Кошмар

      Тёмный лес — это единственное, что запомнилось Атрею, после он проснулся. Громкий вой волков, страшный хрип и скрежет зубов беспощадных тварей ночи. Кровь стыла в жилах, заставляла сильнее дрожать или, бросив всё, бежать на утёк. Но то ли гордость, то ли чувство некой ответственности не позволяли этого сделать, что-то держало Атрея здесь, в этом доме. Скрип прогнившей двери, старой и ветхой. Он резал уши, заодно раздирая ночную тишину на уровне с воем диких волков и боевыми криками драугров. Они искали в этом лесу, чем бы поживиться, — сочную человеческую плоть, которую можно с лёгкостью разорвать, насладиться кровью, мясом и чувством победы над очередной заблудшей слишком далеко жертвой.       Затем тишина, как будто всё на миг остановилось. И замерло, как будто это место стало вновь тихим спокойным лесом, как будто это было нереально. Атрею хватило сделать лишь шаг, чтобы понять, что-то здесь не то. Несмотря на уличные визги и посторонний шорох, в доме было мертвецки тихо. И это напрягало.       — Отец? — Атрей проходит в центр комнаты, затем замирает. То, что он сейчас видит перед глазами, заставляет быстро подбежать и упасть рядом на колени. Тело отца. Кто это посмел сделать? Что за существо, тварь способна убить такого, как Кратос? Мальчик падает на тело отца, тыркая его, мотая из стороны в сторону, в надежде разбудить того, кто уже давно холодный, как снег. — Отец! Отец! Проснись, отец!       Атрей кричит, чуть ли не задыхаясь в собственных слезах. Ещё одна потеря, утрата на его сердце, ранящая душу и поражающая разум. Неужели опять повторяется? Кратос лежал не двигаясь. Он мёртв. Отец Атрея мёртв. Громкий крик снаружи заставляет мальчика вскочить на ноги и развернуться в сторону открывающейся двери.

