Рау

Семена вьюнка сделали своё чёрное дело — Рау проснулся позже всех. Солнца светили вовсю, и весело щебетали птицы. Праздные жители побережья не торопясь наводили порядок в парковой полосе, собирая сухие ветки и наполняя бочки водой. Скатав покрывало и спрятав в рюкзак, он спустился к воде и ненадолго замер на мостке. Вид реки с нависающими деревьями, прямо уходящей вдаль, манил, как сказочная картинка в детской книге. На противоположной стороне вблизи берега плескались ребятишки, а выше по течению, в сторону городских ворот, какой-то парень в коротких штанах выуживал верёвкой с круглого плота речные тыквы. Рау вспомнил, как соревновался когда-то с Нийром, кто больше вытащит, и обида нахлынула с новой силой. Впрочем, теперь было не до Нийра. Время заканчивалось, а Ве ещё не обрёл новых хозяев. Когда Рау, умывшись в реке и выпив свежесорванную недозрелую янтаринку, вернулся на место вчерашних посиделок, то не нашёл никого из своих новых знакомых — все давно ушли на работу. Кир накануне объяснил ему, куда приводить зверя, и Рау радовался, что хоть одно из заданий Мегаро будет выполнено. По пути старался не смотреть на людей. Если бы ему сейчас встретился кто-то из родных — а они вполне могли оказаться в этом городе — то он не знал, как себя с ними вести. Он очень скучал, но, наверно, всё же постарался бы избежать встречи, ведь расставаться потом будет ещё тяжелее. По случайно оброненным репликам и уважительным взглядам он понял, что его принимают за военного третьего ранга. В этом были виноваты и его тёмные волосы, выглядывающие из-под капюшона, и короткий маскировочный плащ, и дорогие ремни, и чехол для палки. А может быть, и другое. Рау чувствовал, что изменился, и дело было даже не во внешности, хотя он здорово похудел после лесных приключений. В нём появилась жёсткость, которой раньше не было, и он неоднократно ловил себя на мысли, что пытается подражать Мегаро. Те несколько уроков единоборства, которые аристократ успел ему преподать, не пропали зря, и, случись уличная драка, Рау был к ней готов — так ему, по крайней мере, казалось. Он пересёк мостик и площадь. Прошёл мимо балагана, где по причине утреннего времени стояла тишина. Если медведь не приживётся у Кира, придётся и впрямь пристраивать сюда. Сзади раздался грохот деревянных колёс, и Рау пропустил телегу с щебнем — стройка кипела вовсю. Пешего народу было мало, зато педальных повозок — не в пример больше, чем вчера вечером. Ве обрадовался встрече и полез обниматься, чуть не свалив хозяина. — Тут тебя спрашивали, — как бы между прочим сообщил работник, с видимой неохотой отсчитывая четыре драмахиса, и Рау с напускным безразличием спросил: — Меня? И кто же? — Паренёк лет шестнадцати, крепенький, белобрысый, щекастый такой. В синем плаще. Узнавал, не приводил ли кто одноглазого красного медведя. — Не знаю таких, — пожал плечами Рау. — Может, искал подходящего? Вдруг одноглазый понадобился. — Да нет, — хитро протянул работник. — Ему ты нужен. Все твои приметы описал. Хотел тебе что-то передать. — Ладно, спасибо. Буду знать, — сказал Рау и вернул номерок. — Больше не болтай, ладно? Сдачу оставь себе. Он положил руку зверю на холку, и они пошли искать Кира. — К новому хозяину идём, — объяснил Рау медведю, — наконец-то у тебя будет спокойная жизнь. Ве недовольно скосил на него глаз и снова уставился на дорогу. Он уже приспособился жить в плоском мире и наловчился ходить, чуть скосив голову влево, безглазой стороной вперёд. Рана зажила полностью и уже начала зарастать красной шерстью. То, что Рау узнал, его отнюдь не порадовало. Он помнил, что плащ гонца, обогнавшего его, тоже был синим. Помнил также и то, что Нийр прекрасно видел монету. После разговора с военным Рау не боялся обвинений в отравлении