Признание

Юнги не знал, что сорвётся. Сорвётся, как канатоходец, без шансов и под искреннее удивление зрителей. Одного зрителя – Чонгука. Кофейный запах преследует его уже больше месяца везде, где есть Чимин или то, что напоминает о нём. В Америке было сложнее всего, с возвращение в Корею легче, но так казалось в самом начале. Все размышления о подходящем времени стали тошнотворными после того как Юнги почувствовал, что значит держать в руках дорогого человека, быть рядом больше чем другие. Было так легко отказываться от этого и теперь так сложно держать себя в руках. Даже Чонгук заставляет вспоминать о Чимине, может, поэтому сейчас он единственный зритель его отчаяния. Как в насмешку, всё случилось снова в студии. Чонгук зашёл за советом по поводу музыки к новой песне, а получил хёна со слезами на глазах, которому сложно сказать хоть слово и тем самым попросить уйти. Юнги очень устал, макнэ не знает, что делать. Но он закрывает дверь и садится рядом. Чонгук вспоминает, как видел слёзы других мемберов после шоу или слёзы одноклассника на экзамене, но сейчас всё повторяет единственный случай. Тогда Хоби-хён плакал из-за него Чонгука. – Хён, пожалуйста, дай мне руку, – он просит спокойно, макнэ знает, что Юнги не любит жалость, боится её. Репер в замешательстве, непрошеные слёзы и странная просьба Чонгука, будь тренировка и репетиция не столь выматывающими, всего этого бы не было. Стыд не разбивал бы его на тысячу кусочков, останься младший в своей комнате, решив спросить о музыке завтра. Но все, так как есть, и Юнги протягивает ладонь, отвернув лицо к стене и другой рукой, закрывая рот, Чонгук невероятный, а потерянный в собственной неуверенности репер, доверяет ему, хочет довериться. Пусть на секунду, пусть только сейчас, они так давно знают друг друга, но кажется, что больно снова в первый раз. – Всё пройдёт, хён, – шепчет Чонгук, сжимая ладонь старшего двумя руками, – всё пройдёт и ты поймёшь, что должен сделать. Макнэ слабо улыбается, когда Юнги вздрагивает. Он не знает, что стало причиной боли, но он знает талантливого хёна с пятнадцати лет, он восхищается им. Чонгук понимает, что они похожи, сомневаются даже тогда, когда приняли решение и других путей не видят, но дорогу видят всегда, нужно только присмотреться. – Оглянись, ничего страшного, – он пытается заглянуть в глаза, того чью руку держит, но не получается. Юнги уже не плачет, но стыдится себя и злится, он готов вырвать свою руку из чужих, только Чонгук отпускает её чуть раньше. Аккуратно обнимает за плечи и тянет к спинке дивана, устраивая хёна в своих руках и пока тот удивлён предлагает: – Давай посидим ещё чуть-чуть, я расскажу тебе, что произошло год назад, – младший замолкает на секунду, как будто переводит дыхание, перед особой нотой, которую сложно взять, – Ты спрашивал тогда, хён, но я могу рассказать сейчас. – Почему сейчас? – спрашивает Юнги и морщится от своего голоса, он всё ещё хочет подняться, но макнэ держит как-то очень правильно, как будто привычно. – Я перестал бояться, – Чонгук мягко улыбается, начиная вспоминать. --- Чонгук никогда не понимал ненависти к чему либо, она так изматывает и вредит человеку, который её испытывает, что кажется абсолютно бесполезной. Но с самого начала их не только любили, но и ненавидели, по разным причинам. Намджун писал об этом, Сокджин говорил, а Чонгук не мог принять, но все они её чувствовали. А одна конкретная несправедливость лично задевала макнэ. Хосок-хён очень красивый, невероятно яркий и приятный, как можно не видеть этого, игнорировать. Больше всего негативных комментариев по поводу внешности получала надежда их группы, их солнце и строгий учитель танцев, а ведь он очень ранимый. Как и все они, как и все люди, которые решили чего не хватает, приняли это, поверили – но им всё равно настойчиво напоминают. Зачем вообще верить и принимать не любовь к тому, что является индивидуальностью, отличительной чертой, тем, во что можно влюбиться? Потому что по-другому никак, если ты слышишь, что говорят, то чувствуешь, если видишь, что считают правильным – вязнешь. А когда становишься участником музыкальной группы малоизвестной компании в пятнадцать лет, быстро взрослеешь. Слабость Чонгука в силе. Силе уверенности, убеждённости, она делает его