with(out) you

      Сентябрьское солнце лениво освещало пыльный двор. В воздухе стоял стойкий запах мокрой шерсти, дегтярного мыла и пота. Сион выжал губку с мутной мыльной водой в грязное ведро и вытер лоб рукавом, взъерошив мокрые от пота волосы. Стоящий перед ним мокрый чистый пёс шумно чихнул и благодарно гавкнул, виляя хвостом и разбрызгивая капли воды во все стороны. Сион улыбнулся, потрепав пса по голове и присел на пыльную землю, переводя дух. — Этот был последний, Инукаши. — Опять полдня возился! — собачник критично оглядел работу Сиона, недовольно поджав губы и подал ему кружку холодной воды. — Я оставил тебе лишь пять собак! Как ты вообще что-то до ума доводишь? Или вы, неженки городские, все такие неторопливые? Мне, между прочим, бизнес поддерживать нужно!       Сион лишь звонко рассмеялся, слушая его. Он скучал по этому — открытое синее небо, свежий ветер, маленькие пузырьки пены, переливающиеся под солнечными лучами и беззлобная ругань Инукаши. Всё это напоминало о тех нескольких месяцах, слишком прочно засевших в его голове. Когда всё, что было — это тесный подвал, сплошь заваленный книгами, старая кровать и маленькая печь, а простая горячая вода с сахаром была слаще любого вина Шестой Зоны. Когда каждый день нёс с собой смертельную опасность, но под тяжёлым взглядом серых глаз Сиону не было страшно. Когда Сион невольно повзрослел сразу на несколько лет за какие-то пару дней.       Прошло пять лет после падения стены лживой утопии под названием Шестая Зона. Вынужденные сосуществовать, люди нищего Западного квартала и люди города после долгих разногласий и междоусобиц под руководством Сиона наконец смогли прийти к хрупкому, шаткому миру, «ради лучшего будущего». Как результат, постепенно исчезал голод, в трущобах стала появляться доступная чистая питьевая вода, на улицах стал слышен счастливый детский смех. Люди переставали выживать и начинали жить. Что неохотно признал даже Инукаши, у людей появилась надежда на завтрашний день, чего они не видели уже очень давно. Однако, некоторые вещи остались неизменными и собачий отель продолжал стоять и приводить клиентов.       Сион, как представитель Комитета Реконструкции, приложил к созданию лучшего общества все усилия, потеряв счёт бессонным ночам, нервным срывам и бесконечным разборкам с неуправляемыми отбросами трущоб и гнусными, продажными горожанами, которые хотели лишь прибрать к рукам оставшиеся ресурсы Шестой Зоны, прикрываясь желанием изменить систему. «Вы загоните себя в могилу, представитель Сион, нужно отдыхать» — обеспокоенно говорил иногда Тори, единственный приближённый Сиона, которому он доверял. «Я молод, Тори, успею отдохнуть» — неискренне улыбался своему отражению в зеркале Сион, поправляя ворот рубашки. «Главное — оставаться собой».       Сион, держа кружку обеими руками, вспомнил о том, как он месяцами без устали повторял себе эти слова снова и снова, пока они не впечатались в его сознание, принося стойкое, холодное умиротворение. Он закрыл глаза, спокойно вслушиваясь в тихое сопение спящих щенков, журчание проточной воды и шуршание сухих листьев. Оставаться собой. Я не позволил этой грязи изменить меня. Ты знаешь, Нэдзуми? Я всё сделал правильно. Не подвёл нас — не посмел бы. Сафу была бы рада. Ты видишь? Я всё такой же. Всё тот же пустоголовый мальчишка, что даже собак нормально вымыть не может, даром что большая шишка в городе, сказал бы тебе повзрослевший Инукаши. Слишком добрый и отзывчивый — весь в маму, сказал бы тебе Рикига. Плакса, слабак и всё время действующий на нервы, сказал бы мне ты, досадливо цокнув. Где ты? Как ты? Я, кажется, всё ещё жду тебя. Я сломал замок на окне своей спальни, чтобы оно не закрывалось. Я жду тебя, Нэдзуми.       Инукаши, щурясь от солнца, молча наблюдал за неподвижно сидящим на земле Сионом. Его собаки распластались на расстеленных тряпках, обсыхая. — Тебе стоит пойти домой, Сион, — наконец сказал он, — мама Каран заскучает. Как долго ты не был дома?       Сион вздрогнул, открывая глаза. Дом. Нэдзуми? Нет. Мама. — Полгода? — он покачал головой, уставившись в кружку. — Может быть больше. Мама привыкла. Я очень давно не выходил из своего кабинета просто так. Не было времени. Было много планов, ещё больше разногласий. Сейчас спокойнее. Хочу, чтобы было так.       Инукаши нахмурился, приглядываясь. Сион, из-за усталости и истрёпанных нервов, казался старше своих двадцати лет. Потрёпанная клетчатая рубашка висела на нём мешком, отросшие белые волосы обрамляли похудевшее лицо с острыми скулами и даже обвивающий его тело шрам казался бледнее, чем раньше. «Эта должность убьёт его» — со злостью подумал собачник, сжимая кулаки и по привычке скаля зубы. Сион допил воду, поднялся с земли, отряхнув пыль с брюк и направился в сторону дома, махнув на прощание рукой. — Спасибо тебе, Инукаши. Я приду в следующий раз.       Инукаши долго смотрел на его удаляющуюся спину, кусая губы. Сколько ещё выдержки у тебя осталось? Благородный, храбрый, бесконечно самоотверженный, но всё такой же пустоголовый Сион, отдавший всё и даже больше ради других. Насколько ещё тебя хватит? Остановись, оглянись вокруг. Ты сделал больше, чем ожидалось. Больше, на что мы смели надеяться.