деревни, но кто мешал бывшему другу написать донос генералу, что такой-то и такой-то ходит и раскидывает монеты из Чёрного Леса? Вряд ли Мегаро за такое похвалит. Медведя нужно было отвести к Киру как можно скорее. Город жил своей обычной жизнью. Основная часть населения Рабочего квартала в это время трудилась, и на улицах было пустовато. На Рау и его животное смотрели косо, а чистильщик прямо заявил, что с медведЯми тут ходить не велено. Рау молча задрал нос и прошёл мимо, как бы невзначай прикоснувшись рукой к палке над плечом. Пока день не перевалил за середину, парковые полосы хранили утреннюю свежесть. Пение птиц не смолкало. Журчали родники по камням. Тихий ветерок играл цветными лентами на деревьях и еле слышно шумел листвой. Город по-прежнему казался праздничным, и тем тяжелее было думать о монете, требующей жертву. Рау когда-то читал о смертельно больных людях, которые внезапно узнавали, что обречены, и теперь чувствовал себя точно так же. Он свернул в поперечный проулок, усыпанный песком и щебнем, миновал череду жилых домов, вторую дорогу и оказался на мосту. Шум со стройки разносился далеко, и громче всех орал Кир: у него под началом было четыре человека, и он не успевал командовать. Его приказы, сдобренные прибаутками, Рау услышал ещё из парковой полосы на подходе к стене. Когда зелёно-жёлтые заросли расступились, его глазам предстало грандиозное строительство. Грязно-белая стена, точнее, самый нижний её слой, который успели восстановить горожане, достигала в высоту всего пару локтей и столько же — в ширину, зато в длину была бесконечной, опоясывая весь город. Кое-где для отделки выкладывали простой узор красными кирпичами. Работа кипела вовсю. Строители жили в палатках по обе стороны от стены, материалы подвозили больше снаружи, но кое-что волокли на броненосцах и из самого города. Кир стоял с ведром раствора на деревянной стремянке и орал на подчинённых, размахивая мастерком. Завидев Рау и Ве, он быстро слез, скинул рабочий фартук и рукавицы и приветственно помахал рукой. Рау ответил. — Как спалось? — спросил Кир и вытащил из кармана вчерашнюю верёвку. — За всю жизнь отоспался, — ответил Рау. — Вот, привёл. Чур, обращайся с ним хорошо. — А я со всеми хорошо обращаюсь, — заверил его Кир и обвязал шею медведя верёвкой. — А кто недоволен — тому в глаз! Хотя ему уже кто-то вмазал, как погляжу, — и он довольно загоготал над своей шуткой. — Ну ты полегче, что ли, — насупился Рау. — Не переживай. День-ночь под навесом посидит, а завтра с утра я свободный. Поеду на нём в деревню. Тут недалеко — два часа пёхом, а на нём за полчаса обернусь. Кир дёрнул верёвку и увёл бедного зверя куда-то в подсобные сараи. Ве обиженно заревел, но Рау махнул ему рукой: так надо, мол. Медведь посмотрел на него как на последнего предателя и, понурив голову, потопал за Киром. Рау сплюнул со злости, надвинул капюшон ещё сильнее на глаза и пошёл обратно. Одно задание Мегаро было сделано — хотя сделано криво, и за такое полагалось давать по рукам. Но не бросать же Ве одного — он не человек, хищника заговорить не сможет. А хищники на равнине водятся — пусть и не такие страшные, как в Чёрном Лесу, но тоже с зубами, один мохнатый змей чего стоит. Можно прямо сейчас перелезть через чёртову стену, уйти в поле и дождаться какого-нибудь хищника. Чтобы далеко не тащиться. О том, чтобы выполнить второе задание, Рау даже не мыслил. Он крепко обиделся на Нийра, но даже ему не стал делать такую подлянку — это означало бы оставить Ниту вдовой. Да хоть бы и не Нита! Так — дать дураку в морду ещё разок, чтобы знал, но не убивать же. Что уж говорить о горожанах, которые были так доброжелательны? Конечно, его возмутило обращение Кира с медведем, но с простого работника спрос невелик: кормить-поить будет, что ещё надо? Авось не пропадёт Ве. Последняя нить оборвалась. Единственная живая душа, с которой можно было поговорить, осталась на привязи у стены, и на него внезапно обрушилось одиночество. Рау вышел из проулка и понял, что не знает, куда идти: направо, к центру, или налево к выезду. Где лучше сдохнуть? И тут мимо него прошла эльфийка. Грустная и сердитая. В обычных рабочих штанах и тунике сурового цвета, с единственным украшением в виде стальной диадемы и с такой же, как у него, деревянной палкой за спиной. Длинные жёлтые волосы были схвачены в хвост, открывая острые ушки. Она была совсем молоденькая, лет пятнадцати — почти ребёнок. Это означало, что ей на самом деле пятнадцать лет, ведь эльфы растут как люди, и лишь достигнув совершеннолетия, перестают меняться. Какая судьба занесла эту девочку в Город Сиреневых Башен? Рау проводил её глазами и, не в силах противиться странному влечению, увязался следом. Они дошли так почти до следующего квартала, пока эльфийка не заметила его. Ни слова не сказав, она легонько оттолкнулась ножкой от мостовой и взмыла в небеса. Прохожие проводили её мрачными взглядами, и Рау снова убедился, что эльфов здесь не любят. По крайней мере, летающих. Желание увидеть эльфов — вот что гнало его в город, а не задания Мегаро, которые можно было выполнить где угодно. Теперь желание сбылось, но он по инерции шёл дальше. Ближе к полудню на улицах появились толпы вездесущих торговцев с тележками, из домов вышли покупатели, и Рау вспомнил, что городской день поделен на две части. С утра работа, потом на пару часов обе дороги на каждой улице превращаются в сплошной рынок, а вторая половина дня отведена для отдыха и прогулок. Нийр частенько бывал в городах и кое-что рассказывал ему о здешнем укладе. Чёрт, Нийр… Он смотрел на прилавки, уставленные едой, и не чувствовал голода. Видимо, не суждено ему было попробовать этих изысканных кушаний. Торговали не только съестным — на лотках чего только не лежало. Рау брёл в общем потоке толпы и равнодушно поглядывал на фарфоровую посуду, книжки и украшения. У него больше не было невесты, которой он мог бы купить подарок, мать и сестру он уже никогда не увидит, а самому ему ничего не нужно. — Темноволосый, одет как военный низшего ранга, — донёсся чей-то голос, очень молодой, словно говорил подросток, и Рау на всякий случай прислушался. Как оказалось, не напрасно. — У него за спиной палка вместо меча, а ездит он на красном медведе. Медведь без глаза и без хвоста. — Не видал, — ответил старческий голос. — Ты в загоне поспрашивай. — Да спрашивал уже, на пять минут опоздал, — уныло поведал парень, и Рау не стал дослушивать. У него в голове мгновенно созрел план дальнейших действий: пройти весь город насквозь и выйти незамеченным через другие ворота. Возвращаться явно не стоило, потому что теперь его тут все узнают и без медведя. Быстро, но не настолько, чтобы привлечь к себе внимание, он начал пробираться в толчее к центру, где возвышались Сиреневые Башни. Но тут произошло кое-что знаменательное. Не сразу он осознал, что к обычному городскому шуму и пению птиц примешивается ещё какой-то звук. Освещение изменилось, став более холодным, при этом тени слегка подрагивали. Горожане забеспокоились, оглядываясь по сторонам в поисках источника нарастающего жужжанья. Вдруг кто-то выкрикнул: «Солнце!» — и вскинул руку к небу. Все задрали головы, и Рау тоже. Оба солнца висели рядом в зените, но одно из них мелко тряслось, приняв необычный лиловый оттенок. По нему пробегали неровные чёрные полосы. Толпа притихла, птицы прекратили петь, и было слышно только это зловещее жужжанье, к которому примешивался треск. Оно становилось всё громче, раздались испуганные крики, но паника не успела