каменно-хрупким. Но он очень, безоговорочно рад, что хёны защитили его слабость. Макнэ не сломался и пронёс мораль из детских сказок, через испытания первых лет, несёт и теперь. Чон Хосок невероятно красивый. Общение с фанатами через онлайн трансляции не такая ужасная необходимость, как диеты, изнуряющие тренировки или неудобная одежда, лидеру их группы она даже нравится. Рассказывать о себе, отвечать на очень простые, но милые вопросы – приятно. Увидеть в комментариях, ни одном, а нескольких: «Урод» и «Отдай камеру другому», Чонгук даже не представлял как это. Но ему очень хотелось узнать, почувствовать, что переживает Хосок-хён и помочь. Жаль, что это так сложно, всегда сложно. – Техён-щи, как доказать человеку, что он привлекательный? – Чонгук решился спросить, только через неделю после трансляции. Друг немного не ожидал вопроса, но, как и всегда почувствовал его важность. Невероятная проницательность помогала быть артистом не меньше, чем способность к пению и танцам. Она же помогала Тэхёну дружить с Чимином и Чонгуком, которые в виду разных качеств имеют общую черту – сочувствие, всеми силами скрываемое. – Полюбить его, – быстро ответил Тэ, а потом развёл руки в стороны, – Вот этот свитер, я очень люблю, и ты считаешь его привлекательным… Вот скажи, что он привлекательный! Техён крутился вокруг своей оси и почти требовал назвать «этот чудесный свитерок» невероятным, а Чонгук улыбался и молчал, потому что незачем говорить очевидное, тем более тому кто уже полчаса отлынивает от их совместной уборки. Наступила осень, с момента трансляции прошло два месяца, и все полным ходом работали над альбомом. Чонгук стал замечать, то чего раньше не видел, но только в Хосоке. Улыбчивый хён вдруг стал немного понятнее и многограннее, а в голове всё звучали слова, о том, что его нужно полюбить. Нужно именно Чонгуку, возможно потому, что он уже любил его. Первое понимание пришло спонтанно, Юнги был рядом, а ещё Сокджин и его менеджер. Они были первыми, кто вышел к машине очередным утром. Макнэ уткнулся в телефон, не особо прислушиваясь к диалогу старших, он немного мёрз, но когда они приедут на место станет теплее и Чонгуку очень не хотелось возвращаться за ветровкой. Однако она сама опустилась ему на плечи, а Хосок стоял рядом. Стоял, как и всегда, почти повиснув, но при этом, не доставляя дискомфорта. В этот раз Чонгук заметил ещё одно, хён был очень близко. - Гук-а, ты опять забыл, что утром холоднее, чем днём. Именно это он и забыл, не одежду, а то, что ему будет холодно и Хосок это знал. Он понимал Чонгука. За долю секунды младшему пришли тысячи случаев, того какой особенный и приятный Хосок-хён, того как он заботится о нём. Чуть иначе, чем все остальные, но может ему хотелось, чтобы это было так. Хосок отстранился и, не отходя от Чонгука, без проблем влился в разговор. А макнэ оказался в смятении, ему захотелось встать ещё ближе облокотиться на хёна, может обнять. В голове всё билась надпись «полюбить». Мысль была надоедливой и заставляла нервничать, но к ним подошёл Техён и Чонгук выдохнул, возможно, он осознал что-то важное, но пока не готов это принять. К середине октября группа выпустила альбом и на то, чтобы принимать или понимать, хоть что-нибудь сил не осталось. Снова посыпались музыкальные и развлекательные шоу, концерты, единственное, что вертелось в голове, как не забыть текст того, что нужно сказать. Совсем не сложно, если привыкнуть, а вот с весёлыми беседами не о чём и свободными интервью Чонгук до сих пор справлялся натянуто.Только теперь это было привычной особенностью, и никто его не упрекал, скорее, шутили над такой неловкой частью имиджа. У Хосока тоже была такая часть, только обязательная. Он сам выбрал эгьё, как образ, но макнэ иногда казалось, что хён жалеет об этом. Позже, зимой, Чонгук поймёт, что немного ошибался. И как, оказалось, ошибался он не только в одном. На фанмитинге в Осаке ему выпало нарисовать Хосока, маленькая игра на угадывание, Чонгуку нравилось. Шутка про лошадиное лицо, такая привычная, сама собой появилась в шумном обсуждении рисунка. И именно в этот момент Чонгук встретился с Хосоком взглядом. Хён отлично умеет смеяться над собой, но ему правда неприятно, тяжело слышать совсем простое сравнение. У всех есть мелочи, которые