***

      То, что в его комнате было что-то не так, Сион заметил в тот же момент, как переступил порог. Он прислушался к инстинктам, отмечая, что не чувствует себя в опасности и медленно прошёл внутрь, не зажигая свет. Старая половица жалобно скрипнула и в тот же момент кто-то захлопнул дверь, крепко схватил Сиона за предплечье и дёрнул на себя, приставляя острый нож к его шее. До боли знакомый голос тихо произнёс: — Ничему жизнь не учит. Ох. Нет. Сиона пробила дрожь. — Нэдзуми, — выдохнул он, чувствуя чужое дыхание на своём затылке. — Нэдзуми… — Что, от радости все слова позабыл? — криво усмехнулся Нэдзуми, отпуская Сиона из захвата и незаметным движением убирая нож. — Дай мне взглянуть на тебя. Не терпится увидеть выражение твоего лица.       Однако Сион застыл на месте, тяжело дыша. Его заметно потряхивало. — Сион? — тихо позвал Нэдзуми. — В чём дело? — Мне очень часто снятся сны подобного содержания. — Голос Сиона звучал глухо. — В этот раз всё очень реалистично. Можно я не буду просыпаться? — Ну что за идиот! — Крыс цокнул, хватая его за плечи и поворачивая к себе лицом. Сион покорно повиновался, закрыв глаза.       Нэдзуми отодвинул длинные белые волосы, закрывающие лицо и внимательно осмотрел его впалые щёки и глубокие тени под глазами. Тонкие пальцы автоматически погладили розовый шрам на щеке, и Сион вздрогнул. — Сион. Я не для того прошёл сотни километров, чтобы ты на меня даже не посмотрел. — Нэдзуми знакомым жестом ухватил его за подбородок, приподнимая его лицо. Сион ощутил мимолётное прикосновение чужих обветренных, но мягких губ к своим и открыл глаза.       Нэдзуми без улыбки внимательно смотрел на его сверху вниз. Сиону показалось, что он почти не изменился за столь долгое время. Волосы Нэдзуми были недавно обрезаны и едва доходили ему до плеч — как в их самую первую встречу в тот незабываемый шторм. Сион покачнулся и обвил его руками, бессильно повисая на шее. — Надо же. Ты и правда здесь. — Нож у твоего горла тебя недостаточно убедил? Обязательно нужно было заставить меня тебя целовать? — раздражённо спросил Крыс, не пытаясь выпутаться из цепких объятий, но и не обнимая в ответ. — Смотри, насколько я тебя теперь выше! Нужно было так низко нагибаться, это плохо для спины. — За время твоего отсутствия мне угрожали оружием столько раз, что у меня выработался иммунитет. — Без капли смущения пробормотал Сион, отстраняясь и пожимая плечами. — Поразительно, — Нэдзуми прищурился, — столько лет, а ты всё такой же странный и всё так же легко выводишь меня из себя. — Это хорошо? — неуверенно спросил Сион. Крыс не ответил, щёлкнув его по носу. Они умолкли, разглядывая друг друга в сумеречной темноте. Откуда ты пришёл? Как ты жил? Было ли тебе хорошо там, куда ты уходил? Думал ли ты обо мне в пути? Кто был с тобой все эти годы? Почему ты вернулся? — Как в твоей голове может поместиться столько вопросов? — шёпотом спросил Нэдзуми, не моргая. — Я молчал, — так же шёпотом ответил Сион, не отводя взгляда. — У тебя всё на лице написано, идиот, — Нэдзуми поморщился, — побереги силы. Отвечу, когда придёт время.       Раздались лёгкие шаги и в дверь комнаты Сиона тихо постучали. Нэдзуми расширил глаза и приложил палец к губам, призывая хозяина комнаты не выдавать его. — Сион, милый? — раздался звонкий голос Каран, — Бельевая верёвка во дворе снова упала. Помоги повесить её на место, хорошо? — Это может подождать? — Сион махнул рукой в сторону старого кресла рядом с кроватью, приглашая Нэдзуми присесть. Тот послушался, сверкая серыми глазами. — Пожалуйста, дорогой, мне нужно развесить постиранное.       Сион жестом попросил Нэдзуми подождать его и вышел из комнаты, плотно прикрыв дверь. Крыс замер в напряжении, вслушиваясь. Каран что-то оживлённо объясняла Сиону, а тот в свою очередь отвечал лаконично и по делу. Затем Сион вышел во двор и его голос стал неслышен. Каран вернулась в дом. Нэдзуми беззвучно поднялся из кресла и приложил ухо к двери, стараясь взять себя в руки. Сердце колотилось как ненормальное. — Нэдзуми, — вдруг раздался голос Каран прямо за дверью, — разрешишь войти?       