Как закаляется сталь

С Московского Гран-при прошло всего две недели, лидеры сменяют друг друга на соревнованиях, а в Новогорске полным ходом идёт тренировочный процесс. Десятки спортсменок каждый день работают на износ, зная даже, что не подвинуть им первые номера сборной, что будет чудом, если очередь защищать страну дойдёт до них. Но что делать, если ты живёшь этим?       Алине было тяжело: вернулась боль, но она ни словом не обмолвилась никому, боясь, что её отстранят от тренировок, а это для неё равносильно перекрытому дыханию. — Быстрее, быстрее! — Ирина Винер в последнее время много занималась Ермоловой. — Ты слышишь музыку? Ничего не успеваешь.       Плотно сжав губы и сморгнув непрошеные слезы, девушка из последних сил доделала упражнение и повалилась на ковёр. — Все устают, Алина. А что делать? — Ирина Александровна развела руками, вставая с кресла. — Через два дня самолёт в Ташкент, и ты туда летишь. Будь, пожалуйста готова, — сказав это, Винер окончательно ушла.       Закрыла ладонями лицо. Всё тело задрожало, и один вопрос стучал в висках: что делать? Только терпеть. Никого не волнует, что там у тебя, нужен результат работы. Ради этого спортсмены и живут. Встав, Алина поморщилась и, прихрамывая, прошлась по ковру, крутя в руках булавы. Два дня. — Выдержу, — прошептала она себе.       О, как мы слепы, когда заняты любимым делом! Готовы всё отдать, до последнего. Не замечаем ни времени, ни событий вокруг, преследуя одну цель, забываем об остальных последствиях. В большинстве своих ошибок мы виноваты сами, и в этом проблема.       А тренировку все равно пришлось продолжить. Она ради чего терпела два года невыносимую боль разлуки? Теперь, когда она снова здесь, когда ей дают такой шанс, нельзя руки опускать, нельзя давать слабину, нельзя давать боли взять верх. Внушая себе, что нога не беспокоит, Ермолова работала в полную силу. Руки только подрагивали немного от странного ощущения внутри и дышалось тяжело. Наверное, потому, что слезы вот-вот хлынули бы из уставших глаз. Все движения уже смешались в голове: перевороты, броски, риски, пируэты, вращательные. Прыжки давались тяжелее всего, приземление было неточным, но здесь Алина не могла ничего исправить, наивно надеясь, что этого никто не заметит.       Тренировка окончилась и, погрузив вещи в спортивную сумку, спортсменка направилась на массаж. Хотелось полностью голову отключить, потому что назойливые мысли, что она всё делает неправильно, мешала ей расслабиться. — Ничего не беспокоит? — будничным тоном спросил врач. — Нет, — ей казалось, её ложь звучит неубедительно. — Нога в порядке? — Насколько это возможно в моем случае. Я делаю все элементы без каких-либо неудобств, — как хорошо, что в этот момент Ермоловой не смотрели в глаза. — Если вдруг травма даст о себе знать, не вздумай молчать. — Конечно, — голос дрогнул, но, кажется, это заметила только сама девушка.       Эти два дня были для Алины словно два года, каждая тренировка давалась с огромным трудом, нужно было прикладывать в разы больше усилий: терпеть боль, от которой темнело в глазах, и выполнять всё так, будто с ней всё в порядке, и улыбаться тренерам после удачного прогона.       Ермолова помнила: Кудрявцева выступала с поломанной стопой, при этом выиграв Чемпионат Мира. Яна для неё — что-то внеземное, космическое. Она восхищалась ей всегда, равнялась на неё, смотрела с раскрытым ртом и мечтала, чтобы так же люди смотрели на неё, Алину. Кудрявцева являлась лучшим примером, кумиром, другом. Сестрой практически. Это придавало ей больше всего сил: совершить подобный подвиг. — Бог помогает сильным! — крикнула Ирина Александровна, провожая Ермолову на ковёр.       Адреналин — лучшее обезболивающее. Не ощущается абсолютно ничего, будто зубной вколол тебе двойную дозу анестетика. Пустота внутри, пустота вокруг. Механические движения с полным контролем каждой клеточки тела и игра лица. После прыжка девушка приземляется так, что первые несколько секунд не чувствует под ногами пол, шагаю будто по поверхности воды, и не замечая, что внизу — пятнадцать метров глубины, и тебя вот-вот затянет на дно.       Пусть люди хлопают, пусть судьи сдержанно восхищаются, пусть Ирина Винер довольно кивнёт головой. Пусть всё будет так, как в твоих лучших мечтах. — Хорошо, Алина, — женщина сдержанно кладёт руку на плечо. — Готовься дальше.       Можно выдохнуть. Один из четырёх. Ермолова быстро переодевает купальник и берет мяч, проходит упражнение без прыжков. Несколько раз тренер делает замечания на повышенных тонах, но здесь это нормально: обстановка наколенная, а вторая Российская спортсменка совершила грубую ошибку, взваливая ещё большую ответственность на Алинины плечи.       Второе упражнение. Выполнив его, останется ровно половина, а это как-то успокаивает морально. Мяч не был лучшим видом Ермоловой, но исполняла она его с душой, уступая всем остальным композициям только по трудности. Выполнив сложнейший для неё риск, Алина чуть приподняла уголки губ и продолжила с ещё более боевым настроем. Руки, плавные линии, безупречный прыжок. Поворот в кольцо на высоком-высоком полупальце, добавляющий изюминку этому упражнению, потому что смотреть на балетные ноги Алины — одно удовольствие.       Музыка прерывается вскриком толпы: спортсменка оглушительно упала навзничь. Собраться, нужно встать и продолжить. Ермолова садится на ковре и пытается встать на ноги, часто дыша и кусая губы до крови. Не получается. Сразу слезы и боль, выбивающая легкие наружу. Резко. Неожиданно. Жестоко. Все чувства врываются, голова идёт кругом, в глазах мутнеет, и становится очень жарко, хочется оттиснуть ворот купальника, хочется облегчить боль. Алина держится рукой за бедро, сжимая крепко, оставляя красные следы на бледной коже. Бегут врачи, и девушка окончательно закрывает глаза.       В погоне за мечтой мы редко грамотно оцениваем свои реальные возможности. Иногда благодаря этому мы совершаем невозможное, а иногда сами уничтожаем себя.