раздражают, может казаться, что они безосновательны, но это не так. Лошади благородные животные но, возможно, в глазах Хосока они не так красивы, как ему нужно услышать. Для того, чтобы они стали красивыми, макнэ не должен был говорить так пренебрежительно, с насмешкой. Чем он отличается от тех людей в интернете, если обижает дорогого человека. Сколько раз он успел задеть друга глупыми шутками. – Эй, скоро выезжаем, всё в порядке? – Сокджин отвлёкся от распутывания наушников, он как всегда собрался самым первым. – Да, хён, – мысли не давали Чонгуку покоя на концерте, они отправились с ним и дальше. Рядом как-то неожиданно появился Намджун и, отдав старшему кофе, решил подбодрить: – Не раскисай, завтра будет проще, может тебе тоже принести? – Спасибо, я сам возьму. Намджун не говорит эту фразу на камеру, но очень часто повторяет самому себе «завтра будет лучше, чем вчера». Чонгук считает, что это сильные слова, через день или два, его беспокойство уже не будет столь прожигающим, и тогда он сможет всё исправить, сделать лучше. --- – О, мы добрались до Осаки, – Юнги улыбаясь, прерывает рассказ, теперь он сидит на стуле, напротив Чонгука и кажется настолько увлечённым историей, что рассказчику давно неловко. – Хён, я уже пожалел о том, что говорю так подробно, а ты перебиваешь. – Я спасаю тебя, потому что отлично помню наш диалог, – репер смотрит, как младший разминает шею, будто проснувшись, быть рассказчиком не так уж и просто. – Мы боролись в три часа ночи за остывший кофе, я должен был спросить, в чём дело. – Знаешь, мне не понравилось так много думать, не хочу возвращаться в те дни, они были худшими, даже считая последующие события, – Чонгук обижено замолчал на секунду, – Через несколько дней после нашего ночного разговора, я понял, что люблю Хосока. –Оу, –Юнги часто заморгал, удивлённый признанием, - всё было так серьёзно? Макнэ невесело улыбнулся, снова стал задумчивым и серьёзно сказал: – Я не знаю, как по-другому. --- Осознание – это разряд тока под кожей. Чонгук пытался выспаться, каждую ночь после возвращения в Сеул, но привычное общежитие, совершенно не способствовало этому. Осознание – это победа над собой. Только макнэ был побеждён, что делать с чувствами, которые не нужны никому кроме него. Говорить не хотелось, пусть есть, те, кто выслушает, он не искал слов, только действий. Встать и разбудить, посмотреть в глаза, обнять, что-то доказывать и молчать. Так неуклюже и неловко, как должно быть с первой девушкой, о которой говорила мама, но у него первый и сейчас самый единственный хён. Осознание не борется с наивностью, не опирается на опыт, оно удушающий холод и Чонгук видел только один способ согреться, очень эгоистичный способ. Ещё две почти бессонные ночи и они остались вдвоём. Хосок вернулся раньше, чем ему обещал менеджер, а Чонгук отменил встречу с другом. Хоби-хён всегда солнышко, а когда приносит еду, радует не только окружающих, но и сам себя. Напевая, он доставал готовые блюда, а макнэ сражался с тетрисом в холодильнике. – Ребята, скоро будут или только на нас греть? – уточнил танцор. – Думаю, кто-нибудь вернётся через час или два, я не уверен… Как решиться произнести слова значимые и важные, застыв с бутылкой воды в руках, потому что она никуда не помещается. Чонгук верил, что как только появится шанс, он скажет все, что его мучает, но хён так обыденно и ценно счастлив. Младший хотел только любоваться, а не рушить их долгие отношения. Его откровение всё разрушит, ещё одно осознание, которое ожидаемо не вовремя. Они так долго знакомы и дружат, тоже очень давно. Чонгук помнит, как в одной из бомбочек Хосок придумывает ему автограф, и помнит, как без камер в их маленьком общежитии хён делает тоже самое, он был заботливо-серьёзен тогда и даже Техён не смог его отвлечь. За секунду до важных слов всегда вспоминаются мелочи. – Мне кажется, я люблю тебя. Его первое признание вышло неловким и, конечно, было неправильно понято: – Я тоже люблю тебя, Чонгуки, – не отрываясь от занятия, мягко ответил Хосок. И нужно остановиться, нужно улыбнуться и выкинув раздражающую бутылку сесть спокойным за стол, но это слишком. Руки дрожат, почему же голос так твёрд: – Посмотри на меня, хён, – Чонгук ждёт маленькие вечности, которые проносятся рядом с ним, пока