Wires

Лето в Турине довольно жаркое. По брусчатке ездят велосипеды, маленькие и большие собаки гуляют со своими хозяевами, некоторые жители северного городка выходят на пробежки, другие сидят в кафе или маленьких забегаловках и попивают дымящийся кофе. Здания в стиле барокко и уютные старинные кафе украшают бульвары и площади, такие, как площадь Кастелло и площадь Сан-Карло. Но есть и те, кто все ещё лежат у себя на смятых простынях дома. Живой пример: Пауло и Федерико. На часах уже двенадцать часов, но спортсмены даже не собираются вставать, Дибала зарылся в пшеничные волосы своего парня, а тот в свою очередь обернул руки вокруг поясницы старшего, сопя ему в шею. Я вижу, что провода натягиваются, В то время как ты продолжаешь дышать. Этот сумасшедший роман между итальянцем и аргентинцем закрутился очень быстро и непонятно, раз и все. Как только между ними началась химическая реакция, Пауло сразу же бросил Антонеллу, объяснив это тем, что чувства остыли, но девушка была не глупа и сразу догадалась, что между этими двумя что-то есть. — Мне слишком жарко, — Федерико потянулся на простынях, — И вообще я хочу в Каррару. — Боже, — простонал аргентинец, — Я хочу спать вообще-то. Если хочешь в Каррару, то мы поедем, но только для того, чтобы забрать у них весь мрамор и разбогатеть. — Ты дурак, — Бернардески потянулся за поцелуем к парню. — Твой дурак, — прошептал тот сквозь поцелуй. Все еще не разрывая поцелуй, Пауло залез на парня, запуская свои пальцы в его уже отросшие волосы, на что тот издал звук, похожий на мурчание. Феде накинул на них одеяло молочного цвета и прижал аргентинца к себе, утыкаясь носом в его волосы и вдыхая родной запах. Дибала пах чем-то сладким, нежным, чем-то знакомым. Итальянец говорил, что он пах ванильными капкейками, те, на которых обычно кладут много крема и посыпают шоколадными кружочками. — Я люблю тебя. — Я тебя больше, мальчик из Каррары, — аргентинец глупо улыбается, передавая гитару своему парню, — Сыграй мне что-нибудь. — Эту песню мне часто играл брат, когда мы были маленькими, — Бернардески берет первые аккорды песни. Ma quanto costa la felicità? non ci resta che essere felici senza Se cerchi ancora la luna Allora buona fortuna Dimmi che tempo fa da soli Segno bandiera rossa e in questo mare ci affoghi Tu mi mandi fuori Ed io rimango fuori Proiettili a silenziatore Dentro i miei pensieri Due biglietti in tasca, non siamo mai partiti Chissà com’era poi domani Se non ci fossimo divisi Пауло заворожённый голосом футболиста, не отрывая взгляда от него, тихо постукивал по кровати в такт аккордам. Ma quanto costa la felicità? Non ci resta che essere felici senza Se cerchi ancora la luna Allora buona fortuna Quanto costa la felicità? Non ci resta che essere felici senza Tu non avere paura, ti dico buona fortuna. Оставшуюся часть песни аргентинец словно пробыл в трансе, Федерико всегда отличался тем, что он мог быть и милым и горячим одновременно, и Пауло вообще не понимал как так можно, чем он такого прекрасного парня заслужил? — Почему ты вообще пошёл в футбол? Из тебя бы вышел прекрасный певец, и, боже, твой голос такой шикарный, — быстро шептал красный от смущения парень. — Если бы я пошёл в певцы, то сейчас бы не сидел тут с тобой и не пел бы тебе эту песню, — Феде приобнял его за талию и клюнул в губы. — Я не устану повторять, что ты самый чудесный, талантливый, замечательный, красивый человек в мире, — зарывшись в простыню сказал старший. — И я с без сомнения могу тебе тоже самое. — Давай сходим в наше любимое кафе на площади Сан-Карло и закажем кофе с шоколадными круассанами, что думаешь? — Пауло сдул чёлку с глаз. — Слишком заманчивое предложение, да ещё и с таким прекрасным молодым человеком, я просто не могу вам отказать, — хихикая сказал Бернардески. — Вы там у себя в Карраре все такие подлизы? — футболист изогнул бровь. — Разве что с такими сладкими парнями из Лагуны-Ларги как ты, — Федерико ещё раз целует парня и трется своим носом об его щёку, — Собирайся давай. Солнечное утро в центре Турина, сладкие чувства, которые похожи на глазурь, голос, что похож на корицу с имбирем, и это не конец, а лишь начало.