начаться: звук резко стих, а солнце ослепительно вспыхнуло в полной тишине и исчезло, рассеяв облако серого дыма. Двумя секундами позже прилетел грохот, от которого у Рау заложило уши. Словно лопнула огромная стеклянная колба, брошенная в костёр. Люди все сразу, как по команде, заговорили. Стало вдвое темнее, будто в сумерках, но источник света по-прежнему был наверху, а не сбоку, и от этого мир казался ненастоящим. Рау аккуратно выбрался на середину дороги, промеж торговых рядов, думая, что сейчас начнётся паника, но ничего подобного — посудачив, горожане вернулись к покупкам. Снова зазвенели деньги и зашелестела обёрточная бумага. Солнце и солнце, дрын с ним… то есть, чёрт. Он посмотрел наверх. На единственное оставшееся солнце уже наползали облака, вылетающие из фиолетовой сетки, откуда ни возьмись появившейся над городом, и вскоре освещение стало как в обычный пасмурный день. Невозмутимость горожан передалась и Рау, хотя он не припоминал на своём веку, чтобы солнца взрывались. Происшествие, конечно, было из ряда вон, но народ, видимо, уже забыл о нём. Ведь второе же никуда не делось, висит себе и светит — так стоит ли переживать? Нет никаких причин прерывать торговлю. Впрочем, кое-кого случившееся всё-таки взволновало: Рау заметил, что все военные стремительно покидают улицу. Они уходили на площадь Четырёх Башен, и Рау направился за ними. Скоро прилавки остались позади, появились каменные дома за высокими заборами, а на улицах стало больше всадников. Он давно пересёк границу Военного квартала и уже приближался к площади, как вдруг его остановили. Из-за угла выехал воин третьего ранга на броненосце и, чуть не налетев на Рау, разразился бранью: — Ты какого чёрта здесь ошиваешься? Почему не на сборах? Марш в башню! Его лицо исказилось ненавистью. Он был очень молод, лет семнадцати, и Рау не собирался терпеть подобное обращение. — На своего броненосца ори. А я где хочу, там и ошиваюсь, тебя не спросил. На миг стало светлее, словно молния сверкнула, и Рау увидел прямо у себя перед носом обоюдоострое лезвие: всадник выхватил меч быстрее, чем мог уловить взгляд. — Кто таков? Номер отряда! Говори! Рау отшатнулся, и с него слетел капюшон. Увидев эльфийские уши, молодчик совсем рассвирепел. Он приставил остриё к его горлу и ещё громче закричал: — Так ты ещё и остроухий! Шпионишь? Рау попытался отступить, но упёрся спиной в забор. Отточенный меч проколол кожу, и вместе с болью Рау ощутил близость смерти. Может, сейчас? Парень на взводе, и достаточно повести себя вызывающе, чтобы он прекратил все его сомнения одним взмахом меча. Но что-то, может быть, банальный страх, заставило Рау на этот раз сдержаться. — Я не шпион. Железо убрал бы, а? — Отпусти его, — скомандовал проезжавший мимо военный второго ранга, весь в чёрном и на вид десятью годами старше своего подчинённого. Тот с недовольным видом спрятал меч и, бросив на Рау угрюмый взгляд, прошипел: — Забудь сюда дорогу, — и пришпорил броненосца. Рау был в тихом бешенстве. Как по-дурацки всё получилось. С одной стороны, властям сопротивляться не положено, а с другой — надо было среагировать чуть раньше и вытащить палку вовремя, может, этот наглец не стал бы размахивать мечом. Тоже выискался начальничек малолетний, небось, жабры ещё не закрылись. Побродил бы по Чёрному Лесу — по-другому бы заговорил. Царапина на шее начала саднить, и Рау посмотрел по сторонам в поисках родника, но в окрестностях площади были только заборы из камня. И только сейчас он почуял тяжкий, смрадный запах гари. Так не могло пахнуть ни горящее дерево, ни трава, ни ткань. Эта гарь не походила ни на что, она была даже отвратительнее дыма от погребальных костров, и Рау поспешил уйти с площади, но запах никуда не девался. Гарь была повсюду.