Один день из...

Колокольный звон – это приятно. Но когда он не прекращается уже полчаса – надоедает. И такое стойкое ощущение, что вся Поднебесная с укоризной смотрит именно на тебя, как на причину этого звона. Очень неприятное ощущение, ангел зябко передернул плечами и продолжил свой стремительный полет в поисках источника назойливого звука. А звук неотрывно вел в одном направлении. В направлении, которое ангел уже просто видеть не мог. Вокруг мелькали прозрачные озера, зеленеющая травка и… показался туманный обрис Распределителя. Нехорошие предчувствия вот-вот должны были оправдаться. На берегу одного из озер, со всех сторон окружавших Распределитель, задумчиво покачиваясь, стоял белоснежный аист и грустно смотрел на спокойную водную гладь. — Филипп, — поздоровался ангел, плавно приземлившись на берег. — Курлык-курлык, — грустно отозвался аист. — Не-ет… — обреченно простонал ангел. — Сам посмотри, — аист кивнул в сторону Распределителя. Решительно вздохнув, ангел быстро зашагал к призрачному контуру. *** *** *** В Распределителе было тихо и спокойно. Как говорят, атмосфера полностью располагала к размышлениям и самоанализу. Чем и занимался пухленький херувимчик. Подперев румяную щечку кулачком, он глядел вдаль затуманенным взглядом и задумчиво грыз перо. Перед херувимчиком, плавно мерцая и мерно колышась, висела душа, послушно ожидая своей участи. — Нет, нет, нет и нет! – ангел обреченно прикрыл глаза рукой. Херувимчик даже не заметил стремительного и недовольного появления начальства. Он полностью был поглощен своими мыслями и ничего вокруг не замечал. А назойливый колокольный звон, уже порядком надоевший всей Поднебесной, просто служил фоном к терзавшим его думам. — Иоанн, — окликнул херувимчика ангел. Херувимчик даже не моргнул, лишь старательнее принялся обгрызать несчастное перышко. — Брат Иоанн! – уже громче окликнул его ангел и настороженно притих. В Распределителе да еще и в присутствии несформированных душ – кричать было нельзя. Вернее, не желательно. Потому что… Были уже прецеденты. Последний раз – лет сто оба мира лихорадило от проделок перепуганной души. Повторений не хотелось. Совершенно. Но, похоже, полумерами не обойтись. Ангел щелкнул пальцами и… Вселенная остановилась. Сцепив зубы и стараясь сдерживаться, ангел тихо приблизился к херувимчику и, наклонившись к самому уху, такому же розовому и такому же задумчивому, как и его хозяин, громко позвал: — Брат Иоанн! — Ой! – пискнул херувимчик и выронил перо. — Разреши узнать, чем ты тут занят, брат Иоанн? — Серёга, ну ты чё, нельзя же так пугать, — отмахнулся херувимчик и полез под стол за выпавшим канцелярским инструментом. — Не Серёга! – зашипел ангел. – А брат Сергий! И соизволь отвечать по рангу, брат Иоанн! — Прикинь, брат, — из огромных недр подстолья откликнулся херувимчик, не расслышав предостерегающего шипения начальства, — тут такую байду замутили… Ботаники слили ей излишек перепроизводства, а очкарики и от себя добавили мути. Зато у девах наших, кажись, облом в конце квартала – одни крохи достались. Получается такой расклад, что я уже весь извелся, а что делать – так и вопрос. Из-под стола показалась обеспокоенная и раскрасневшаяся мордочка херувима: — Поможешь? — Конечно, — пообещал ангел. – Ты только вылезь из-под стола – и я сразу тебе помогу. Херувимчик уловил, наконец, тревожный подтекст начальника и испуганно захлопал глазами. — Ты чё, брат?.. — Вылезай! — Да чё я сделал-то?!! — Вылазь!! — Да я же как лучше хотел… — заскулил херувимчик. — Ты что, совсем ополоумел? – наклонившись к самой столешнице, зашипел ангел. – Ты хоть понимаешь, что творишь? — Но я думал… — Думал?!! У тебя тут душа уже полчаса как неукомплектованная зависает. Еще немного – и думать будет не о чем. А потом, — ангел махнул куда-то в сторону, — и не чем. Или ты забыл, что бывает за убийство? Херувимчик испуганно засопел. — Вылезай немедленно, брат Иоанн. И изволь отчитаться за свои