Нэдзуми вздрогнул. Как он не услышал её шагов? Он замер, стараясь не дышать и понадеялся, что Каран купится на этот дешёвый театр и решит, что ей показалось. — Нэдзуми, — снова позвала Каран. — Пожалуйста.       Её голос был мягким и нежным — ни капли упрёка — и Нэдзуми стало стыдно за трусость. Он зажёг свет в комнате и открыл дверь, впуская Каран. Женщина тепло улыбнулась и потрепала его по щеке, словно родного. — Здравствуй, мой мальчик. Как ты вырос, глазам не верю. Рада снова видеть тебя. Хорошо, что ты вернулся. — Как вы узнали, что я здесь? — Нэдзуми с непривычки неловко обнял маму Сиона. — Меня не должны были увидеть. — Интуиция, — Каран прикрыла дверь и опёрлась на неё спиной. — У тебя всё в порядке? — Да. И вы процветаете, я смотрю? Западный квартал совсем другой, всё... изменилось. Это замечательно. — Сион очень постарался, чтобы всё стало таким. Я так горжусь им, — в голосе Каран была слышна горечь. — Знаешь, Нэдзуми, ему было так сложно. Он всё таял на глазах, но не отступился. Я просила, умоляла его приостановиться, предлагала найти другую работу — поспокойнее, что-нибудь связанное с детьми. Ему бы очень подошло, верно? Но он продолжал идти вперёд. Он всё время повторял, что не может пойти против «его» слов. Не может отвернуться, — Каран подняла глаза и посмотрела Нэдзуми в глаза. Того пробрала дрожь от этого понимающего материнского взгляда и он, не выдержав, опустил глаза. — Я не виню тебя, мой милый, не пойми меня неправильно, — мягко продолжила Каран, улыбаясь, — это, в конце концов, ваш собственный выбор, верно? Вы не давали друг другу обещаний. И ты имел полное право уйти. — Я… — прохрипел Нэдзуми и тут же умолк, поджав губы, позволяя Каран говорить за них двоих. — Что именно вас связывает, — Каран выдержала паузу, — что это за отношения — мне не важно. Важно лишь то, что мой Сион был счастлив с тобой, что ты важен для него как никто другой. Ты также не остался равнодушным, Нэдзуми, я права? Это видно, когда ты смотришь на него украдкой, чтобы никто не заметил. Но я вижу. — Она тепло улыбнулась. — Ты сумел вернуться, какой бы ни была причина. Может быть, ты сумеешь… задержаться?       Нэдзуми деревянно кивнул. Если Сиона было очень легко прочитать кому угодно, то в отношении Нэдзуми эта женщина проявила чудеса прозорливости. Он прислушался к своим чувствам, отмечая, что слова Каран резонируют с его собственными желаниями, хоть он никогда и не смог бы сказать этого вслух. — Я не смогу жить здесь. Я не привык, мне придётся уйти рано или поздно. Но если он захочет последовать… — через несколько бесконечных мгновений медленно начал говорить Крыс, и осёкся, не зная как подобрать слова. Каран продолжила его мысль: — Если это случится — я не стану его удерживать. Выбор лишь за тобой. — Каран, — Нэдзуми посмотрел ей прямо в глаза, ни следа улыбки на лице. — Сион возвращается, — Каран отвела взгляд и поцеловала его в щёку, — надеюсь, ещё увидимся, Нэдзуми. — она сама погасила свет и бесшумно выскользнула из комнаты Сиона.       Нэдзуми прикрыл глаза, кусая губы и почувствовал, как невидимая тяжесть на плечах, которая была с ним куда бы он ни пошёл, стала легче. Сион перебросился парой слов с мамой и вернулся в комнату, плотно закрывая дверь. Нэдзуми стоял без движения посередине комнаты и смотрел на него. Сион сглотнул. В темноте его глаза казались совсем чёрными, бездонными. Идиот, не время слюни пускать. Опять в облаках витаешь. — Надолго ты? — через несколько минут переглядываний задал мучащий его вопрос Сион. Нэдзуми хмыкнул, скрывая волнение. — Пока ты мне не надоешь, — его голос звучал неестественно, чересчур небрежно и Нэдзуми разозлился на Сиона, из-за которого он всегда был в растрёпанных чувствах.       Сион, словно не чувствуя напряжения, которое излучал Крыс, сделал шаг к нему навстречу и медленно взял его за руку, переплетая их пальцы. Нэдзуми не отстранился, смотря на их сцепленные вместе ладони, словно видел их впервые. Сион улыбнулся той самой чистой, искренней улыбкой, которая сейчас смотрелась так странно на его измождённом лице. Что-то внутри Нэдзуми сжалось. — Эй, кстати, Сион, — позвал он, сжимая руку Сиона крепче. — М? — тот отвернулся к окну, что-то высматривая. — С днём рождения. В чистом небе начали мерцать звёзды.