Всегда и навеки

      — Я смеюсь, потому что в этом мире слишком много грусти… Особенно, если взглянуть на ваши лица! Аха-ха! — Цицерон безудержно смеялся несколько минут не в силах остановиться. Его тело колотила дрожь, а голос охрип в попытках вдохнуть как можно глубже из-за нехватки воздуха. Когда же Хранитель вернулся в реальность, то не смог выдержать тяжёлых взглядов прихожан и уставился в пол. О, Ситис! Что он творит? Но хохот вырывался сам собой, намекая на очередную истерику. Желание жить мешало смириться со смертью.       «Хах! Скольких я убил! А сам!.. Сам!.. Матушка… Чем быстрее всё это закончится, тем лучше! Где младший Индарис? Где его носит? — Цицерон огляделся. Все, кто был сейчас в главном зале, смотрели на него, но виконта среди них не оказалось. — Может, он где-то внизу? — приятная мысль. Была бы, если бы не чужие взгляды, от которых теперь не скрыться. — Где моя удаль? Рвение? Я же всё решил для себя… Проклятое ожидание! Оно словно гонится за мной!»       — В соборе Аркея следует соблюдать тишину, — произнёс кто-то за его спиной. — Зачем так шуметь?       Хранитель, будто пристыженный, опустился на лавку и, сев вполоборота, уткнулся лбом в её спинку. Дерево показалось холодным.       «Может, просто убить тут всех? Ведь я по сути мучаю себя сам… Зачем ждать? — он вновь посмотрел на молчавших всё это время прихожан, и только теперь заметил их обескураженность. — Равняется ли бойня в часовне жизни виконта? Хах… Думаю да… Вот только двери! Эти проклятые двери! Почему их так много, а я один!»       Цицерон снова поднялся: сумбур в голове не давал ни на чём сосредоточиться, кидая разум от одной мысли к другой, разжигая во взгляде огонь безумия.       — Мужчина, с вами всё хорошо? — поинтересовалась девушка, стоявшая возле слепой старухи.       — Вполне, — чуть слышно прошептали губы Хранителя. Он боялся рано выхватить клинок и всех распугать. Для начала следовало заблокировать двери, хотя бы встав возле них.       — Что ты намерен делать? — прихожанин, что совсем недавно учил всех жизни и возмущался, оказался слаб духом. Он вжался в стену и смотрел по сторонам, ища поддержки, ведь на него шёл странный человек с пугающим взглядом, будто видящим насквозь. Длинные рыжие волосы спутанными грязными прядями падали на плечи. Худое и бледное тело, на котором висела одежда, медленно приближалось, словно копя силы для броска. — Что тебе нужно?! — выкрикнул мужчина, когда Цицерон оказался совсем рядом.       — Я хочу покинуть это место, — пожал плечами Хранитель, хотя его жуткая улыбка говорила об обратном. Голос зазвучал протяжно и высоко, словно насмехаясь и издеваясь над окружающими, раздражая слух и нервы.       — Убирайся отсюда немедленно! — набравшись храбрости, выкрикнул прихожанин ему в лицо. — И не надейся на милостыню и подачки, как эта слепая. Ты довольно молод, чтобы работать, а не ошиваться тут!       Усмешка на лице перекосилась от чужой наглости. Как смеет этот незнакомец говорить такое? Неужели он, Цицерон, похож на попрошайку?       — Пхах-ха! Мне твои дырки в карманах не нужны… — прохрипел Хранитель, резонно решив, что коридор, к стене которого прижался мужчина, вполне сгодится для начала представления. Всю толпу, конечно, не удержать, но затормозить и напугать вполне.       — Какие дырки! Какие карманы! Ты на себя посмотри, оборванец! — кажется, первое впечатление начало таять, и прихожанин набирал обороты. Рука Цицерона потянулась к клинку. Сейчас этот выскочка замолчит, а крики и вопли разнесутся до потолка.       — Пожалуйста, успокойтесь… Не ругайтесь в часовне, — вмешалась девушка, но тут же умолкла, так как скрипучий голос старухи прервал её.       — Ах… Сынок! Прятался, прятался, да видно надоело! Вот ты где! Наверное, ааа… Да… да… Это ты, Эдит, приманила его своей красотой! Да! Да! — слепая захлопала в ладоши, и все с удивлением посмотрели в её сторону. Реакция последовала вполне предсказуемая — смешки заплясали по залу, будто солнечные зайчики. Хранителю от подобного поворота стало не по себе.       — О чём ты говоришь, Игна?.. — смутилась девушка из-за улыбок прихожан, адресованных ей. — Ты опять чудачишь?       — Ах… Как давно я не слышала тебя… Так давно, что уже… Ох… Уже и имени не вспомнить… Да… До чего же ты довёл собственную мать… — старуха повернула голову в сторону Цицерона, её белёсые зрачки оживились, будто искали кого-то. Подбородок, как и руки, охватила судорога. И если с последними она ещё могла справиться, нервно сцепив их в замок, то вот лицо исказила пугающая гримаса старости и беспамятства. — Ты ведь заберёшь меня отсюда? Заберёшь? Сынок… — заскрипел голос слепой женщины. После чего с удивительной проворностью старуха преодолела короткое расстояние не поднимаясь с пола и вцепилась в ноги Хранителя.       Часовня замерла на мгновение, а после наполнилась тихими и едкими смешками священников и горожан. Вся та напряжённая атмосфера, которую нагнетал Цицерон, тут же растаяла, и теперь все смотрели на него, как на дурака. Справедливости ради, не на него одного. Эдит также была поймана врасплох, и теперь не знала, куда деть себя и свои раскрасневшиеся щёки. Правда, Хранитель этого даже не заметил. Он был слишком сосредоточен на себе, и его раздражение трещало и лопалось, как кожа на морозе, а из получившихся ран вот-вот готова была вырваться ядовитая спесь.       Мужчина, что только что прижимался к стене от страха, готовый стать с ней единым целым, теперь смотрел на него, Цицерона, свысока и, расплывшись в улыбке, объявил:       — Яблоко от яблони недалеко падает. Да, сынок? Аха-ха!       Хранитель хотел было выхватить клинок, но старуха, повисшая на нём, не давала этого сделать.       — Отпусти меня сейчас же!.. Ты мне никто! — эти слова больше походили на надломленное рычание, чем на человеческую речь. Цицерон тщетно пытался расцепить руки, обвившие его, но пальцы слепой женщины, будто острые когти, вонзились в одежду.       — У неё снова помутнение рассудка! Игна, перестань сейчас же! — опомнилась девушка от недавнего замешательства.       — Он заберёт меня от этих проклятых извергов, Эдит! И тебя заберёт! — не унималась старуха, несмотря на то, что Хранитель колотил её по сгорбленной спине. Не такого представления ему хотелось.       — Каких извергов?! Все мы заботимся о тебе… Веди себя прилично! — с этими словами Эдит подбежала к «родственникам» в попытке расцепить иссохшие от времени руки. Краска на её лице так и горела.       — Вот она — благодарность, друзья! — обратился мужчина к прихожанам, махнув рукой, всем своим видом демонстрируя, что не намерен вмешиваться в случившийся каламбур. Цицерон нервно засмеялся, точно зная, что старуха права — забрать он их и вправду может, а именно в объятья Ситиса. Только поехавшая мешает ему это сделать!       Дверь собора издала тяжёлый скрип и в главный зал вошёл Ярнар. Его обычно серое лицо, преисполненное вселенской мудростью, исказилось искренним удивлением при виде возникшей сцены. Смущённая девушка, увидев первосвященника, прекратила тщетные попытки освободить незнакомца из рук старухи. В зале повисла странная тишина, когда даже не видя окружающих, можно было ощутить их улыбки и мысли.       — Ваше Святейшество! — прервал молчание стоящий возле коридора мужчина. — Эдит опять не поспевает за Игной! Сколько уже можно повторять, старухе здесь не место… Тем более сюда заявился и её сын оборванец! Это храм Богов, а не дом для лоботрясов…       Цицерон раздражённо смерил взглядом прихожанина, чья кровь уже давно бы залила пол, если б не слепая кликуша.       — Эдит… Ты недавно здесь появилась, а уже наделала столько шума… Что здесь происходит? Объяснись немедленно, — альтмер неспешно вошёл вглубь зала в ожидании ответов, однако было заметно, что он уже не заинтересован происходящим. Его взгляд, смотрящий куда-то в сторону, намекал об этом.       — Игна накинулась на человека… Я пыталась её остановить… — только сейчас Хранитель заметил девушку подле себя. Он бы не стал заострять на ней внимания, если бы не специфичная внешность, а именно — данмерские черты: кожа сероватого оттенка и глаза разного цвета. На него будто смотрели две девушки сразу: с одной стороны человек, а с другой тёмная эльфийка. Но наваждение от загадочной двойственности быстро спало.       — Это мой сын… — простонала старуха, и Цицерон вновь ощутил всю нелепость происходящего, лишь процедив сквозь зубы:       — Я тебя не знаю…       — Послушайте, ваше Святейшество, если то, что говорит Игна, правда, то будет весьма благоразумно воссоединить семью и… Эм… Как бы это мягче сказать… Спровадить отсюда… Вы же понимаете… — не унимался мужчина.       — Я понимаю… — начал было Ярнар, но услышав позади заскрипевшую дверь, оборвал фразу и обернулся, будто ожидая увидеть у входа в собор кого-то особенного. И Хранитель сразу осознал, в чём дело. На пороге часовни возникла сутулая фигура Илета Индариса.