Всегда и навеки

      Лоран тихо постучал в дверь, томимый ожиданием. Весь день он не находил себе покоя из-за этой глупой девчонки и первосвященника Ярнара. И в голове своей целитель уже придумал ворох оправданий, дабы защититься от упрёков графа. Он так старался попасть на место мага замка, и не хотел теперь терять едва полученные привилегии.       «Проклятый старик! Он выудил из меня магией всё, что можно и что нельзя, как только с его «другом Фарвилом» случилось неладное. Однако этот старый плут не объявил разоблачительный вердикт младшему Индарису. Почему? Хочет и дальше меня шантажировать полученной информацией? Но какая выгода ему от этого, в чём мотивация?»       Целитель бы никогда не поверил, что Ярнар затеял всё из жалости к девчонке, о которой и узнал-то с помощью копания в его голове! Рука сама достала платок из кармана, и Лоран, с мыслями, полными негодования, провёл тканью по вспотевшему лицу. Коротко стриженные тёмные волосы забавно завились на лбу от влаги, а щеки мужчины разгорелись.       «Сам позвал, а теперь заставляет прозябать возле двери!» — гневался целитель на графа, так как злиться на самого себя уже не было сил. Из кабинета донеслись приближающиеся шаги, и Кальвус вымученно выдохнул. Кажется, от переживаний он уже позабыл все слова, что подготовил заранее. Убрав платок в карман и поправив накрахмаленный воротник белой блузы, целитель замер при звуках отпирающегося замка.       — А вот и ты, Кальвус, — широко улыбнувшись, Аланил впустил мужчину в свой кабинет. — Слышишь? — приставив ладонь к уху, поинтересовался граф. В комнате стояла тишина.       — Ничего не слышу, Ваше сиятельство… — отозвался Лоран, ощущая, как сжимается воротник на шее. Ему кажется, или в кабинете душно? Все терзания мигом куда-то улетучились.       — Вот именно! — возликовал Аланил. — Бланш забрала ребёнка в собор, и я уже целый час наслаждаюсь спокойствием.       Кальвус внезапно осознал, что послужило причиной такого приподнятого настроения у графа. Значит, он мог бы этим воспользоваться…       — Ярнар вернулся из паломничества, — сразу же перекинул внимание Аланила с себя на первосвященника Лоран. — Если, конечно, это действительно было паломничество.       Граф ничего не ответил, но его лицо вмиг омрачилось, и он бессильно опустился в мягкое кресло, задумавшись. Лоран, не ожидавший такой резкой перемены в настроении Аланила, тревожно плутал взглядом по помещению, в попытке найти новую тему для разговора.       В кабинете Его сиятельства ничего не изменилось: всё тот же старинный шкаф; полки со стеклянным верхом, а в них коллекция холодного оружия, запертая на ключ. Алый ковёр, свисающий до пола возле стола, на поверхности которого покоился открытый ларец, хранящий пару склянок скумы. Всё, как обычно, разве что картина исчезла со стены.       — Ах, вы собираетесь водрузить рога минотавра вон там? — указав на стену, мягко спросил целитель.       — Что? Н-нет-нет. Это я брату отнёс, чтобы он от меня наконец отстал. Хах, но он всё равно недоволен, ему подавай портрет отца, — едва повеселел Аланил, но потом вновь нахмурился. Его смутили слова Кальвуса о возвращении Ярнара. Со слов той же Бланш, его супруга решила днём посетить собор, а служанка с ребёнком в сопровождении Танура недавно отправились её встречать. Не связан ли такой переполох с приходом первосвященника?       — А куда же вы хотите их повесить, если не сюда? — не унимался Лоран с одним и тем же вопросом.       — Я прикреплю их над портретом, — ребячески улыбнулся старший Индарис, зажмурив глаза, но поймав на себе непонимающий взгляд целителя, лишь подтвердил чужие опасения кивком: — Да-да, в своей спальне.       — Простите, это вас шут надоумил или вы сами пришли к такому решению? — растерянно спросил Кальвус, не сводя взгляда с графа. Последний же перебирал в руках пожелтевшие, а местами почерневшие листки бумаги, что до этого были сложены в мешке из грубой ткани и валялись на полу.       — Конечно же я сам, мне давно хотелось. А брат бы никогда такого не одобрил, и тем более не отдал бы мне своё чучело из подвала, — серые пальцы продолжали изучать записи.       — Но как-то это… Грубо… — сконфуженно озвучил своё мнение Кальвус.       — Грубому меру, грубые почести… — отмахнулся граф, не желая выслушивать Лорана. Заступник нашёлся.       Целитель понял, что выбрал неудачную тему, но раз Аланил пока не спешил заводить речь о своей незаконнорожденной дочери, то и он первым не собирался начинать.       — Эти бумаги… Они ведь из сектантского логова? — подметил Кальвус, краем глаза пробуя прочесть. — Нашли что-нибудь?       — Не сказал бы… Это обрывки, и не на всех понятно, о чём речь. Здесь, — он вынул оборванный листок из тех бумаг, что до этого перебирал в руках. — …список осведомителей, напротив их имен причина смерти. Один человек сгнил в тюрьме; другой исчез, никто не знает, где он; третьего нашли мёртвым под мостом. Занятно, правда? — граф положил запись на стол. — А тут, — он достал другой листок. — Любовные стихи! — следующие записи: — Списки трав и зелий, деньги за проданную лошадь и парочка заметок об убийстве жертв. Словом, ничего впечатляющего…       — А как же гроб? — удивлённо поинтересовался Кальвус. — Разве он недостаточно впечатляющий? Зачем вообще он был им нужен? Может, среди сектантов затесался вампир? — Лоран провёл широкой ладонью по волосам. На лбу появилась испарина, а морщины на лице стали резче.       — Вряд ли. У этого гроба другое назначение и, скорее всего, оно сакральное, — деловито объявил граф, закинув ногу на ногу.       — Откуда такие выводы?       — Так предположил мой брат, а я склонен ему доверять, — Аланил небрежно бросил оставшиеся бумаги в мешок. — Да, Илет нелюдим и скрытен, но изрядно начитан и умён. Он посоветовал не гневить Ситиса и запечатать вход. Я с ним согласен.       — А Мотьер?       — Аа… — махнул рукой граф, откинувшись на спинку кресла. — Этот чиновник ведёт себя в последнее время подозрительно тихо. Столько поначалу было шума, а сейчас смысл его писем стал размытым. Нет ни планов, ни предложений о будущих действиях, я без понятия, что у него на уме. Хотя, Амон обещал навестить и поздравить лично с рождением сына. Но почему-то у меня такое чувство, что это лишь предлог и по другой причине он приедет. Кстати! — Аланил ударил ладонью по подлокотнику. — Ты ведь сюда пришёл не просто так, Кальвус. Давай-ка, расскажи, что эта девчонка делает в городе? Какие у тебя ещё секреты от меня? Давно ли ты водишь дружбу с Ярнаром?       Эта внезапная смена темы их диалога сконфузила целителя, и минуту тот просто молча стоял и пыхтел, опустив взгляд в пол. А графу подобная боязнь и подобострастие к своей особе очень нравились. Он находил в этом страхе некое удовольствие. Кальвус не мог ему соврать или нагрубить, так как во всём от него, Аланила, был зависим. Ну не мечта ли это? Вот бы все так нуждались в нём, как этот бедолага Кальвус…       Тем временем Лоран, не выдержав, всё рассказал. И о том, как Ярнар застал его врасплох, и как допрашивал, закрыв в своей же комнате. Как запугивал заклинаниями, что развяжут язык и он при всех проговориться. Что первосвященник — это даэдра, демон в обличии монаха. А он, Кальвус, жертва — запуганная и несчастная.       — Мы же с вами старые знакомые. Вы же знаете, что меня выгнали из гильдии магов и лишь от безысходности я подался служить в собор Аркея. Только так, не по своей прихоти мне приходилось подчиняться первосвященнику… Спасибо Вашему сиятельству, благодаря вам я смог уйти из его лап… — спотыкаясь через слово, пояснил целитель. — Однако Ярнар быстро всё осознал и опередил вас… — в голосе Лорана прозвучала дрожь. — Как только он понял, что я ухожу, что собираю вещи, всё случилось! Именно… Ярнар рылся в моей голове, дабы узнать о случившейся с вашим отцом болезни, но так он прознал и о девчонке.       — Вот как… Значит, старикашка давно в курсе дел и, наверняка, он же и настраивает против меня брата, — сделал вывод граф, вспоминая неверие Илета и его крики об отравлении. Отчего и пришлось скорректировать план и свалить всю вину на сектантов.       — Виконт ничего не знает. Ярнар обещал ему не говорить взамен на моё молчание, — робко бормотал себе под нос целитель.       — Какой ловкий, этот мастер иллюзий! Однако какие случайные случайности! — вспылил граф, поднявшись с кресла. Его пышные, как у отца, брови сошлись на переносице. — Кого мне винить в подозрительности брата, если не тебя и не Ярнара? Неужели кошку? И ты действительно считаешь, что я в это поверю?! — левая щека Лорана разгорелась огнём от полученной пощёчины. — Так ещё эта девчонка, Кальвус! Неужели так сложно было намекнуть? А не сидеть, дрожать и бояться?       — Его милость, виконт, ничего не знает… — продолжал оправдываться целитель одними и теми же словами. — Если бы он знал, наверняка бы вы уже поссорились.       — Не глупи, ты его совсем не знаешь. У моего брата не хватит мужества, дабы ссориться со мной. У него нет характера. Хах… Меня всегда это веселило в нём. Отец отправил его служить в собор, а тот и слова против не сказал. Отец наказал ему изучать магию, и тут мой братец покорно согласился. Пойми же, Кальвус. У Илета нет своей воли. Наверняка он и сейчас под внушением Ярнара. А этот древний эльф копает под меня. Им движет месть.       — И что же вы хотите предпринять? — боязливо осведомился целитель.       — А это тебя уже не касается, Кальвус. Если твоя голова, что решето, то лучше я воздержусь от общения с тобой, — граф сел обратно в кресло. — Знаешь, тебе следует вести себя прилежно. А то, может уже завтра твой труп выловят в реке, как тело предыдущего мага замка, — Аланил взял в руки склянку скумы и, взбултыхав, продолжил монолог: — Говорят, он был сильно пьян, отчего упал в воду и задохнулся.       Кальвус в ужасе вздрогнул, в памяти тут же воскрес образ Танура, его едкие шуточки и сильные мозолистые руки. Отныне в графстве Чейдинхол новая «секта», и имя ей «Орден шипа», ну, или как в шутку любит их называть сам граф: «орден Колючки».       — Можешь идти, Кальвус, — подытожил Аланил, видя, как побледнело лицо целителя.       «И всё-таки Илет был прав, этот имперец — бездарность. Но он слишком много знает… Нужно будет обсудить данный вопрос с Тануром».       Дверь в кабинет графа тихо затворилась за ошеломлённым Кальвусом Лораном. В уме последнего никак не помещались слова Аланила. Неужели их давняя дружба ничего не значила? А значила ли она вообще хоть что-нибудь?