всё ещё веселый танцор, выполняет просьбу. – Я люблю тебя. В голове шум ярко-красный и страшный, а перед глазами человек, он пытается улыбаться, но уже насторожен. Пропасть непонимания стала сокращаться, когда Хосок встретился взглядом с Чонгуком. Ему не понравилось, то, что он в них увидел. – Даже если это правда, то она должна стать шуткой, – хён смотрел сурово, с долей обиды за неожиданную новость и её будущие последствия. Красный шум стал белым, так бывает когда самое страшное позади. Чонгук никогда не считал себя хуже других, не был зависим от мнения окружающих, продолжая сохранять зрительный контакт, он чувствовал, что откажется от Хосока, только если не добьётся любви в ответ, а не, потому что его чувства должны стать шуткой из-за предрассудков общества. – Это не шутка, подумай об этом Хоби-хён, я нравлюсь тебе? – Что за чушь, Чонгук! – Это… – Не важно, что это… просто… – голос Хосока дрожал, настойчивость и открытость младшего давили со всех сторон. --- – И он убежал, – рассказчик снова прерывается, смотрит в одну точку, теряется в собственных мыслях. – Куда убежал? – спрашивает Юнги, чтобы обратить на себя внимание, но Чонгук его не слышит, одновременно со словами звучит мелодия звонка. Немного заторможено макнэ отвечает кому-то и уже через секунду начитает улыбаться, так мягко и нежно, что реперу даже неловко. После фразы: «Прости, приходи к Юнги-хёну», хозяин студии понимает, кто позвонил и идёт искать в маленьком холодильнике, который он не так давно приобрёл, пиво, газировку и всё, что ещё не успел выпить. Они ждут Хосока молча, Юнги кажется, что его срыв был вечность назад, а Чонгук чувствует вину, ведь он совершенно забыл про своё мини-свидание, которое сам и назначил на сегодняшний вечер. Танцор заходит в специально для него открытую дверь, жмёт руку хёну, садится на диван к Чонгуку и обнимает его за плечи, так обычно, но теперь в глазах Юнги по-особенному. – Что-то случилось? – обращается одновременно к обоим Хосок. Только самые близкие знают, насколько знающим он может быть. Вопрос самый обычный, но Чонгуку стыдно и неловко, он поспешно, опережая собственный страх, отвечает: – Я рассказал о нас… – младший не заканчивает, ему и не нужно. – Почему? – Хоби спрашивает с лёгкой улыбкой, смотрит на своего парня и может быть ему правда интересно, что здесь произошло, но выглядит так, будто он только любуется, Юнги прерывает идиллию: – Я расклеился, а он пытался меня поддержать. – Это из-за Чимина? – не меняя своих действий, вопросительно утверждает Хосок. А репер молчит, потому что всё вокруг очень странно и непривычно. Хосок чуткий и очень отзывчивый, не зря его лучший друг – Мин Юнги, и, как оказалось, парень – Чон Чонгук, но откуда он знает про Чимина, почему так странно ведёт себя с макнэ. Хозяину студии совершенно не нравится упускать контроль даже в подобных мелочах, он супится и пьёт что-то напоминающее колу и яблочный сок одновременно. – Так, хорошо, давайте по порядку, – танцор прекращает смущать Чонгука. – Я знаю про Чиму потому, что ты много о нём говоришь, а ещё я видел вас в студии, когда из неё шёл дым. – Вот оно! А что это был за дым? – оживляется макнэ. – Мы с Тэ поспорили, я сказал, что Намджун спалил еду, а Тэ, что запах на сигареты похож. – Мы не будем обсуждать, это неважно, а я хочу услышать конец истории. – Тогда, – теперь уже Чонгук смотрит на Хосока – Хён, ты помнишь моё признание? – Конечно, помню, а что? – обращаясь к реперу, – ты эту историю хочешь услышать? – Угу. – Я закончил на том, как ты в комнату из кухни убежал… – Настолько подробно… я не буду это рассказывать, там личное и… – Нет, будешь, зачем вообще пришёл, если мешаешь? – Мешаю рассказывать о себе своему парню… – Плевать кому, я тут столько сижу, а сегодняшний вечер самое приятное, что случилось со мной за последний месяц, если не считать наш с тобой поход в бар, но там я нажрался! Результатом столь стремительного диалога стал немного напуганный Чонгук и тяжёлое дыхание взвинченного репера. – Хён, – через несколько долгих минут Чонгук снова пытается, - ему это нужно, ты лучше меня видишь. – Эй! – возмущается ещё не остывший Юнги. – Чёрт с вами, – соглашается сбитый напором друга Хосок. --- Хосок любит солнце, солнечные улыбки и дни, а каждому солнцу нужна