Всегда и навеки

      Илет покинул зал для приёма гостей, как только на столе были опустошены первые бутылки вина. Рядом с ним шла супруга графа, неторопливо выверяя тяжёлые шаги. Больше не было в движениях прежней грации, из-за чего она очень сильно комплексовала, а счастье материнства её пока не настигло — мысли молодой данмерки были переполнены скандалами и дрязгами. Она не могла назвать будущего ребёнка плодом любви и именно это выводило графиню из колеи, именно по этой причине улыбка на её лице появлялась всё реже.       — Благодарю за помощь, Ваша милость. Фрейлина обещала ждать меня возле лестницы в покои… — но тут же Ирна Индарис смолкла, ведь возле упомянутой лестницы никого не оказалось.       — Мне не сложно, — сказав это, Илет неуверенно вызвался сопроводить её, но графиня поспешно отказалась:       — Нет, нет, не нужно. Я хочу знать, где она прозябает… И почему не держит данное ею слово… — эта уже знакомая едкость в словах каждый раз заставляла усомниться в женской доброте. Как легко может столь невинное и молодое создание меняться в настроении. Илет не верил собственным глазам. Вот она смотрела на него нежным взглядом, полным благодарности, а уже секунду спустя мысленно презирала свою придворную даму. В самом деле, он ничего не смыслил в женщинах.       Но тут из холла замка донёсся смех и Ирна Индарис при этих звуках раздражённо закатила глаза, с силой хлопнув в ладоши.       — Агрифина! — строго позвала графиня, но ответа не последовало. Она могла бы послать слугу за фрейлиной, однако сильно уязвлённая чужим пренебрежением — чувством, в последнее время не оставлявшим её, поспешила спуститься в холл сама. Илет последовал за ней, ведь по воле случая ему тоже нужно было навестить кое-кого.       Оживлённые голоса становились всё громче и разборчивее по мере приближения.       — Д-да! Именно так! Я пьян от вины! И мой нелепейший вид… — споткнулся на фразе мужчина, заметив спускающихся эльфов. — Эм, вид… тому доказательство. Я тону в вине, и по этой причине будто под мухой! Аха-ха! — продолжил восклицать нищий оборванец, которого удостоила своим вниманием Агрифина.       — Ха-ха! Это забавно, Листочек! Какая умилительная игра слов… — смеялась девушка, но услышав шаги за спиной, быстро обернулась, широко распахнув серо-голубые глаза. На лице тут же померкло озорство и на первый план явилась кротость. Она часто пользовалась подобным приёмом, дабы обескуражить собеседника своей простотой. Тем более, что её наивный и детский взгляд позволял это сделать.       — Что с твоим слухом, милая? — пренебрежительно поинтересовалась Ирна. Она знала о всех уловках своей придворной дамы, и эта наигранность выводила её из себя.       — Всё в порядке, миледи! Посмотрите! Посмотрите, какой чудной! Аха-ха! — попыталась отвлечь девушка графиню, но судя по холодному взгляду последней, ничего не вышло.       — Я очень рада, что ты способна найти общий язык даже с простолюдином. Это многое говорит о тебе… — едко уязвила Ирна фальшивое ребячество девушки. — Значит, мой супруг был прав в своих выводах… — удар был настолько сильным, что личико Агрифины исказилось от досады, а блеск в глазах погас, будто залитое водой пламя.       — Миледи? — быстро сориентировалась девушка, опустив светлую головку в лёгком поклоне. Как бы давая понять госпоже, что полностью в её распоряжении.       — Будь добра, проводи меня в мои покои, — тут же отреагировала графиня на чужое притворное смирение. — И впредь, — добавила молодая данмерка, уже готовая покинуть холл, — предупреждай о своих замыслах заранее, мне не подобает гулять по замку одной.       — Прошу прощения, — коротко извинилась Агрифина и последовала за госпожой.       Когда же дамы поднялись по ступеням, а их фигуры исчезли за поворотом, Цицерон перевел взгляд на молчавшего всё это время тёмного эльфа. Тот стоял совсем близко, их глаза встретились: один, глядя с любопытством, просчитывал свои планы; другой замер, выжидая приговор. Однако долго молчать Цицерон не смог, ему всё ещё хотелось увидеть гостя, о котором обмолвилась Агрифина, а значит нужен повод, чтобы остаться.       — А-хах… Значит… Значит вы больше меня не боитесь? — плутая в словах и повторяясь, недовольно пробурчал оборванец, словно жалуясь. Ему было неприятно осознавать собственную слабость перед виконтом. А благодаря Агрифине он выяснил, что Илет чуть ли не его благодетель, из-за чего в голове громыхал распирающий изнутри диссонанс.       — Если я чего-то и боюсь, то точно не тебя. Да и сам ты, как я погляжу, не торопишься на меня бросаться, а стоишь столбом. До этого же легкомысленно болтал с дамой, — отозвался виконт, словесно отвесив затрещину Цицерону, при этом смотря куда-то в сторону. Убийца на данный выпад состроил умиленную гримасу:       — Не так часто женщины уделяют мне внимание, чтобы я их игнорировал, — засмеялся мужчина, не зная, как продолжить диалог с данмером. В его голове не помещалась мысль, что Илет Индарис поступил не так, как запланировал убийца. Почему внутри замка никто не знает о случившемся в церкви? Что на уме этого проклятого затворника?       Тем временем младший Индарис спрятал руки в широкие рукава, будто укрываясь от холода, хотя никакого холода не ощущалось. Его терзали мысли — это и было причиной столь странного поведения. Ещё вчера ему казалось, что он подловил брата, но последний никак не отреагировал на появление оборванца. Илет знал, Аланил плохой актер, он не умеет врать, и ожидал увидеть агрессию, отрицание или напускное безразличие. Но ничего не последовало. Может, Ярнар был прав, и не стоило поддаваться эмоциям?       — Вы даже не удосужились, пхах… — нервный смех вырвался сам собой. Цицерон прикрыл ладонью рот и отдышался, после чего продолжил: — …выделить мне стражника. Я значит теперь не опасен?       Илет удивлённо изогнул бровь, но не от слов оборванца, а от его действий. К имперецу, стоявшему перед ним, явно так и не вернулся здравый рассудок. Постоянно теребя замыленный ворот рубашки, Цицерон нервно озирался. Всклоченные волосы, странный блеск в глазах, будто пустой, ничего не выражающий, кроме тревоги.       — У меня и вправду была такая мысль, но она вызвала бы слишком много вопросов. И легенда, придуманная мною, могла разрушиться, а это недопустимо, — Цицерон открыл было рот, скривившись от улыбки, но виконт прервал его движением руки: — Я надеялся, что освобожусь раньше, до твоего пробуждения, однако мне пришлось задержаться, — как-то уныло проговорил он, но видя, что мужчина сейчас разразиться вопросами, при том, чересчур громкими, Илет предупредительно пояснил: — Я всё объясню в библиотеке. Здесь не место выяснять отношения.       — Почему у меня такое чувство, будто жертва теперь я? — тихо спросил убийца. Может ему и хотелось наброситься на виконта, да только недавний фейерверк из молний ещё не утих в воспоминаниях. А со слов той прелестной придворной дамы, в замке сейчас плавала рыба поинтересней.       — Не смей сравнивать меня с собой. Тем более, не ты ли валялся в моих ногах и умолял о… — Илет разумно не договорил, а зубы Цицерона от чужих надменно брошенных слов заскрипели.       — Всё же я провожу тебя! — донёсся с лестницы, ведущей в главный зал, оклик.       — Пф… Ну если таковы приличия… Однако Дж’бари не любит повышенное внимание… Это же простая прогулка.       Мимо виконта и нищего прошли капитан охраны Тралан и каджит. Первый кивком поклонился виконту, а второй, назвавшийся Дж’бари, прижал большие чёрные уши к голове, выдававшие его взволнованность. После оба молча проследовали к выходу. Стражники открыли им ворота и те вышли, оставив холл в гнетущей тишине.       Цицерон застыл с ошарашенным взглядом. Он узнал каджита, как только услышал скрипучий и недовольный голос. Старые злоба, ненависть и неприязнь тут же обрушились сильном градом на его дрогнувшие плечи, вкупе с невыносимым бессилием. Ведь Дж’бари его, Цицерона, даже не заметил, будто и не стоял он сейчас перед ним. В глазах каджита, Цицерон — это нищий, пустое место.       — Вижу, ты заинтересован? Тогда идём со мной, — подытожил Илет Индарис и, не дожидаясь ответа, направился в библиотеку.