действия. Или… в данном случае, лучше сказать, БЕЗдействия. Насупленный и подавленный, херувимчик быстро выкарабкался из-под стола и вытянулся в струнку. — И? – потребовал ангел. — Серега, ну… — Сергий, — поправил ангел. — Сергий, — уныло согласился херувимчик. – Но все равно посмотри сам, — херувимчик схватил пергамент и стал тыкать в него пухленьким пальчиком. – Ума ей отвесили – дай Бог каждому. — Не поминай имя Господа в суе. — Извини. И любопытства приписали порядочно. Это уже даже не любопытство, а любознательность получается. А в совокупности они дадут такой талант – что любо-дорого. — Короче. — Да. И если ей дать много терпение — то она сможет реализовать свой талант. А если дать мало – то она же не сможет долго работать с чем-то одним. Будет все время все начинать и бросать, начинать и бросать. — Короче. — Это с одной стороны. Но с другой стороны, если у нее будет много терпения, то она будет все время все терпеть, а мудаков сейчас… — Брат Иоанн, — предостерег ангел. — Ну а что? Сами же знаете, что в Подлунном сейчас творится! — Знаю, но к нашему вопросу это не относится. — То есть как не относится?!! Такая комбинация – одна на тысячу получается. Это ж реальный шанс, что душа себя реализует. И обосрать… — Иоанн!! — Извини. Но с этим вашим избытком любви. Всем отвешивают по полной. А если она захочет любить ну… там, — херувимчик настороженно оглянулся и прошептал: — деньги? А? А если еще и с Изнанки вмешаются? С таким талантом да мозгами – эта душа вполне реально встряхнет весь Подлунный. Деньги – они же нервные, злые. А гнев терпеливого – это хуже не придумаешь. Тогда уже лучше, чтобы не было у нее терпения, и она не доводила ничего до конца. А с другой стороны, без терпения да с такими мозгами… — Ты кто? — наконец не выдержал ангел. — Я? – растерянно запнулся херувимчик. – Иван. — Нет, Иваном ты был раньше. Теперь тебя зовут – Иоанном, — херувимчик согласно кивнул. – И ты херувим терпения и отвечаешь за комплектацию душ терпением. И закреплен ты за сектором творческого потенциала. Херувимчик еще раз кивнул. — А кто у нас занимается любовью? — Нравственный сектор, — тихо буркнул херувимчик. — А взаимовлиянием душ? — Коллективный, — совсем тихо ответил херувимчик. — А проблемами мирозданья? Иоанн глубоко вздохнул. — Так объясни мне, за каким таким камышом, ты гробишь душу? — Я не гроблю, — слабо огрызнулся херувимчик. – Но хотелось же как лучше… — Ты должен укомплектовать душу терпением, чтобы она могла реализовать талант. — Но ведь… — Талант!! И не более того. Херувимчик послушно склонил голову. — Но и не менее того! – грозно напомнил ангел. – А ты, если так печешься о Подлунном, лучше бы быстрее выполнял свою работу и оставлял больше времени для других секторов. — Но… — Перейдешь в коллективный сектор – там и будешь думать о многих. Твоя задача – терпение для таланта каждой отдельно души. Все. Начнешь заморачиваться – все полетит прахом. Эта душа вполне может направить свой потенциал совсем в другое русло и весь свой талант положить на рождение и воспитание детей, и планирование семейного бюджета. А ты тут… развел, понимаешь… Херувимчик грустно вздохнул. — Ты почему занятия не посещаешь? – сменил тему ангел. — Я?.. А откуда?.. – херувимчик удивленно захлопал глазами. — Оттуда, — отрезал ангел. – Структуру и взаимодействие секторов рассказывают на второй день занятий. А все твои рассуждения, Иоанн, построены именно на отсутствии такого знания. Ты даже не в курсе, что отделы терпения есть практически в каждом секторе. Под суровым взглядом начальства, херувимчик пристыжено потупился и совсем сник. — И какие оправдания будут на этот раз? — Никаких, — горько вздохнул херувимчик. – Но ведь… — Ну? — Но ведь это же Рас-пре-де-ли-тель, — благоговейно прошептал херувимчик и многозначительно замолк. — И? – не понял ангел. — Так посмотреть же хотелось, — искренне возмутился херувимчик. Ангел закрыл глаза и глубоко вздохнул. — Посмотрел? — Ага, — счастливо