луна. Хоби не знал, что найдёт её в Чонгуке: талантливом, молчаливом и упрямом мальчишке, который ещё и вырос слишком быстро. Закрыв за собой дверь, после позорного побега с кухни, он снова желал никогда больше не встречаться со своей луной. Каждый раз, когда проницательный танцор ловил искорку во взгляде макнэ, он хотел сбежать, от собственных сомнений, интуиции и пропускающего удар сердца. Всё было эфемерным секундным зачарованием тёмных глаз, далёким пусть и тревожным сигналом к чему-то невозможному для понимания, но Чонгук так просто и непоколебимо секунду назад говорил о любви, что украл способность дышать. Хоби нашёл свою луну уже давно, но по-детски прятал от себя самого. Так сильно прятал, что только сейчас в собственной комнате, где удачно нет Чимина, он понял – сердце замирает от трепета, а не страха. Каждая мелочь, что вызывала бурю в стакане, всплывает перед глазами: вот Чонгук смешно танцует рядом с ним и смотрит в глаза чуть дольше, чем ожидаешь, вот золотой макнэ смеётся над или с Техёном, но говорит глупую шутку Хосоку и тушуется, пытаясь сохранить невозмутимый вид. Чонгук открыл дверь, танцор чувствует это, чувствует замешательство младшего, потому что, забежав в комнату, он застыл на месте и даже сейчас совершенно не хочет двигаться, он хочет смотреть в пол и вспоминать, а не решать. – Хён, – Хосоку нравится, как Чонгук произносит хён, тот, как будто ест что-то горячее, поэтому он, немного тянет и почти выдыхает это обращение. У макнэ очень мягкое хён. – Я не знаю что делать, Гук, – шепчет в пространство перед собой, но его слышат. – Так я нравлюсь тебе? – с обворожительной живой надеждой звучит голос, а потом тише добавляет, – Хотя бы чуть-чуть? Хоби резко оборачивается, хочет выпалить неизвестно какие слова, но опять застывает. У Чонгука прямой и очень взрослый взгляд. Говорят, что настоящие взрослые всегда берут ответственность за свои поступки. Макнэ смотрит и читает мысли: - Я много думал, хён, о том, что со мной происходит, когда я вижу тебя, – теперь он говорит чётко, медленно выговаривая каждую фразу. – Я так долго думал, что теперь точно знаю, что сказать. И замолкает. Становится очень тихо и за момент тишины Чонгук пересекает разделяющее их расстояние. Он обнимает невесомо, но как будто укутывает тёплым пледом, Хоби очень хочется, чтобы это прекратилось, превратилось в сон и никогда не кончалось. Хосок впервые за долгое время плачет. --- Танцор хочет продолжить рассказ, но не находит нужных подробностей, он сказал всё что мог. Юнги смотрит на запертую дверь и немного завидует, что у их с Чимином безответной любви нет Чонгука. – Я думаю, что догадывался о вас, – сквозь размышления делится репер. – Я уверен, что многие знают… Чимин и Джин точно, – бормочет Хоби в руках почти заснувшего макнэ, а потом язвительно добавляет. – Догадками только ты балуешься. Репер не реагирует на подколку, потому что она правдива и совсем не обижает, но он долго смотрит в глаза друга, как будто ищет ответы на вопросы, которые очень лень говорить вслух. Сегодня был особенный вечер, а завтра как всегда они будут игнорировать романтику и напряжение, витающее между участниками не первый год. Будут обсуждать любые проблемы, кроме запретных, немного опасных и очень человеческих. – Я давно хотел рассказать тебе, Юнги-хён, но Гуки опередил меня, – устав от игры в гляделки начинает объяснять Хосок, – Чимин сразу догадался, как и я догадался о вас, а Джин-хён нас застукал и думаю, поделился с Намджуном. – Что сказал Сокджин? – Ничего. – Почему ты рассказал мне? – вопрос заставляет Чонгука открыть глаза. Он немного виновато смотрит на хёнов и отвечает. – Во-первых, Тэтэ ещё более проницательный, чем Хоби-хён и Чимин, а, во-вторых, потому что больше не боюсь. Я знаю, как поступить, если нас не примут. – Я смогу защитить тебя. Последняя фраза находит адресата и заставляет скривиться Юнги: – Слишком приторно, – думает он и говорит. А потом вместе с пустой кружкой уходит из студии. Потому что произошло что-то важное, и он понимает это, наверное, виноваты откровенные разговоры, которые так влияют на его невозмутимость. По старой пагубной привычке выходя на балкон, репер улыбается: Чонгук, несомненно, золото, а Хосок самая настоящая надежда, теперь и для любви Юнги.