Я всегда буду любить тебя

Сначала он сопротивлялся. Он не хотел, чтобы все оказалось правдой, поэтому обманывал себя. Сразу после Ледового — Олимпийский, потом другие стадионы. Целый тур. Три новых фита, один сольный трек. Все четыре текста отдают горечью, прямо-таки, будто пучок полыни сожрал. Потом пыл поутих. Какая ирония, обещал охладить пыл, а вместо этого его самого как будто ледяной водой окатили, а потом выставили на мороз. Вот он и превратился в ледышку — неподвижную, мертвую. Неподвижную. Правда, может быть просто не хватает движения? И он летит в Лондон, устраивает тусовки, договаривается с Саней насчёт четвёртого фрешблада. Но и это не вытаскивает его из этого парализованного состояния. Может быть Машнов был прав на том баттле, может быть он правда скатился? А может быть он никогда не мог писать и просто врал себе и другим. «Исписался до того ещё, как взялся за перо». Наверное так и есть. Подобные мысли не дают ему спать, не дают жить. Он впадает в кому.

***

Мирон лежит на диване в гостиной, читает какую-то книжку с экрана ноутбука, но слова не отпечатываются в мозгу, просто проносятся со свистом, смешиваясь в какую-то кашу. Кофе давно уже остыл, и жирный привкус сливок неприятно остаётся на языке, хочется его чем-то заесть. Мирон поднимается и идёт в ванную чистить зубы. Пена от пасты остаётся на верхней губе, но он не смотрит в зеркало, поэтому не стирает белый след. За окном день, но на Мирона вдруг накатывает тяжелый, липкий сон, и он возвращается на диван. Просыпается он уже в сумерках. В доме напротив горят окна, соседка жарит рыбу, и запах заползает в комнату через форточку. Федорова тошнит от запаха горелого масла, но закрывать окно лень, поэтому он просто зарывается носом в плед и достаёт телефон — проверить соц сети и напомнить себе и другим, что ещё жив. Вдруг противной трелью заливается звонок домофона. Приходится оторваться от дивана и, закутавшись в плед, дойти до двери. На улице Порчи; улыбается в камеру. Поднявшись и зайдя в квартиру, он вручает Мирону пакеты из Азбуки вкуса и бормочет приветствие. Ребята часто заходят к нему последние две недели, с момента, как он перестал выходить из квартиры. Приносят ему еду, ругают, уговаривают куда-то съездить, сходить, что-то посмотреть. Он отнекивается, благодарит за заботу, говорит, что ему нужно отдохнуть и выпроваживает за дверь. Пока хозяин квартиры бездумно запихивает содержимое пакетов в холодильник, Дарио начинает привычный ритуал под названием «попытки завести беседу с Мироном Фёдоровым» — У Локи новый альбом. — Да, я видел, он писал мне. — Женя волнуется. Хочет прийти. — Скажи ей, что все в порядке. — Мирон, серьезно, долго ты тут ещё сидеть будешь? — Дарио поворачивает Мирона за плечо к себе лицом и заглядывает в глаза. — Бро, мне нужен отдых. И я собирался лечь спать, если честно. Спасибо за жратву, — Фёдоров отводит взгляд и намекает на то, что другу пора уходить. Надев кеды, Порчи крепко обнимает Мирона и молча прикрывает за собой дверь. Мирон возвращается на диван и снова погружается в свой ненастоящий сон.