***

      — Нет! — Атрей просыпается с громким криком, весь в холодном поту. Сердце бешено колотится в груди, дыхание учащено, что заставляет дрожать конечности. — Это был всего лишь сон. Отец? — Атрей оглядывается в поисках Кратоса и, заметив его, лежащего недалеко от небольшого окна, сквозь которое на пол падает чистый лунный свет, подкрадывается к отцу. — Ты живой.       Последние слова Атрей шепчет так, что сам себя не слышит. Но это не так. Кратос немного ворочается, когда мальчик подлезает тому под руку, крепко обнимая. Так, будто не хочет его отпускать. Никогда. Ни за что. Просто и с детской любовью.       Кратос чувствует движение рядом, просыпается и сонно смотрит на сына, немного отодвигая его от себя руками. Но тот вцепился и ни в какую не хочет отпускать крепкий торс отца. Мужчина прокашлялся и тихо заговорил:       — Что с тобой? Иди к себе, мальчик. — Он странно обращался к сыну, будто тот был не родной вовсе, пусть и сходство в них было. А родительские чувства останавливали его движения: он перестал легонько пихать Атрея от себя и просто положил одну руку на детское плечо.       — Что? — подытожил мужчина окончательным вопросом, глядя на сына не так холодно, скорее непонимающе и просто сонно.       — Мне приснился кошмар, отец. Было страшно. — Атрей прижимается телом к широкой груди Кратоса, ещё крепче обнимая. — Мне было страшно.       Словив на себе непонимающий взгляд отца, Атрей поднимается с невысокой кровати и выходит из дома. Неужели Кратос никогда не сможет понять, как крохе страшно, что он боится или страшится кого-то? Но такого никогда не будет. Отец никогда не похвалит.       Ночь. Всё как во сне, как в том кошмаре. Только сейчас поднимается солнце, прекрасное время суток. Предрассветная заря, слишком красиво, завораживает.       Кратос выдохнул и крикнул в последний момент сыну:       — Далеко не уходи! — а сам поуютнее улегся спать, укутываясь в одеяло.       Пока Атрей шел по просыпающемуся лесу, прямо перед ним из-под земли вырвалась жилистая костлявая рука. Затем вторая — в ней меч. Это драугр. Он вылез из земли и завизжал от ярости, глядя на малыша, у которого с собой даже лука не было. Затем еще и еще. Их было много, штук десять точно.       Когда, казалось бы, выхода нет — зажали у горы — сверху с холма спрыгнул Кратос. Встав перед мальчишкой и выставив щит, мужчина достал топор.       — Стой за мной, мальчик. — Не то чтобы он был зол или раздражен, скорее просто недоволен тем, что малой не взял с собой лук.       Драугры для Кратоса — сущий пустяк. Он взмахнул топором и снес головы сразу нескольким тварям; их тела рассыпались, будто пепел, и осели на земле. А пока мужчина вновь заносил топор для удара, один из немертвых мертвецов резанул кинжалом ему по ребрам.       Еще раз свист топора в воздухе, и предсмертный хрип последнего чудища нарушил утреннюю лесную тишь. Сложив щит и убрав за спину оружие, Кратос повернулся к сыну, грозно глядя на него.       — Домой, — кратко прорычал мужчина, уходя по тропинке в дом, часто дыша то ли от злости, то ли после драки.       Как же трудно уследить за ним. Этот маленький сорванец не думает, что с отцом не прокатит такое? Лес изменился после того, как мужчина срубил последнее меченое усопшей дерево.       Атрей упал на землю от удивления, вызванного неожиданным появлением отца. Мягкая листва, такая же земля и… Не совладав с равновесием, мальчик катится кубарем по некрутому обрыву, прямо в лужу с грязью, остатками сухого повалившегося дерева. Кроха чувствует, как толстая ветка задевает бочину, распарывая кожу и броню. Больно до крика, но он старается сдерживаться. Отец не должен видеть, настолько слаб духом его сын, раз из-за одной раны в боку начинает «сопли на кулак мотать».       — Ауч! — Попытавшись встать с щепкой в боку, Атрей упал на колени в грязь и почувствовал, как мерзкая жижа буквально засасывает его, мешая каждому движению.       Жуткая пронизывающая и ноющая боль сводила рёбра. Это слишком даже для ребёнка. Кратос не знает, не заметил, что его сын упал в канаву с деревом и, возможно, уже вернулся в дом, а Атрей здесь, предпринимает жалкие и тщетные попытки выбраться из лужи с грязью.       Кратос хотел было что-то сказать, как обернулся и не обнаружил там Атрея. Сердце учащенно заколотилось, мужчина осмотрелся и торопливо побежал обратно.       — Атрей! Атрей, где ты? — прокричал Кратос, ища глазами малого. — Сын!       Услышав голос мальчика, который пытался вылезти, мужчина быстро спустился к нему и осторожно взял того за плечи, придерживая.       — Что случилось? — Он обнаружил рану сына, и волнение подкатило к горлу. Его мальчик ранен. Мужчина подхватил парнишку на руки и понес его к дому, осторожно, чтобы не сделать больнее.       — Очень больно? Глубоко вошло? — Кратос волнуется за сына, это видно. Притащив домой малыша и уложив его на кровать, мужчина развязал тунику мальчика и посмотрел на торчащую деревяшку.       — Я вытащу. Будет больно, — холодно сказал Кратос, хватаясь за ветку и начиная осторожно подергивать.       — Терпи, Атрей. — Мужчина одной рукой погладил малого по голове и рывком вытащил ветку.       Как только отец вытащил дерево из бока, Атрей выгнулся, громко крича от боли. Ощущение будто туда приложили раскалённое клеймо. Резкая молниеносная боль, и мальчик снова падает всем телом на кровать, с глухим громким стуком ударяясь о дерево; и стон, что был сквозь сжатые зубы.       — Отец, мне больно! — мычит Атрей, сдавливая в маленьких ладошках большую руку отца, стараясь выдержать и не сломаться, держаться, как мужчина. Ведь именно этому Кратос учит своего сына, мужеству и стойкости. Речь, больше похожая на хрип, сразу же эхом разбилась о толстые деревянные стены небольшого дома.       Пытаясь подняться на локтях, кроха с тихим «уф» вновь падает на спину. Силы медленно покидают тело мальчика. Кровь струйками лилась сквозь прижатую к ране кисть Кратоса, пока тот ищет нужные вещи для обработки и дезинфекции. Но Атрей держится, ради себя, ради отца. Он готов к походу в гору и докажет, что любая рана ему не помеха.       — Т-ш-ш-ш… Тише. — Кратос гладит мальчика рукой по щеке и голове, второй зажимает рану. Наконец находит чистый бинт и осторожно обматывает им тело сына, пережимая рану, а затем отходит от него и начинает рыскать в поисках чего-то… нашел. Вино. Отлично.       Снова подходит к малышу и отодвигает бинт. Кладет руку на голову Атрея.       — Терпи, сын, — приказывает Кратос, обливая рану мальчика спиртом. Затем снова перебинтовывает, утешая малого поглаживанием по голове. — Скоро будет легче.       — Прости, отец, я не смог. — Атрей задирает голову, отворачиваясь от Кратоса, лишь бы не видеть его лицо, полное… волнения? Он может проявлять волнение, сострадание? Для Кратоса это странно, даже очень. — Я… Не смог. Я не готов.       Когда алкоголь проливается на рану, мальчик чувствует сильное жжение и рефлекторно съёживается и чувствует, как отцовская рука только плотнее прижимает бинт, моментально пропитавшийся кровью при первом же соприкосновении с раной и вином. Пряный аромат напитка сразу же ударил в нос, смешиваясь с запахом крови.       — Мне больно, — снова стонет Атрей, когда отец плотнее стягивает бинт, чтобы придавить рану и предотвратить ещё большую потерю крови. В голосе Кратоса мальчик теперь слышит некое беспокойство, он торопится. Отец мечется по единственной в доме комнате в поисках новых лекарств и лечащих трав. Атрея передёргивает, когда он касается раны, стянутой бинтом.       Кратос положил всё на места и сел рядом с ребенком, поглаживая того по голове. Мужчина молча успокаивал сына, глядя куда-то сквозь пол.       — Попробуй поспать, — наконец пробасил он и вздохнул, всё так же поглаживая малого, а затем и вовсе укладывая голову Атрея себе на колени.       — Так удобнее? — Кратос хотел показать свою отцовскую любовь сейчас и, раз уж он решился, так доведет до конца. Малой серьезно ранен, и ему необходим отдых. Кратосу придется тяжелее, чем обычно. За сыном нужно ухаживать, менять бинт и проверять, не появилась ли лихорадка снова. Вроде всё хорошо.       — Спасибо, отец, — благодарит Атрей, закрывая глаза. Он чувствует тепло, заботу, любовь, которую когда-то давно каждый день дарила ему мать. Сейчас кроха чувствует это.       Если всё так пойдёт, то Атрей ещё сможет показать, насколько он сильный и что он сможет выдержать любое испытание. Лишь бы заслужить отцовское «спасибо».