Если ты меня вспомнишь

Слишком глубоко погрузившись в воспоминания, девушка не заметила, как на её сознание опустился сон. Спала она не долго, и не спокойно, ведь ночные кошмары приходили каждую ночь. И эта не была исключением. Проснувшись от одного из таких кошмаров, за несколько часов до рассвета, Мизуки почувствовала, что её вновь душит кашель. Дышать было тяжело, что-то давило в груди. Не понятно, откуда появилась жгучая резь в глазах, будто ей туда насыпали раскаленный песок. Не теряя ни секунды, она сложила печати, и приложила одну руку к груди, другую к глазам. Ладони начали светиться красным светом. Совсем скоро кашель стих, давая Мизуки свободно дышать, а глаза перестали жечь. Свет в ладонях исчез, будто задутая свеча. Девушка открыла глаза и поднялась. Её спутники все так же спокойно спали, хотя насчет этого у неё были сомнения. Скорее всего, она их разбудила, но никто не подал виду, что проснулся. На дворе только-только начинало светать. В воздухе все ещё чувствовалась ночная прохлада. Над сырой землей витал туман, будто сами облака упали на траву. Вокруг на той же траве были рассыпаны мелкие капли росы. Лес начинал просыпаться. Их костёр почти потух, поднимая вверх лишь тонкие клубы дыма. Мизуки подкинула несколько веток, которые Кисаме собрал ещё вчера, в огонь. Её сон, будто рукой сняло, поэтому девушка решила прогуляться в лесу, и заодно поискать чего-нибудь на завтрак, пока её спутники не проснулись. В итоге, собрав диких яблок, немного ягод и трав, которые она осторожно сложила в свою металлическую коробочку, Мизуки вернулась в лагерь. Девушка решила запечь яблоки на костре, а некоторые травы и ягоды заварить для чая. Пока готовился завтрак, она успела пополнить запасы воды, прихватив фляги Итачи и Кисаме с собой. Вода в ручье была прохладной, но это не остановило Мизуки, и она, набрав её в ладони, умыла лицо, и протёрла шею. Полностью освежившись и наверняка прогнав сон, она вернулась в лагерь и села возле костра. — И давно ты не спишь? Девушка подняла глаза, и тут же встретилась взглядом с чёрными глазами Итачи, который явно не спал уже давно, и лишь наблюдал за её действиями. Его вопрос заставил Мизуки взглянуть на горизонт, где вот-вот должно было взойти солнце. — Несколько часов, наверное,— её голос был для него непривычно холодным.— Я не знаю точно. — Ты, кажется, заболела?— спросил Учиха, понимая, что совсем не хочет знать ответа. — Да нет, всё в порядке,— снова фраза, и снова холодный тон.— Нам нужно скоро выходить, поэтому, Кисаме-сама, хватит притворяться, что вы спите. — Я и не притворялся,— произнёс мечник, немного сонным голосом; он поднялся и сел. — Если мои расчёты верны, то завтра к обеду мы будем возле Деревни Скрытой Травы,— серьезный тон Мизуки, буквально превращал её в другого человека.— А у нас все ещё нет плана,— она взглянула на Кисаме. — Он почти готов,— мечник оскалил зубы,— осталось придумать пару мелочей. — Ладно, тогда завтракаем и отправляемся в путь,— вновь произнесла девушка. Мизуки налила всем чаю, и вытянула печёные яблоки с огня. Они ели в тишине. Итачи и Кисаме терялись в догадках того, что произошло с девушкой за ночь. Ведь вчера вечером всё казалось обычным, и её поведение не отличалось, от предыдущих дней. Но сегодня эта холодная безупречность в голосе — откуда она взялась?! Что изменилось со вчерашнего дня? Все казалось довольно странным. Итачи попытался не обращать на это внимание, и лишь время от времени молча сверлил её взглядом, чем впрочем, занимался и Кисаме, не понимая, куда делась та девчонка, с которой он вчера обменивался шуточками. Большая часть их пути прошла в такой же тишине. В принципе, как всегда. Они пытались обойти все дороги, чтобы не наткнуться на шиноби из АНБУ. Но когда время уже приближалось к обеду, Кисаме всё же решил проблему с планом. — Значит, завтра в деревне Скрытой Травы будет празднование, День основателя. И это наш шанс,— он едко улыбнулся, оголив острые зубы.