улыбнулся Иоанн. – Только очереди не нашел. — Очереди?!! — У меня мать все время говорила, что, когда Бог раздавал красоту, она стояла в другой очереди. — В другой?? К кому? — Не знаю. Вот и хотелось посмотреть. А ее нигде нет. — И ты решил ее создать. — Да ты что! – возмутился херувимчик. – Я бы никогда… Но ты же сам видишь… — Вижу, — кивнул ангел. – Я вижу, что вместо занятий, ты шляешься непонятно где в поисках непонятно чего. — Не совсем… — смутился Иоанн. — Тут такие охренительные озера... Интересно, рыба в них есть? — Рыба есть, — задумчиво глядя на херувимчика, кивнул ангел. – Ловить нельзя. — Чё, совсем? – опешил Иоанн. — Совсем. Брат Иоанн… а ты кем работал в Подлунном? — Никем. Я же в универе на филфаке учился. Ангел со стоном плюхнулся на стул и закрыл лицо руками: — Святая Прародительница… — Ну а что? – не понял херувимчик. — Да нет, все просто прекрасно. Значит, опыта у тебя нет. В людях, по малолетству, ты еще не разбираешься. Лекции, по привычке, ты гуляешь… Как же ты думаешь работать, брат Иоанн? — Ну… — херувимчик пожал плечами. – Возьму конспекты у кого-нибудь. — Здесь не ведут конспектов, брат Иоанн. — Чё? Вообще? – опешил херувимчик. – Во облом… — Действительно, — хмыкнул ангел. — А что теперь делать? — Что делать?!! Ты бы еще спросил: «кто виноват?» В общем так. Сейчас ты быстро комплектуешь душу… — Но… — Очень быстро. После смены идешь на занятия. — Но… — Я проверю. А после занятий – идешь ко мне, и будем с тобой наверстывать программу. — Но… — Время на исходе. Я снимаю ограничение. Готов, студент? Не дожидаясь ответа, ангел щелкнул пальцами и по комнате поплыл тревожный звук колокольного звона. *** *** *** Филипп стоял по коленца в воде и лапками выводил какие-то, одному ему понятные, узоры на песчаном дне. Время от времени он брал лапкой камешки и выкладывал их в полученном рисунке. Полюбовавшись на свое творение, он перевел взгляд на раздраженного ангела, сидящего на берег. — Курлык? — Я не хочу об этом говорить. — Не злись. — Я не злюсь, — огрызнулся ангел. — Злишься. А на что ты злишься? Со вздохом ангел уткнулся лбом в колени: — Если бы я знал, на что я злюсь, я бы не злился. Скажи, неужели и я был таким идиотом? — Ну-у… Все мы там были, — философски заметил аист. — И кто только таких сюда направляет? Склонив голову на бок, Филипп весело посмотрел на ангела: — Это был риторический вопрос? — Да уж…. Представь, в нынешнем наборе это уже пятый студент. И все гуляют лекции. — Привычка, — передернул крыльями Филипп. — У них – привычка. А я третий день не могу добраться домой, а все из-за этих умников. — Тебе рассказать, сколько дней я не был дома? С тихим вздохом, ангел устало откинулся на траву и задумчиво уставился в бездонное ярко-голубое небо: — Говорят, в Подлунном начали бороться за повышение рождаемости. — Говорят, — согласился Филипп. — Скажи, а почему на аистов ограничения не действуют? — Не только на нас, — Филипп аккуратно добавил еще одну линию в рисунок. – Да и на Изнанке есть несколько видов, не поддающихся остановке… А в других Вселенных... Сам знаешь, что было во время войны. В общем, исторически так сложилось. О! Моя душа перешла в другой сектор. Пошел я. Приятно было повидаться. — И мне, — тихо обронил ангел и еще долго смотрел вслед ушедшему аисту. – И мне. — Ку-урлык, — окликнули ангела. — Привет, Джессика. Как дела? — Двойня, — отрезала Джессика и потопала к воде. С интересом рассмотрев рисунок, она взяла клювом белый камешек, осторожно вошла в воду и положила его в центр переплетенных линий. – Красиво. Двойня… Это значит, что домой можно было уже собираться. Все равно не успеть. *** *** *** Над призрачным обрисом Распределителя взмыл белоснежный аист, унося в Подлунный мир новую душу. *** *** *** В роддоме №6, на удивление уже потерявшим надежду врачам, звонко заорал новорожденный младенец. Старая нянечка тихо перекрестилась. И счастливо улыбалась заплаканная мать. фсе.