться взаимности любимой, чем понять то, что любим он сам.Ты просто не можешь понять, верно?
Цветы утопают в крови, собравшейся в сложенных в чашу ладонях. Воздух теряется в соцветиях, почти не достигая лёгких.
Будь у огненного мага возможность нормально дышать, он бы смеялся. Его страсть убить Блоу была сильна настолько же, как и любовь к нему — это было иронично. Проклятые гвоздики были того же цвета, что и его магия, разрушающая всё на своём пути, но медленно уничтожали его самого — это также было иронично. Он хотел добиться взаимности, но прежде успел добиться лишь отторжения — это было ещё ироничнее. Задыхаться, давясь кашлем, цветами и кровью, потому что сам всё испортил — самое ироничное. То, что человек, которого огненный маг хотел убить, невольно убил его самого — верх иронии. Шикмуон всегда ненавидел иронию.И всё же ты победил…
Лепестки медленно вянут, цветом равняясь с запёкшейся кровью. Лёгкие, забитые цветами, уже не вздымаются, неподвижностью равняясь с камнем.