— Мы подожжем несколько деревьев в дальней стороне от архива. Они бросят несколько команд на тушение огня, остальных, тех что останутся вы берете на себя. — В каком смысле?— спросил Итачи, приподняв бровь. — Ну, на праздновании Дня основателя, будут присутствовать в основном люди деревни. Поэтому, все кто входят в ворота, автоматически попадают под прицел местных шиноби. И становятся объектами для пристального наблюдения. — И в чем же заключается наша задача?— с недопониманием спросила Мизуки, шагая рядом с "чёрными плащами". — Всё довольно просто: вы входите, привлекаете внимание, любым способом, а я тем временем, с помощью своих водных техник, пробираюсь в архив и краду свиток,— он осекся.— Кстати, мне нужно детальное описание свитка, и его местонахождение,— Кисаме взглянул на девушку. — Это я вам предоставлю, вместе с картой архива,— спокойным тоном произнесла она. — Только вот, ты кое-что не продумал,— влез в их разговор Итачи.— Если мы будем одним из отвлекающих маневров, то нам нужно прикрытие — это первое. Во-вторых, мы ведь можем вступить в бой, и что нам делать тогда? Трое против армии шиноби Скрытой травы — звучит не заманчиво. — Это самое главное. Вы должны привлечь внимание, но любой ценой не вступать в бой, ибо в таком случае нам не победить,— мечник вновь оголил зубы, на этот раз, в немного грозной улыбке.— Тихо заходим, тихо выходим. Когда я закончу, пришлю ворона. — Вроде все понятно, пока что,— проговорила Мизуки. — Если появятся ещё вопросы, я всегда здесь,— усмехнулся он.— Ох, и самое главное уходим из деревни в красный закат,— он произнёс это, представляя его сейчас на горизонте, и зашелся в смехе. Такой позитивный настрой заставил Мизуки улыбнуться, а Итачи лишь легко скривил губы. Они шли между высоких деревьев, которым не было ни конца, ни края. Одни сменялись другими, и казалось, что они уже ходят по кругу. Но рано или поздно лес должен был закончиться. Вскоре так и случилось. Они вышли на широкую песчаную дорогу, что разделяла большой лес пополам. Одна сторона уходила вдаль, прячась за стволами, другой же конец упирался в деревянные ворота, что прятались в листве, и вели в место, откуда были родом двое путешественников — в Коноху. Но им обоим путь был туда заказан. Троица лишь медленно пересекала дорогу, пытаясь не привлекать лишнего внимания. Итачи на секунду остановился, заметив, как Мизуки замерла и неустанно глядела на громадные врата. А потом лишь тяжело вздохнув, продолжила путь и прошла мимо него. Итачи так же как и девушка, на несколько секунд взглянул на врата. В глазах мелькнула грусть, что тут же проявилась ноющей болью в груди. Он прикрыл глаза. Рука непроизвольно сжалась в кулак, оставляя отметены от ногтей на коже. Ему вдруг вспомнились слова Мизуки. И парень захотел отправиться в деревню, чтобы рассказать всю правду своему брату, а потом, как всегда он делал, стукнуть двумя пальцами по его лбу, и сказать что потренируется с ним "позже". Воспоминания заставили сердце сжаться в груди, а ногти ещё больше врезаться в руку. — Итачи!— послышался такой тёплый и знакомый голос; парень почувствовал, как его кто-то взял за запястье.— Пойдём. Он открыл глаза, повернув голову к звуку. Перед ним стояла Мизуки, держа своими бледными руками его за запястье. В её глазах читалось отражение его грусти. Итачи вдруг подумал, что она видит его насквозь, понимает его, как никто другой. Учихе стало тепло, будто вся боль из его жизни вдруг исчезла. Ему на секунду показалось, что Мизуки заполнила всю пустоту в его сердце. Девушка легко улыбнулась и потянула его следом за Кисаме, который уже успел отойти довольно далеко в гущу леса. Итачи в последний раз взглянул на ворота своей деревни. А на лбу от солнца, вновь мелькнул перечеркнутый протектор Конохи.